Контрабанда без правил
Шрифт:
Но нельзя сказать, что после этого уже ничего невозможно было вынести из таких поездов. Оставались еще мусорные урны в купе, которые железнодорожники осматривали поверхностно. А уборщицы должны были выбрасывать из них мусор. Поэтому всегда можно было что-нибудь найти. Ценным трофеем были полиэтиленовые пакеты с яркой рекламой. С такими пакетами иностранцы почему-то обращались как с обычным мусором. А в Польше такой пакет можно было продать на барахолке по хорошей цене. Неудивительно, ведь модная и элегантная женщина предпочитала стоять в очереди под мясным с ярким полиэтиленовым пакетом с надписью Coca Cola, чем с никудышной сеткой из вискозы или, еще того хуже, с колхозной холщовой сумкой.
Иногда в одном берлинском составе можно было найти несколько пакетов. Кроме того, всегда попадались какие-нибудь мелочи, не замеченные предыдущими
Возле первого вагона берлинского поезда женщины со щетками в руках остановились.
– Пани Криштофяк, берите сегодня первый, ты Беатка – второй, Мариола – третий, а я возьму четвертый. Их всего восемь, значит, каждой по два.
Начальница бригады Врубель вынула из кармана халата ключ, открыла первый вагон и пошла дальше. За ней пошли две уборщицы помоложе. Старшая в бригаде, пенсионерка Криштофяк, несмотря на внушительный вес, взобралась по лестнице с ловкостью, в которой ее на первый взгляд трудно было заподозрить. Она быстро пошла по коридору и начала осматривать каждое купе. Сначала она искала вещи, лежавшие сверху и на полу под сиденьями. Во втором купе на столике она обнаружила газету, но сразу выбросила ее в мусорный пакет, когда увидела, что это «Нойес Дойчлянд» из ГДР, за эту мерзость никто не дал бы и ломаного гроша. Криштофяк после стольких лет практики научилась безошибочно отличать стоящие газеты от бесполезной макулатуры из ГДР. К счастью, в других купе она нашла несколько западноберлинских газет и даже один «Плейбой», упавший под сиденье, наверное, поэтому его не заметили железнодорожники. Довольная, она положила прессу в сетку, которую всегда носила в кармане рабочего халата, и пошла в сторону туалета, чтобы начать более тщательный осмотр.
Она взялась за ручку и хотела открыть дверь, но та не поддавалась.
– Что такое? – не поняла она.
Она поднажала плечом, еще сильнее, но дверь не открывалась. Не собираясь отступать, она вынула из кармана халата такой же ключ, которым открыла вагон начальница бригады. Повернула ключ в замке и толкнула, уверенная в успехе. Дверь немного приоткрылась, но она не смогла открыть ее шире. Что-то блокировало дверь изнутри.
– Какой-то пьяница там лежит? – спросила она как будто себя, но настолько громко, чтобы пьяный пассажир, если он там действительно был, все слышал. Никто не ответил, поэтому она попробовала еще раз:
– А ну вставай, не то врежу тряпкой. Пошевеливайся, алкаш.
В ответ тишина. Это уж слишком. Она сунула в щель ручку щетки и нажала изо всех сил. Она почувствовала, что дверь понемногу поддается. Она сунула в щель ногу и еще раз нажала. Вход в туалет освободился настолько, что она могла попробовать втиснуться в небольшое помещение. Она убрала ногу и посмотрела вниз. Ей сразу стало нехорошо. Она никогда не любила вида крови. Даже небольшая ранка могла вызвать у нее головокружение. А здесь крови было так много, что Криштофяк чуть не упала. Пол в туалете выглядел так, как будто кто-то разлил ведро красной краски, пока писал первомайские лозунги. Хуже всего, что кровь пристала к подошве, и когда она с отвращением переставила ногу, на полу осталась красная полоса.
Женщина схватилась за края дверного проема, чтобы не упасть на испачканный пол. За дверью что-то качнулось и оттуда выпала безжизненная рука, точнее ее часть. Там, где должна быть кисть, была лишь искалеченная кровавая масса.
Уборщица Криштофяк почувствовала, что ей трудно дышать, но лишь на долю секунды. Вскоре она уже ничего не чувствовала. С грохотом она упала на пол.
