Контра

Гавряев Виталий Витальевич

— Да, это общеизвестный факт. Но какая у вас в том корысть?

— Я знаю, что у вашего государства, не без участия островитян, не так давно возникли проблемы с финансированием. И я, готов вам помочь в решении этой проблемы.

Князь молчал. Он чего-то обдумывал. А может быть, его сиятельство держал паузу, поощряя собеседника рассказать всё. Ведь у него могли возникнуть вопросы: "Откуда этот банкир узнал о возникших финансовых проблемах в империи? Насколько много он знает и чего он в итоге желает добиться?"

Молчал и банкир. Он не собирался уточнять, что знает истинную причину всего происходящего. Как-никак, он сам приложил к этому делу свою руку. Ведь Ротшильды, не просто так, не единоличным решением, начали финансовую блокаду Российской империи. Они, все вместе, желают "нагреть руки" на безбожных процентах займов, заодно, перевести эту грандиозную

стройку русских в разряд невыполнимых задач. И общеизвестный русский философ, литератор и правозащитник Огнеев, не причина, а инструмент в этой финансово информационной войне. Да, этот талантливый муж, давно использовался определёнными кругами втёмную. Нет, этому человеку не диктовали условий и не отдавали прямых приказов к действию. Им всего лишь на всего пользовались — восхищались, его смелостью и желанием "вскрывать гнойники феодальной отсталости" отчизны, призывая соотечественников к борьбе за политические перемены. Благо есть ведущие державы, на которые нужно равняться. Его популяризировали, посредством статей и хвалебных отзывов в прогрессивной прессе — раскручивали его имя. Постоянно, действуя через подставных лиц, устраивали встречи с единомышленниками, где они, обсуждая недостатки устоев своей родины, заражали своими идеями неокрепшие умы молодёжи. А самое главное, издавали большими тиражами его труды, платя через издательские дома, весьма приличные гонорары. И вот на них, эти деньги, варварская империя и покусилась. Захотела приструнить Огнеева, заблокировав его банковские счета. Впрочем. Не поступи она так с Викентием Семёновичем, была бы срочно придумана другая причина. Как говорится: "Ничего личного, это просто бизнес" [4] . Следуя этому канону, нельзя давать окрепнуть тому, кто в последующем может стать конкурентом в твоём бизнесе. В данном случае, это была Московия, с её огромными территориями и рынком.

4

Аль Капоне.

Первым, молчание нарушил князь, отрешённо глядя перед собою, он тихо сказал: "Timeo Danaos et dona ferentes" [5] . Сказано это было не громко, но так, чтоб гость всё расслышал.

"Что вы сказали сэр?"

Иосиф знал латынь, но решил не демонстрировать степень своей грамотности. В данной ситуации он выступает в роли просителя, поэтому, Шимин считал, что лучше вести себя так, чтоб этот князёк, чувствовал себя покровителем, пусть ушлого, получившего некое образование, но, по сути, дельца недоучку.

5

Бойтесь данайцев, дары приносящих (лат.).

— Да так…, удивляюсь. Вы так вовремя появились в столице, сулите для нашей империи такие щедрые дары, что страшно думать: "Что за ловушка за ними скрывается?"

— Ну, во-первых: то, что мои дары щедрые, я не говорил, это вы так подумали. Второе, я ищу встречи с вашим императором для того, чтоб обсудить все условия предстоящей сделки. Чтоб в итоге моя услуга была взаимовыгодной для обеих сторон: ваша империя построила то, что она желает, как можно быстрее и главное, недорого. Да и я, бедный еврей, смог заработать на этом свой небольшой гешефт. Вы быстрее строите вашу дорогу, начиная пораньше на ней зарабатывать, а я, довольствуюсь тем, что смогу выторговать. Всё честно.

— Не такой уж вы и бедный. Мне успели кое-что, о вас поведать.

— Сэр, так я могу рассчитывать на вашу помощь? За моей благодарностью дело не станет.

— Можете. Только, стоить это будет триста рублей серебром. И встречаться вы будете не с нашим императором, а с его канцлером, Лопухиным.

— Но как же…?

— Не перебивайте меня. Как я вам уже сказал, вы не подданный российской империи, не дипломат, и даже не дворянин. Значит вам, не по рангу такие аудиенции. А Олег Игоревич, имеющий большие полномочия, может решить вашу проблему.

— Вы так думаете?

— Я в этом уверен. При необходимости, он сможет согласовать своё решение с самим… — Шаховских, весьма выразительно посмотрел на потолок. — Но если вы не согласны с моим предложением. То мы можем считать, что наша беседа так и не состоялась.

