Контракт / Контракт. Я заберу тебя
Шрифт:
Молчу, добавить-то нечего. А говорить, что это не моя вина, даже смысла не имеет.
– Иди к себе. Послезавтра в обед выезжаем. Собери вещи, которые возьмёшь с собой.
Начинаю смеяться.
– Да вы великий шутник. У меня ничего нет и собирать нечего.
– Тебе принесут, - спокойно поясняет, - выберешь.
– Как у тебя всё просто.
– А у тебя, видимо, сложно, раз до сих пор не определилась, ты со мной на «ты» или на «вы». И смотри, чтобы я тебе штрафную неделю
Отсылает меня кивком головы. Царским, мать его, кивком.
Скрежещу зубами, когда иду к двери. Как можно быть таким мудаком? Сначала нежно трахнуть, а потом вылить ушат холодной воды, чтобы не расслаблялась. Нет, если ты гад, будь гадом во всём и до конца. А свои долбанные контрасты оставь при себе. Иначе можно подумать, у ГлавГада биполярочка.
– Вежливость, Алина… Вежливость где твоя?
– ровный голос бьёт мне в спину.
– Спокойной ночи, - говорю скромно и без вызова.
Но ему ведь мало.
– Спокойной ночи?..
– Хоумзяимен-хм… - добавляю сквозь сжатые зубы, коверкая такое простое слово из шести букв.
Контракт. Глава 16
Мы в машине, мчим куда-то к морю. На мне лёгкие брюки и тонкий джемпер. За окном солнечно и зелено. Вглядываюсь в пролетающий пейзаж. Это необычно. Я мало куда выезжала за пределы нашего городка, и шестичасовая поездка на машине – это что-то новенькое.
Хорошо, что не самолётом. Честно, я не летала ни разу и жутко боюсь делать это в первый раз.
Я не видела ГлавГада два дня. Его послезавтра переросло в после-послезавтра, он куда-то исчез и дома, как я поняла, не появлялся.
А у меня было время прийти в себя, морально подготовиться и унять боль между ног, так как два интенсивных раза практически один за другим, да ещё и после долгого перерыва отзывались лёгким дискомфортом в теле.
Белоусов первую часть дороги работал, теперь пересел к Маку на переднее пассажирское, они треплются о чём-то, но я не вслушиваюсь. Сначала это были какие-то незнакомые фамилии и названия фирм. Поскольку мне они ни о чём не говорили, я переключилась на свои мысли.
На полпути мы останавливаемся возле заправки с рестораном «Горный рай».
Меня никто не приглашает выйти, но дверцу открывают, так что я сама выскакиваю из салона и иду следом за «хозяином».
Я теперь так Богдана про себя называю: с иронией, конечно, и исключительно на «ты».
Мой хозяин придерживает мне дверь, а администратор при входе провожает к столику.
Кроме нас, тут ещё три или четыре пары.
Нет… мы не пара, так неверно рассуждать. Если думать в таком ключе о ГлавГаде, это станет роковой ошибкой.
Смотрю
– Почему мы не на самолёте? – спрашиваю своего «хозяина».
– Не люблю летать.
Вот это новости. Удивлённо приподнимаю брови.
– Отец разбился, когда мне было около двадцати. На частном борте. И до сих пор не уверен, что это случайность, - вдруг откровенничает Белоусов.
– Мне жаль.
Сероглазый усмехается.
– Не верю, Алина.
Жму плечом, потом опускаю взгляд и начинаю перебирать приборы на салфетке.
– Никогда не говори дежурных фраз. Не притворяйся, не изображай, если на самом деле этого не чувствуешь. Это выглядит… пошло и фальшиво. Тем более, ты не умеешь играть.
Думаю о годах с Сашей и о родителях, когда я делала вид, что мне всё равно, что всё хорошо, и возражаю:
– Я умею. Просто рядом с тобой, хозяин, не получается. Почему-то…
Богдан усмехается на этот мой протест. Я зову его на «ты» и использую определение из нашего контракта уже чуть ли не сутки. Его забавляет.
Приносят меню, Белоусов выбирает и себе, и мне, лишь уточняет, хочу ли я чего-нибудь на десерт.
Отрицательно мотаю головой.
– Серьёзно? Возьми чего-нибудь.
– Возьми? – смешок. – Нет, спасибо. Сладкое я не особо люблю.
– За фигурой следишь?
– При чём тут это?
Знаю, что с моей фигурой всё в порядке. В основном из-за недоедания. Ха-ха…
– Просто не люблю и всё.
Ну не рассказывать же ему грустную историю из детства, как я испортила торт на мамин день рождения. Мало того, что я втихаря съела кусочек, так ещё и уронила все оставшиеся со стола, когда пыталась аккуратно нацепить крышку на коробку, перевязать лентой и убрать в холодильник. Нет, в итоге я собрала эту размазню и запихнула в коробку. Только гости, пришедшие на следующий день, были крайне удивлены тортом всмятку, ещё и с пылью, подобранной с пола.
Все мило посмеялись. Даже мама.
А после, когда гости разошлись, меня так отходили мокрым поясом от халата, что я ещё дня три вздрагивала от маминых шагов в коридоре.
Мать, если злилась, могла выйти из себя и забыть о контроле. Потом, конечно, извинялась, говорила, что у неё работа нервная и вообще это профессиональная деформация.
Что это странное слово могло сказать мне? Пятилетнему ребёнку?
Ни-че-го.
Не знаю, каким образом, но я всё это выбалтываю ГлавГаду.
Не жду жалости. Да её и нет. Он просто спокойно предлагает: