Контра
Шрифт:
Чем дальше читала Мари труд некого правдолюба, тем больший ужас охватывал душу Александра. Да, тот, кто писал этот труд, был талантливым человеком, видел и обсуждал назревшие проблемы. Но методы решения этих проблем были ужасны. По его утверждению, вся правящая верхушка многострадальной страны должна уйти, решение окончательное и пересмотру не подлежит. А её место могут занять некие абстрактные, прогрессивные лидеры. Но где их искать и что новые правители должны делать с обезглавленной ими страной? Правильного ответа на этот вопрос нет и с такой его постановкой, не могло быть. Так что, имелись только общие призывы к тому, что пора идти в народ, "будить" его, призывая к праведному бунту. Молодой человек слушал, а в его голове, всё сильнее "звучал" известный по истории родного мира революционный
21
Интернационал.
Из недобрых пророчеств, ожидающих страну, в которую он попал, Александра вырвал голос князя Шуйского, говорившего:
— Спасибо Мари, вы как всегда, поразили нас своим талантом чтеца. А сейчас прошу вас, друзья, поделитесь мыслями по поводу только что прослушанного великого творения нашего философа.
— Бред! — громко высказался Александр, вогнав этими словами в ступор, как гостей, так и сердобольного хозяина вечеринки. — Полнейший, и опаснейший для России бред!
— Объясни, почему ты считаешь этот прогрессивный труд бредом? — гневно сверкнув очами, сухо поинтересовался князь Шуйский, очень быстро вернувший себе дар речи.
— Вопросы в нём подымаются правильные, не спорю. Но звучащие в нём призывы к бунту, или прозвучавшее в конце предложение покуситься на жизнь императора, это предложение самого извращённого способа самоубийства.
— Нет. Ты не прав. Любой патриотично настроенный человек знает, что тиран должен быть убит. И никак иначе.
— Ну да, учили. Римская империя, тиран Цезарь, чувствуя, как холодная сталь входит в его плоть, восклицает: "И ты, Брут?" — Прекрасный пример для подражания. Великая империя, мощная армия, и прочие, прочее, прочее. Но ответь мне, где она теперь? Куда делась вся эта мощь?
— Но её уничтожили многочисленные орды варваров.
— Да. Не спорю, так и было. А почему это произошло? Ответ на этот вопрос прост. Рим строили и расширяли воины-мыслители. Ключевое слово мыслители. А в колос на глиняных ногах, империю превратили скучающие от безделья аристократы и властолюбивые, брутальные придурки, привыкшие рубить с плеча и бездумно резать своих оппонентов. Думать надо господа, а не рубить с плеча.
— Саша, ты не прав. Мы желаем встряхнуть державу, чтоб она очнулась и начала развиваться как Британия.
Эти слова прозвучали в полной тишине. Все с недоумением смотрели на своего товарища, неожиданно ставшего в оппозицию их идеалам. Поэтому обоим спорщикам не нужно было напрягать голос, благо, они благородно, терпеливо ждали, пока оппонент выскажется.
— Ага, возжелали разбудить мужика от спячки и бум того по башке дубиной, да вот беда, ударом размозжили ему голову. Неплохое получается пробуждение. Дальше, ты говоришь, Британия хороший пример для подражания. Не спорю. Только давай весьма коротко "пробежимся" по основным вехам её чудесной промышленной революции. А началось всё с того, что Испанское и Британское королевство, весьма шустро вывозили из своих колоний много золота и других материальных ценностей. Испанцы,
Снова собрались умные люди, они долго думали. Да взяли и обратили внимание, что некоторые производственники, на свой страх, и риск, используют запрещённые церковью механизмы. И это, в какой-то мере оправдывает риск, решает их проблему. Снова расходятся по британским землям "золотоносные ослики", только сопровождают их некие уважаемые мудрецы, убедительно объясняющие святым отцам всю выгоду технической революции. Проходит время, и в артелях, с благословения островной церкви, появляются станки, позволяющие не только резко повысить производительность, но и улучшить качество продукции. Вот так и вышла Британия в мировые лидеры. Никого не убивали, а только создавали некие условия для правильного решения возникшей проблемы. Я не сильно упростил свой ответ? Ничего не упустил?
— Нет.
— Разве? Ведь я ни разу не сказал, что кто-то покушался на жизнь короля, или его приближённых.
— Ну, это Британия, там народ более цивилизованный, умный, свободный, и очень любит своего благородного короля.
— Конечно, у соседа, ватрушки всегда вкуснее и жена красивее. Верю. Да будь на островах такой народ, как ты говоришь, то после отъёма земли, свободолюбивые англичане, вмиг разлюбили бы своего драгоценного монарха и устроили переворот. Но ими управлял настоящий тиран — в меру добрый, временами. И на него, эти свободолюбивые люди, боялись даже пискнуть.
— Замолчи! Ты не прав! Ты, ты предатель! Ты предал все наши идеалы!
— Нет. Я всего лишь реалист.
— Нет! Ты, ты, ты… Вот! Как ты сказал? Британию в лидеры вывела промышленная революция, значит ты контрреволюционер! Вот! Ты противник прогресса.
— Если ты так говоришь, пусть будет так. Хотя, революция это не движение вперёд, а резкий поворот. А я против всякого бунта, значит, по вашим канонам, я являюсь настоящим контрой. — В отличие от своего оппонента, граф говорил без излишнего проявления эмоций.
— О чём нам с тобой можно говорить? Тебе в той клинике, все мозги выжгли!
— Князь Шуйский, вы понимаете, что вы только что сказали?! Я не потерплю нанесённого вами оскорбления. Мы будем стреляться. В движении.
— Согласен! — выкрикнул, раскрасневшийся от переполняющего его возмущения Шуйский, осмотрелся по сторонам и также эмоционально обратился к стоящему неподалёку юноше. — Князь Шеремет, вы согласны быть моим секундантом?
— Да, Александр Иоаннович, согласен.
— Тогда господа, я буду, секундантом Александра Юрьевича. Надеюсь, вы согласны с моей кандидатурой, граф?
Это подал голос граф Мусин-Елецкий, который сидел в дальнем углу, и Александр его заметил только тогда, когда тот встал и предложил ему свою кандидатуру в секунданты.
— Согласен, Михаил Николаевич. Спасибо.
Так как дуэльный кодекс требовал исключить любое общение между конфликтующими сторонами, то граф Мосальский-Вельяминов, незамедлительно покинул дом Шуйского. Дав поручение своему секунданту, в котором было одно требование, звучавшее так: "Никакие извинения для меня не приемлемы".