Контрабандист
Шрифт:
– Вот-вот! – подбодрил я его. – А говорил, ничего не знаешь. Да ты в моих глазах уже просто горный мастер! Что еще скажешь?
– Первый горизонт метрах в ста от поверхности. Там помещения, управляющий центр, жилые модули. Там светло должно быть. А главное – есть, где спрятаться. Можно в другой ствол перебраться по штрекам…
– Да ты просто гений. Крэк! Ты проведешь меня тут с закрытыми глазами!
– Ничего я не проведу. Просто первое время мы это золото охраняли. Потом Марциони своих людей поставил. А теперь пошли
Мы продолжили спуск. Лестница была чертовски неудобная – слишком узкая, с чересчур высокими ступеньками, рассчитанными конструктором-двоечником. Впрочем, другого ожидать было сложно. В таком сооружении основная ставка – на лифты. А лестницы – это так, на экстренный случай.
Наш случай как раз и был экстренным, но неудобный спуск нас быстро утомлял.
– Грач, – негромко позвал Крэк. – А можно кое-что спросить?
– Тебе все можно, Крэк.
– Ты меня удивляешь, Грач. Ты когда таким резким стал?
– А ты о чем?
– А о том, как ты этого черта скрутил. Одной рукой, бля! Да еще подстрелил кого-то в темноте, прямо от бедра. И все под огнем. Охереть! Пацаны не поверят!
– Да я всегда таким был, Крэк. Ты просто не замечал.
– Не был ты таким, Грач, – хмыкнул он. – Что я, не помню?
– Что ты помнишь? И каким я был, по-твоему?
– Я помню такое жиденькое юркое говнецо, которое все норовило схитрожопить что-нибудь и спрятаться.
– Поаккуратней с терминологией, Крэк. Не «схитрожопить», а организовать комбинаторную операцию. И не спрятаться, а уйти в тень. Ну, про «говнецо» у меня вообще нет слов…
– Да я не в обиду, Грач. Просто странно это. Кто ты?
– Ты знаешь, кто я.
– А откуда выкрутасам научился?
Я подумал и решил, что незачем с ним секретничать. Какого черта? Да и секрета никакого нет.
– Я два года провел в тюрьме, дружочек. И мне там не позволили терять время.
– Не понял… в тюрьмах теперь ввели курсы молодого бойца?
– Не для всех. Для тех, кто не представляет слишком большой опасности и поддается перевоспитанию. Хотя мне это слово не нравится.
– Охереть, бля… И в кого тебя перевоспитали? Нет, подожди, это ж какой-то бред. Сажать людей в тюрьму и там учить их стрелять и пробивать бошки! Я понимаю, если б тебя там газоны стричь приучали…
– Газоны – это для других. А в моем лице власть получила раскаявшегося, еще не безнадежного члена общества.
Крэк тихо хмыкнул.
– Нет, я, конечно, догадывался, что ты слегка стучишь, – откровенно проговорил он. – Потому что такие, как ты, всегда немножко стучат. Но чтоб так – со стрельбой, с прибамбасами… А если б ты в какую-нибудь банду пошел с такими умениями?
– Чтоб я не пошел в банду, мне сделали блокировку поведения. «Жиденькое говнецо», как ты сказал. И сняли ее как раз перед прилетом к вам. Кстати, я ни на кого не стучу.
– Ну, все понятно. Значит, зарядили тебе мозги, Грач. А когда вернешься – снова запрут?
Я долго не отвечал.
– Знаешь, Крэк, они там надеются, что я не вернусь. Мне так кажется.
– Первый горизонт почти под нами, – прошептал Крэк. – Но мы напрямую не пойдем. Мало ли, что там за херня? Мы двинем через служебный цоколь, прямо над ним.
– Полностью тебе доверяюсь, Крэк. Веди!
Он изучил в свете фонаря стену и отыскал небольшую металлическую дверцу со скругленными углами. Чтобы ее открыть, потребовалось свернуть приржавевший штурвал.
За дверью сочился слабенький искусственный свет – горели сервисные люкс-панели. Вернее, догорали. Срок их службы истек лет, наверно, десять назад, а обновить оборудование было некому. И, в общем, незачем.
Мы шли, едва не задевая макушками низкий обшарпанный потолок. Здесь было царство труб, коллекторов, коммуникационных развязок и задвижек.
– Вроде тихо? – шепнул Крэк.
– Похоже, что так.
– Где-то должен быть спуск на горизонт. Ищи какой-нибудь люк в полу или лестницу.
– Какую лестницу-то… – начал было я, но не договорил.
Пол под нами затрещал, и мы одновременно ухнули вниз в облаке многолетней пыли.
– Бля-а! – услышал я и приготовился к удару о пол.
Но удара не было. Мы мягко шлепнулись в полужидкую органику, сразу же погрузившись по пояс. В нос уперлась тошнотворная прогорклая вонь, от которой захотелось закрыться любой ценой. Но закрыться было нечем, пришлось терпеть.
Света тут было побольше, и я сразу увидел, что помещение затоплено полностью. В биомассе плавали стулья, тумбочки, коробки и прочий застарелый хлам. Биомасса двигалась – колыхалась, закручивалась в водовороты и, похоже, куда-то текла.
– Я щас сблюю, – услышал я голос Крэка.
– Мне тоже тут нравится, дружочек. Давай думать, в какую сторону нам пойти, чтоб скорей выползти из этой помойки.
– Тут и думать нечего. Иди за мной, нам придется возвращаться на лестницу. Вернее, плыви.
– Зачем мы сюда вообще приперлись?
– Тут есть почтовые лифты, и они могут еще работать.
– Хочешь меня вниз бандеролью отправить?
– Все лучше, чем, бля, пять километров вниз по лестнице. И никакой бандероли. В кабинку пару мужиков можно воткнуть, если потесниться…
– Крэк, так, может, мы поищем такой лифт? Все равно уже вляпались. Чего нам терять-то?
– Ну, давай поищем. Только, боюсь, я все-таки сблюю.
– Ну, так блюй – и пошли.
С первой минуты стало ясно, что поиск наш не будет простым и быстрым. Двигаться в густой, как суп-пюре, субстанции было чертовски тяжело. Не говоря уже про вонь, которая просто отбивала охоту жить.