Контра
Шрифт:
— Что прикажите барин? — вышколено поинтересовался мальчишка, с любопытством косясь на гостя.
— Василий, принеси нашему гостю стул, с мягкой обивкой. Да поскорее.
— Будет сделано, Александр Юрьевич.
Мальчишка как будто испарился, имитируя усердие и проворность. Но Саша знал, что Василий, видя отношение барина к гостю, не будет сильно спешить. Указанный хозяином стул был слишком тяжёл для подростка. Поэтому, для начала, его ученик, найдёт себе напарника для переноса этой тяжести, и только после этого её потащит. Как раз то, что надо. Нужно дать понять этому хапуге, что в этом доме ему не очень рады.
"Прошу вас, Георг Андреевич, на время, присядьте на скамью и немного подождите, сейчас всё принесут. Затем вы немного утолите голод и только после этого, поговорим о наших делах".
"Как скажите".
– ответил полицмейстер, чувствуя, как от еле сдерживаемого
В кабинете "повисла" давящая на нервы пауза, во время которой, Александр встал из-за стола, подошёл к окну, и стал рассматривать покрывающий стекло морозный узор. Отчего чиновнику стало ещё менее комфортно. Первой, эту "гробовую" тишину нарушила прислуга. Смазливая девка вплыла в кабинет, ну прямо как лебёдушка, она величаво прошлась по кабинету, шелестя подолом своего ярко расшитого сарафана. Миловидная служанка, оказавшись около стола, аккуратно поставила на него большое блюдо с выпечкой. Следом за ней вошёл молодой, плечистый холоп в красной атласной рубахе, нёсший на вытянутых руках самовар, не сильно то и большой. Ну и завершила эту процессию ещё одна девица (одна из подаренных матерью девок, поставленных Александром обучать дворовых подростков грамоте), она шла с небольшим подносом, на котором находилась большая фаянсовая кружка, заполненная тёмной жидкостью, приятно благоухающей пряностями.
"Извольте господин полицейский испить нашего сбитня, горячего. — проговорила она с горделивым поклоном протягивая напиток гостю. — С дороги будет самое то".
Архилов встал, не спуская с девицы своих вмиг ставших похотливыми глазок, отвесил ответный поклон, и принял их рук девушки согревающий напиток. После чего, церемонно неспешно, сделал первый глоток, живительного напитка. Но и здесь, его ожидания были обмануты. Так как через несколько мгновений, он был изрядно разочарован, обе красавицы, не дожидаясь пока сосуд, будет осушён, повинуясь жесту хозяина, грациозно выполнив неглубокий книксен, удалились. И снова в кабинете повисло безмолвие, впрочем, ненадолго. В скором времени был принесён долгожданный стул, и "дорогой" гость, играя желваками, присел к столу, где начал дегустировать свежеиспечённую выпечку, запивая её чаем. И снова незадача, он вкушал пироги в полном одиночестве, в том смысле, что граф наглядно показательно, демонстрировал дистанцию, разделяющую его и гостя, продолжая увлечённо изучать заледеневшие стёкла.
— Ну что, поели? — не оборачиваясь поинтересовался Александр, когда услышал как скрипнула спинка стула, удерживая откинувшегося на неё гостя.
— Да, благодарю. Всё было очень вкусно.
— Вот и отлично. Так что вы говорите? Какую такую хорошую весть вы мне сегодня привезли?
— Так-с это… Как это? — удивлённо и немного обиженно проговорил чиновник. — Известно-с какую. Вас и ваших людей полностью-с оправдали.
— Да неужели? Кто бы мог подумать? Просто так взяли и оправдали.
— Да-да, именно так-с. Можете хоть завтра-с забрать из околотка ваших холопов. Вот документ-с, о вашем полном оправдании. Заодно, примите мои личные извинения за причинённое вам…
Глава 21. Короткая
В возке приятно пахло недавно наколотыми дровами и немного древесным дымом, царил расслабляющий полумрак, и только слегка тянуло холодным сквозняком, упрямо пробивающимся сквозь щели в двери. Однако, всё это, оказывало на пассажира отрицательный эффект и сильно раздражало его. Георг Андреевич сжимал кулаки, скрипел зубами, вспоминая те унижения, которым он был подвергнут в доме графа Мосальского-Вельяминова младшего. Всё началось у порога, с "холодной" встречи. Казалось, во взгляде этого молодого аристократа, присутствовало столько льда и презрительного холода, что утренняя стужа, по сравнению с этим, ощущалась как комфортное тепло. А эта надменная маска безразличия, она была без тени намёка даже на мизерную толику радушия. Затем последовало самое унизительное действо, этот "спектакль", под названием: "Угощение не званого гостя в малом кабинете". Да-да, "угощали" как самого последнего смерда, за рабочим столом кабинета, в котором обычно хозяин общался со своей дворней, а не там, где положено по протоколу гостеприимства — в столовой. Всем этим безобразием, явно дали понять, что ему, как гостю, в этом доме абсолютно не рады.