14:30
У старшего лейтенанта Леона Кудельского из железнодорожного комиссариата на Центральном вокзале в Познани противно першило в горле. С самого утра было это неприятное чувство, но он думал, что все из-за праздничного дня. Сегодня все пили за здоровье женщин, а он даже не понюхал. Не считая, конечно, одной бутылки пива «Лех», которую он выпил, как только
Он сам виноват, говорил подчиненным старший лейтенант. Если бы не заблевал нам весь стол, получил бы разок для профилактики. Но, если он так с нами, Гражданской милицией, поступил, нельзя безучастно наблюдать, как оскорбляют честь мундира.
Вот и приложил дубинкой, но с чувством меры. Так, чтобы запомнилось, но без причинения тяжкого вреда здоровью. Это чувство меры у него было благодаря тому, что он не пил, с гордостью подумал милиционер. Если бы я напивался на работе, может, разозлился бы очень сильно. А так задержанный получил ровно столько, сколько причиталось, по-божески.
Старший лейтенант Кудельский выбросил сигарету, затушил на тротуаре, поправил китель и направился к выходу Западного вокзала. Он смотрел, как толпы входящих и выходящих людей расступаются перед ним из уважения к мундиру. Слева, за книжным киоском, стояли автоматические кассы, в которых можно было купить билеты до ста километров. Он посмотрел в ту сторону, потому что рядом с автоматами всегда крутилась шпана, пытавшаяся кинуть пассажиров на мелочь. На этот раз там никого не было. Кудельский усмехнулся в пышные черные усы. Он подумал, что среди них, наверняка, разошлась весть о том, что он, начальник комиссариата, курит на вокзале, и они предпочли не нарываться.
Для видимости он прошелся вдоль касс, окинул хозяйским взглядом автоматы и покупателей билетов, а затем двинулся в сторону перехода, ведущего от Западного вокзала к Центральному. Старший лейтенант любил сам патрулировать участок. У него было для этих целей несколько сотрудников, но он считал, что должен подавать пример, и поэтому несколько раз в день обходил всю территорию. Он был уверен, что нет ничего лучше для поддержания дисциплины, чем личный пример. Перед книжным киоском он остановился. Со стороны казалось, что он выбирает среди выложенных в витрине книг что-нибудь подходящее. Но книги его совсем не интересовали. Некоторое время назад он сделал открытие, что таким образом можно, не привлекая внимания, наблюдать за тем, что происходит у входа в здание вокзала. В витрине киоска все отражалось как в зеркале. Это был очень хитроумный ход. Он как будто смотрел на книги, а на самом деле наблюдал за входом, отвернувшись спиной к нему. Но не он это придумал. Он лишь воплотил идею в жизнь после просмотра фильма «Операция Арсенал». Там один из героев, солдат движения сопротивления в гражданской одежде, смотрел на витрину магазина и видел, как приближается фургон с заключенным. На следующий день старший лейтенант, посмотревший фильм в кинотеатре «Балтика», решил, что стоит попробовать. Он выбрал книжный киоск на Западном вокзале, потому что он располагался почти на линии входа. Оказалось, что это действительно идеальный наблюдательный пост. Все могли подумать, что милиционер с интересом разглядывает книги, а он смотрел на все, что угодно, только не на литературу. Книги казались ему скучными, он считал, что настоящая жизнь здесь, на перронах. Он даже знал одного писателя, сидевшего у него под арестом после задержания за пьяный дебош в баре «Варс» на Центральном вокзале.
– Этот писака, что писал книги, – рассказывал Кудельский своему коллеге из городского комиссариата, – писал о каких-то там делах из истории. Но о том, как устроил драку в баре и как мы его посадили, писать не хотел. Когда я ему это предложил, он мне сказал, что этот повседневный бардак каждый может увидеть своими глазами, а людям нужно что-то возвышенное. А что такого возвышенного в водке и рвоте…
И поэтому старший лейтенант не любил читать, иногда газеты, но в них тоже не все. Первые страницы были очень скучными, в середине немного лучше, а самыми интересными были последние, то есть спорт и некрологи. Он любил спорт, потому что был болельщиком футбольного клуба «Лех», и его интересовало все, что происходит на чемпионате, а в некрологах всегда можно было найти кого-то знакомого.