— Я согласен. Но только у меня, с собой, нет такой наличной суммы. Но я могу выписать чек…

Усадьбу князя Шаховских, Иосиф покидал в приподнятом настроении.

На аудиенцию с царствующим отпрыском великого рода Рюриковичей он и не рассчитывал. Просто нужен прецедент, мол, в Московии процветает такой махровый антисемитизм, что для бедного иудея, во всех коридорах власти, закрыты все двери. И пусть в большинстве мировых держав, дела обстоят намного хуже. Это не столь важно. Уж он сумеет заострить внимание мировой общественности именно на этой империи. Уж он, пусть и не сразу, но сумеет придумать, как выгодно разыграть этот "козырь". Настроение не смогло испортить даже присутствие Орлова, который, в надежде на премию, продолжал преданно "пожирать глазами своего состоятельного клиента". Пришлось, при расставании, сунуть в его руку десятирублёвую ассигнацию. Прикормленный, исполнительный чиновник, всегда может пригодиться.

Тем же вечером, Шимин ужинал в ресторации постоялого дома, того где он поселился. Надо признаться, отель был неплохой, несмотря на излишнюю, на вкус банкира, роскошь. Да и кормили постояльцев отлично. Еда была вкусной, порции непривычно большими, а алкогольные напитки — выше всяких похвал. Всё это позволило, весьма приятно закончить трудный день. Ведь таким пережитком как кошерность пищи, Иосиф не страдал. Он давно считал себя только американцем, стоящим выше расовых и религиозных предрассудков, что весьма облегчало его жизнь.

А в тот момент, в другом конце ресторанного зала, весьма громко и разгульно — от всей широты купеческой души, гуляли местные торговцы. Банкир этому не удивлялся, он уже привык к их беспредельному веселью, за всё время пребывания в столице, он не единожды сталкивался с подобным — точно варвары. Вот и сейчас, пара купчин, явно о чём-то спорили. И если бы не сидящая за соседним столом группа столичных жителей, явно семья, которая излишне громко обсуждала, на французском языке, разгулявшихся торгашей, то смысл их спора, так бы и остался тайной. Выходило так, что торговцы, воздавшие должное богу виноделия Бахусу, выясняли, кто из них самый-самый… как говорится: "Vinum locutum est" [6] . Вот, после громких и долгих препирательств, бородачи ударили по рукам, решив, что выкупят участки земли на пустыре, который недавно выделили городу под застройку, после этого, построят там по доходному дому. Чья постройка будет более шикарной, тот торговец и круче своего собрата. А призом для победителя станет то, что в его доме будет заседать городская, купеческая гильдия [7] .

6

Говорило вино (лат.).

7

Реальный случай.

"Да, — подумал Иосиф, когда, окончив неспешный ужин, подымался в свой гостиничный номер, — в цивилизованном мире, такие дела, спонтанно не решаются. Тем более без долгих переговоров с уточнением многих параграфов составляемого договора. Точно, варвары, с упрямством, достойным лучшего применения, держащиеся своих устарелых обычаев".

Глава 4

В то же время, когда Шимин считал дни, в ожидании встречи с канцлером Лопухиным, а на данный момент, он обедал в успевшей надоесть ресторации: в доме молодого графа Мосальского-Вельяминова, начался переполох. И вызван он был не тем, что судьба медленно и уверенно сводит этих двух, столь непохожих друг на друга людей. Всё было намного банальнее и проще, к сыну, который резко перестал писать письма, приехала его мать. Мучимая недобрыми предчувствиями женщина, не выдержала и никого об этом не предупреждая, отправилась в Павловск. И с первой секунды, как только холоп Ванька открыл дверь и увидел графиню, его рябое лицо, перекосила виноватая гримаса, взгляд при этом, стал испуганно щенячьим. Что больно резануло по материнскому сердцу — похлеще острого кинжала.

Вот так, двое, они и стояли — несколько секунд, крепыш Иван с перекошенным лицом-маской, застывший от испуга в дверном проёме как соляной столб, и изящная как античная статуэтка, Ольга Олеговна, понявшая, что с сыном, в самом деле, произошла беда. От острой боли в груди, у неё потемнело в глазах, и стало нечем дышать. Неизвестно, чем бы это закончилось, так как прислуга, приехавшая с графиней, возилась с её багажом, если бы не Марта Карловна, которая, случайно выглянула в окно и увидела хозяйскую карету, после чего поспешила навстречу своему работодателю.