Контрабанда, шпионаж и… любовь
Шрифт:
– Боже милостивый! Ну и история! – воскликнул принц, и все за столом возбужденно загудели. – Однако кто же этот влиятельный господин?
– Ваше высочество его хорошо знает. Его зовут…
Герцог не успел произнести имени – один из гостей вскочил, опрокинув стул. С искаженным от ярости лицом лорд Ревенскрофт быстро сунул руку во внутренний карман сюртука и вытащил крошечный пистолет.
– Ни с места! – закричал он. – Назад! Не смейте ко мне приближаться! Кто сделает шаг, получит пулю в лоб! Не знаю, как ты меня раскрыл, Вестейкр, но запомни – гореть тебе в аду!
Он
Дамы истерически завизжали, а мужчины, сбросив наконец оцепенение, вскочили со своих мест. Но никто из них не успел сделать и шагу, как прозвучал второй выстрел, – и лорд Ревенскрофт мешком повалился на пол. Перегин стоял, прислонившись спиной к двери. В руке его дымился пистолет.
Мужчины с возбужденными криками бросились к нему. Но герцог оставался на месте. Он не спускал глаз с человека в сером и увидел, как тот сунул руку во внутренний карман сюртука… Леди Хертфорд пронзительно завизжала, а принц, замерев от ужаса, ждал, что в его грудь вонзится длинный тонкий стилет, блеснувший в руке Сент-Клера.
Но герцог успел перехватить руку графа и, рванув его к себе, со всего размаха ударил графа в челюсть. Это был удар профессионала, обучавшегося боксу в лучших лондонских клубах. Казалось, граф на мгновение повис в воздухе, а потом рухнул на пол и потерял сознание.
От быстроты и неожиданности всего происшедшего в зале поднялась настоящая паника. Но генерал Дарлингтон тут же взял командование в свои руки.
– Немедленно убрать этих негодяев с глаз его высочества, – приказал он растерявшимся слугам. – Леди и джентльмены, прошу вас занять свои места. Все страшное уже позади.
Его четкие и уверенные распоряжения подействовали на гостей отрезвляюще. Шум сразу стих, и все вдруг вспомнили о принце. Тот сидел с багровым лицом, ухватившись за край стола. Леди Хертфорд билась в истерике у него на плече. И только леди Каррингтон сидела, как ни в чем не бывало, с достоинством выпрямившись на стуле. На губах ее играла ироничная усмешка, старческие глаза блестели.
– С вашим высочеством все в порядке? – спросил генерал, хотя вопрос его прозвучал несколько неуместно.
– Все хорошо, – буркнул принц.
– Могу я попросить прощения у вашего высочества? – спросил Перегин, подойдя к принцу.
– Что такое? – раздраженно бросил тот.
– Я обнажил оружие в присутствии вашего высочества и отдаю себе отчет, что тем самым нанес вам оскорбление, однако не мог поступить иначе, поскольку предполагал такой ход событий.
– Вот как? – удивился принц.
– Признаюсь, со стороны лорда Ревенскрофта я ничего подобного не ожидал, – продолжал Перегин, – хотя мне было известно, что именно граф Сент-Клер – тот человек Наполеона, которому поручено убить ваше высочество.
– Так вы заодно с Вестейкром, – наконец догадался принц. – Но если вы знали о готовящемся
– А вдруг ваше высочество поверили бы ему, а не нам? – возразил герцог. – Кроме того, я не предполагал, что он попытается осуществить свой план именно сегодня. Скорее всего, он и не собирался делать ничего подобного – его наверняка бы распознали и схватили. Но когда увидел, что внимание всех приковано к лорду Ревенскрофту, решил осуществить свои гнусные намерения и улизнуть незамеченным.
Принц вытащил из кармана платок и вытер пот со лба:
– Ты спас мне жизнь, Вестейкр, и я этого не забуду. Кто-нибудь принесите коньяку. После всего, что я пережил, не мешает как следует промочить горло.
Принесли коньяк, и леди Хертфорд, все еще всхлипывая, увела всех дам в гостиную, где они принялись возбужденно обсуждать покушение. Каждой не терпелось рассказать, что она видела, слышала и чувствовала.
Через некоторое время Георгия поймала себя на мысли, что уже не слушает оживленных женских охов и ахов, а думает только о том, что ее роль завершена. И теперь незачем ехать к Элмаку или куда-то еще. Наряды, заказанные леди Каррингтон, ей больше не понадобятся. Завтра же герцог отвезет ее обратно в поместье, а сам навсегда уйдет из ее жизни.
Мрачные мысли теснились в голове девушки, как вдруг она отчетливо вспомнила, какие чувства испытала, когда герцог, вскочив из-за стола, перехватил руку человека в сером: она испугалась не за принца, а за герцога. Наконец-то Георгия призналась себе, что любит Трайдона. Причем любит всепоглощающей любовью, сжигающей ее огнем.
Она любит его всем сердцем и так сильно, словно живет этой страстью всю свою жизнь. Вот почему она чувствовала себя с ним в полной безопасности, вот почему поездка в Лондон доставила ей несказанное наслаждение.
Сидя в китайской гостиной Карлтон-хауса и слушая пустую болтовню дам, Георгия погрузилась в мир воспоминаний и снова ощутила, как губы герцога коснулись ее щеки. Должно быть, она и тогда уже догадывалась, что любит его, однако боялась признаться в этом даже себе самой.
И хотя любовь переполняла все ее существо, Георгия с горечью подумала, что никогда не осмелится признаться в своем чувстве герцогу. Им не суждено принадлежать друг другу. Слезы появились у нее на глазах, и она уже готова была разрыдаться, но тут на помощь, как случалось не раз, пришла гордость. Да, она любит его, но он об этом никогда не узнает.
Всю оставшуюся часть вечера Георгия провела точно во сне. Принц вызвался показать ей сокровища Карлтон-хауса. Она смотрела на бесценные произведения китайских мастеров – картины, скульптуры – и не видела их.
Георгия не замечала, что принц стоит к ней гораздо ближе, чем того требовали приличия, что он ласково потрепал ее по щеке и, взяв за руку, снова пощекотал ладонь. Она видела только одного человека – герцога. Спокойный и сдержанный, он непринужденно смеялся, рассказывая что-то своим друзьям, и будто бы совсем не замечал ее. Но всякий раз в нужный момент почему-то оказывался рядом.