"Ох уж эта сословная элита. — мысленно негодовал Георг Андреевич, смотря невидящим взглядом куда-то перед собою. — Они только и умеют, нет, не так, любят причинять боль тем, кто стоит ниже их по социальной лестнице, невзирая на чин, который, тот добился своим усердием и талантом. А они. Они бездушные куклы, получившие
Зная, что сейчас его никто не видит, Архилов немного расслабился и дал волю своим эмоциям, со всей силы ударил кулаком боковую стенку утеплённого возка. Что вмиг заставило его собраться и прислушаться, вдруг возница воспримет это как сигнал к остановке: "Что тогда ему говорить? Как после этого скрыть от окружающих мой эмоциональный срыв?" — Однако всё обошлось, возница ничего не услышал, по-прежнему шуршали по снегу полозья саней; еле уловимо покачивался возок и почти не слышно, мерно постукивали лошадиные копыта. Георг облегчённо вздохнул. Он так устал. Какая это мука постоянно сдерживать свои эмоции, чтоб ни дай бог не сорваться и не сказать, или сделать на людях то, что может быть использовано его тайными недоброжелателями.
"А ведь эти псы, так и вьются вокруг него, пряча свой злобный оскал под маской заискивающей улыбки. — зло ощерив рот, подумал чиновник. — Стоит обронить хоть одну неосторожную фразу, как они вцепятся в неё своими безжалостными, "остренькими" клыками, прямо как голодные собаки в брошенную им кость, и донесут туда, куда надо. Что самое поганое, дополнят это своими "грязными" комментариями, отчего у сказанного появится совсем иной смысл. Боже, какая мерзость. Но, "С волками жить, по-волчьи выть". И мне приходится этим заниматься, иначе невозможно отчистить следующую ступень на карьерной лестнице, или хоть как-то сократить число опасных конкурентов завистников. А для этого, необходимо чтоб повсюду были свои "уши". И немалые деньги, для регулярного "подмасливания" своего благодетеля".
Здесь, мысли Георга Андреевича, снова перескочили на новую, не менее болезненную тему. Да. Ведь его благодетель, надворный советник Карбышев Пьер Александрович, весьма уважаемый в обществе человек. Много чего сделал для Георга. Но при этом, жаден на взятки и патологически ненавидит любое проявление лести. И ещё, негодует когда вокруг его протеже начинается ненужная шумиха. Вот и на этот раз, он вызвал Архилова в свой кабинет и потребовал: "Что хотите делайте голубчик, но, конфликт с семейством Мосальских-Вельяминовых, возникший кстати по вашей вине, должен быть улажен быстро и тихо". — "Как-с так, но я просто уверен-с, что к ограблению почтовой кареты-с, с убийством сопровождавших её фельдъегерей, причастны именно гайдуки Александра Юрьевича". — "Георг Андреевич, прекращайте своё плебейское с-сыкание, вы не убогий лакей а имперский чиновник. Вы давно должен это перерасти. Не разочаровывайте меня. А сейчас, позвольте мне возразить вам по делу. Я знаю все ваши доводы. Но вчера, ко мне пришёл один знаменитый стряпчий, господин Копенштейн. Поверьте мне, он, к кому попало, не нанимается, подумайте над этим. О чём это я? Ах да. Так вот, он, в отличие от ваших сыщиков, работал и надо сказать, результативно работал. Он нашёл кое-какие факты, разбивающие ваши, слабо обоснованные обвинения, в пух и прах". — "Как это?" — "Да так. Но он, предлагает не доводить дело до суда. Чтоб ему не терять своё время на наше, как он выразился: "Шитое белыми нитками дело". Я вынужден со всеми его доводами согласиться. И извиняться перед молодым графом, поедите именно вы, лично".
От последовавших за этим воспоминаний приёма в графском доме, Георга нервно передёрнуло и на левой щеке задёргался нервный живчик. И снова его мысли потекли в новом направлении: "Я этот приём запомню. Я умею ждать и память у меня отличная. Пусть этот лощёный молокосос думает, что он меня победил, но от моего возмездия он не уйдёт. Я-то прекрасно знаю, кто на самом деле ограбил почтовую карету. И то, что люди господина Шимина, ищут того, кто увёл их добычу. К моим людям уже подходили его представители и договорились об обоюдовыгодном взаимодействии. Вот я, раз не могу достать сам, то "поработаю" на этого, весьма щедрого иноземца. Даже если Александр Юрьевич, к этому делу не причастен, то всё равно, его можно и нужно наказать, желательно чужими руками".
Вот так, строя планы и постепенно успокаиваясь, полицмейстер, подъехал к своему дому. Время было позднее, давно наступили сумерки, ворота во двор, как и полагалось, были заперты и, пришлось немного подождать, пока их отопрут. А далее, въехав во двор, Георг привычно пожурил дворника за нерасторопность. Пообещав хромому Кондрату, что если тот не исправится и будет впредь заставлять себя долго ждать, то непременно выпорет того на конюшне. Полюбовавшись на то, как крепкий мужик испуганно заморгал глазами, Георг, мурлыча себе под нос лёгкий незатейливый, опереточный мотивчик, прошествовал к открывшейся на шум двери дома, при этом, небрежно оттолкнув не успевшую посторониться молодую горничную.