Контактер
Шрифт:
– Садитесь, - повторила Стеклова.
Взгляд его удлиненных глаз прошел сквозь нее, и она поняла, что он прислушивается к шуму на площадке.
Раздался долгий звонок.
Парень метнулся к балкону.
– Куда?! Седьмой этаж!
– придушенным голосом остановила она, плотно прикрывая за собой дверь в прихожую.
– Вас здесь нет. И вообще нет никого. Успокойтесь.
Позвонили еще раз, затем хлопнул створками лифт, и все стихло.
– Ну вот, - вздохнула Стеклова, не зная, радоваться или паниковать от того, что парню уже ничто не
– Идите умойтесь, - предложила, чтобы бессмысленно не пялиться друг на друга.
Все еще прерывисто дыша, он прошел в ванную. Отстранение, будто вовсе не с ней происходит это, Стеклова взяла сигарету, спички и закурила. Зашумел сливной бачок, потекла из крана вода. Будь у нее сейчас в гостях родители, парню пришлось бы худо. Дурную мысль о том, что он мог совершить тяжкое преступление, отодвинула прочь: уж очень не походил на злодея. А когда вернулся в комнату, умытый, причесанный, показалось нелепостью подозревать этого черноглазого, со смущенной улыбкой в чем-то дурном.
– Два зуба выбили, гады, - проговорил он, слегка шепелявя и прикладывая руку к губам.
– Ничего, я им тоже кое-что поотбивал.
Не совсем приличная и даже хулиганская фраза перебила нервную дрожь неприязнью. В интонациях парня почудилось нечто знакомое, не раз слышанное - так обычно изъясняются подростки, когда набедокурят. Хотя этот вроде бы не похож на инфантила.
– Почему вас занесло именно ко мне?
– Случайно. А может, почувствовал, что здесь примут.
– За вами гнались? Откуда могли заподозрить, что вы здесь?
– По глупости наследил - кровью плевался. Но, скорей всего, позвонили наугад.
Он осмотрелся, все еще прислушиваясь к чему-то.
– Где у вас тут радио?
Вопрос был неожиданным, и Стеклова не сразу ответила. Пока размышляла, зачем ему радио, он прошел на кухню, включил репродуктор и, услышав диктора, досадливо крякнул:
– Эх, музыку, музыку!
– Вам так весело?
– недоуменно вырвалось у нее.
– Разве музыка лишь для веселья?
– Он потер руки, будто сдергивая с них что-то.
– Ну, а радиола, магнитофон или транзисторный приемник - есть?
– Да сядьте вы наконец, успокойтесь. Не до музыки мне. Всю музыку муж унес.
Парень так порывисто рванулся из кухни, что она едва успела отскочить.
– Как можно... как можно без музыки?
– бормотал он, бесцеремонно расхаживая по квартире, заглядывая то в один угол, то в другой, будто все же надеясь отыскать какой-нибудь музыкальный предмет.
"Больной, что ли?
– мелькнуло у Стекловой.
– За ним погоня, а ему, видите ли, музыку подавай".
– Чего мотаетесь, места себе не находите? Или высматриваете, что где лежит?
Он замер, обернулся, и она устыдилась брошенной фразы.
– Извините, вырвалось.
– Ничего-ничего, - усмехнулся он.
– Все правильно, все верно.
Внезапно его шатнуло, и он рухнул в кресло, откинув голову на спинку. Лоб заблестел от пота, из груди вырвался хрип.
– Вам что, плохо?
– всполошилась Стеклова.
–
Стеклова метнулась на кухню за стаканом воды. Вернувшись, застала его почти спокойным, лишь слегка подрагивающим.
– Что это было?
– спросила она.
– И часто у вас такое?
Он залпом осушил стакан, поблагодарил чуть заметным кивком и, ничего не ответив, вновь откинулся на спинку кресла.
– Немного отдохну, - сказал виновато после небольшой паузы.
– Да-да, конечно, - согласилась она, присаживаясь на диван.
Он закрыл глаза и постарался расслабить сведенные судорогой мышцы. Что ж, раз нет музыки, надо постараться выудить ее из себя, включить в собственном мозгу. Лишь таким образом удастся сбросить излишек энергии. Правда, есть еще один способ - вода. Но ею можно и наоборот дополнительно подзарядиться. Впрочем, музыка тоже не всякая разряжает. Обратное действие оказывают марши, фуги, патетические сонаты, ритмичные танцы.
Он заказал себе шумановские "Грезы". Сосредоточился и уже через минуту закачался, поплыл на легких волнах, обвеваемый теплым ветром. Вмиг не стало ничего дурного, злого, опасного, все обрело гармонию, спокойствие, и в этой нейтральности чувств душа отдыхала от усталости и долгого напряжения. Но вот в спокойную мелодию вплелись тревожные аккорды, заглушили ее, растворили, и он с неудовольствием ощутил, что мышцы вновь наливаются упругостью. Постарался погасить эту музыку иной, умиротворяющей и даже скорбной. "Аве, Мария!" - услышал далекий голос и свободно покорился ему.
Наилучшим выходом было бы сейчас уснуть. Однако рядом женщина, испуганная, растерянная вмешательством в ее жизнь. Неизвестно, как долго выдержит его присутствие. Из другой квартиры его бы уже давно выставили. Сверхчуткость опять не подвела: постучал в нужную дверь.
Предательская дрожь... Музыку... Музыку!
Теплая южная ночь. Лодка. Мерно скрипят уключины. Плещет вода. На морской глади лунная дорожка, уводящая в бесконечность. Ее холодное мерцание рождает звуки. Вот... Кажется, то, что нужно.
– Может, вызвать "скорую"?
Он досадливо замычал, скривился, мотнул головой. Нет, ничего не выйдет. Вздохнув, разлепил веки.
– Лучше бы вы помолчали, - сказал грубовато.
– С вами же делается что-то!
– дернулась Стеклова.
– А мне стоять и любоваться?
– Можете сесть.
– Спасибо за приглашение.
– Она ухмыльнулась.
Он с интересом огляделся по сторонам, будто лишь сейчас, в эту минуту, его занесло сюда, и Стеклова осмотрела собственную комнату его глазами: на столе бумажный ералаш, гора окурков в пепельнице, дорожка на полу сбита, добротная люстра под потолком, стенка из трех книжных шкафов и серванта с посудой. Словом, стандартное жилье женщины со средним достатком, к тому же замотанной делами.