Контора
Шрифт:
— До свидания.
Борис вышел из кабинета в задумчивости. Если бы он курил, то не отказался бы сейчас от пары затяжек. Стоило обдумать положение.
С одной стороны, он пошел вверх. Похоже, он неплохо зарекомендовал себя и получил шансы сделать карьеру. Это хорошо. Плохо, что он если не нажил себе врага в рядах начальства, то подмочил свою репутацию в глазах коммерческого директора. Стоило как-то исправить эту ошибку и сделать выводы на будущее.
Феликсу Григорьевичу Лескову снился такой сон. Он, одетый в пестрые карнавальные одежды, в прекрасном настроении шагает по улице незнакомого города. В городе, судя по всему, всенародный праздник. Дома украшены, суетятся разодетые, подобно ему, люди, веселые, смеющиеся,
Лескову весело и хорошо. Интересно, что это за всенародный праздник без флагов, кожанок или, на худой конец, фанатских шарфов? И вообще, какой это город, какая страна? Год? Он прислушался к речи шагающих рядом, но не понял, на каком языке они говорят. Может быть, и на русском, но, как это сплошь и рядом случается в снах, ни слова не разобрать.
Ряды идущих смыкаются все теснее. Теперь при всем желании непросто будет выбраться на обочину. И есть ли обочина? Колонна движется по широченному проспекту, такому широкому, что дома по краям подернуты сизоватой дымкой.
Кажется, люди пошли быстрее. Возможно, впереди очередная площадь и сейчас станет посвободнее. Хотя каких же размеров нужна площадь, чтобы рассеять и вместить такую прорву людей?
Точно, темп возрос. Феликсу приходится почти бежать. Пару раз он сбивался, едва не упал, ноги оттаптывают безбожно, но нет времени даже на то, чтобы обернуться и выразить свое недовольство. А люди продолжают свой путь, выкрикивая не то приветствия, не то лозунги. Феликса охватывает паника, он тщетно пытается заговорить с теми, кто идет с ним бок о бок. То ли они не слышат его, то ли нарочно не реагируют. Феликс мечется, пытаясь хотя бы перейти ближе к краю проспекта: сбавляет шаг — его толкают в спину и топчут ноги, пытается сместиться в сторону — встречает отпор плечей и локтей. Он в ловушке?
Страшно оступиться в толпе. Чтобы не оказаться на асфальте, Феликс вынужден перейти на бег, тогда как окружающие, кажется, двигаются как прежде, без натуги. Они по-прежнему улыбаются, машут руками, скандируют свою тарабарщину и не обращают на своего несчастного попутчика ни малейшего внимания. Но ход толпы все стремительнее. Феликс уже бежит, спотыкается, путаясь в мешковатом своем наряде. Ему не хватает дыхания, легкие хлопают, как кузнечные меха, бок отзывается острой болью. Вперед, вперед, быстрее, быстрее...
Феликс вываливается из сна и некоторое время лежит неподвижно, глядя в темноту, пока глаза не начинают различать очертания торшера. Может, включить свет и закурить? Или все-таки снова попытаться заснуть? Кошмары редко возвращаются той же ночью.
Если закурить, то вместе с дымом в голову полезут мысли. Множество бесформенных мыслей, которые по очереди будут привлекать к себе внимание, как тянут на себя общее одеяло спящие люди, и тогда уже не уснуть. Долго не уснуть.
Подобные сны «показывали» Феликсу часто. Особенно часто в последнее время. На первый взгляд кошмары не походили друг на друга. То Феликс видел себя десантником, готовящимся к прыжку с парашютом, и замечал вдруг, что за спиной у него — обычный туристический рюкзак. Старший офицер быстро отдавал команды, и однополчане Феликса один за другим ныряли в тугой колючий ветер. Рядовой Лесков пытается объяснить, что не может прыгать, машет руками, пытается скинуть рюкзак, но его хватают и тащат к двери. Или сон про Лескова-абитуриента. Он приходит на вступительный экзамен по математике, напичканный формулами, увешанный шпаргалками и уверенный в себе на все
Сны эти при кажущейся разности своей имели общую сюжетную линию. Это сны о человеке, которому приходится делать то, что сделать он не в силах, и нет никакой возможности уклониться, отказаться, убежать. И Феликс понимал, что сюжет этот взят из жизни, из его жизни.
Феликс Григорьевич Лесков, как говорят, не тянул. Не тянул и осознавал, что не тянет. Впрягаясь в свой нынешний бизнес, он и представить не мог, насколько труден будет каждый новый шаг к успеху. Бизнес процветал, обороты росли, фирма разбухала, как на дрожжах. Появлялись новые проблемы, вставали новые задачи, открывались горизонты и возможности для роковых ошибок.
Ни Феликсу Лескову, ни его компаньону Станиславу с самого начала не хватало специальных знаний. Бухгалтерия, таможенный кодекс, налогообложение — все это постигалось ими по мере необходимости. Их вел инстинкт, лучшим советником оказалось чутье. Изучать все вопросы досконально не было ни времени, ни сил, ни смысла: правила игры беспрестанно менялись до неузнаваемости. Но тогда, в начале, компаньоны обходились малым. Они успевали подготовиться, проконсультироваться, нанять специалиста. Да и конкуренты не жали. По пальцам считали конкурентов. Не то что ныне...
А ныне жизнь перестала походить на ягоду малину. Конкуренты норовили переманить клиентов, применяя новые технологии рекламы и продаж. Государственные чиновники перестали носиться за каждым отдельно взятым кооператором, как папуасы за муравьедом, поделили страну на сектора, натыкали флажков и расселись в засадах с современным оружием наготове: выйди, покажись, предприниматель, уж мы не промахнемся! Клиент пошел разборчивый, грамотный и подкованный в смысле своих прав и методики договорных отношений. Ныне жизнь стала сложнее и быстрей.
И более всего беспокоил Феликса именно головокружительный успех их фирмы. Слишком стремительно обрастала «Контора» дилерами и филиалами, обзаводилась новыми активами и партнерами в стране и за рубежом, как на дрожжах росли суммы, которыми они оперировали и которыми рисковали ежечасно. Причина беспокойства крылась не в нервном напряжении из-за этих треклятых денег, Феликса путал завтрашний день. Он не был готов к такой крупной игре и чувствовал себя учеником-пилотом, который обнаруживает во время полета, что инструктора уже нет в кабине: надо лететь, надо посадить машину, а как? Они еще «не проходили» посадку!
Вначале все казалось проще. Проблем и непонятных моментов было не больше, но тогда оставалось достаточно времени, чтобы почитать умную книжку, сходить на какой-нибудь семинар. Феликс успел даже недурно поднатаскаться в английском. Теперь же времени не хватало. Каждое утро, приходя на работу и включая компьютер, Феликс Григорьевич с досадой взирал на составленный секретаршей плотный график встреч. Немыслимо плотный: с утра и до вечера. Какие уж тут книжки и семинары? Даже обед у него зачастую совмещался с каким-нибудь архиважным разговором. А не мешало бы разобраться в новых актах и нормах, которые наша Дума принимает, кажется, уже не по пунктам, а на вес: голосуем за шесть кило налогового кодекса! И неплохо бы выкроить время для занятий итальянским: много нынче поставщиков с Апеннин. Но куда там! Какой итальянский...