Контратака
Шрифт:
— Бог ты мой, — заметил Мак Джеймс, неуклюже выгибая шею, чтобы разглядеть экраны, — а они не теряли время, наращивая свои военные силы. Как тебе кажется, а?
— Не может быть, чтобы это были халиане! — огрызнулся Дженсен.
Вой сирены заставил его умолкнуть. Графический экран вспыхнул сигналами тревоги, а один из изображенных на них солнечных зайчиков сверкнул бледным красноватым ореолом.
— Кому бы они ни принадлежали, мой мальчик — врагам ли. Флоту, но один из них явно собирается открыть огонь, — Мак Джеймс раздраженно вздернулся, натягивая свои путы. — Ну что ж, если ты желаешь попасть в рабство, а может быть, даже и на стол вивисектора, тогда можешь продолжать
Отчаяние захлестывало Дженсена, но он по-прежнему не решался ничего предпринять; сирены «Мэрити» вдруг взвыли как ошалелые, электронная броня затрещала. Прямое попадание.
— Предупреждающая ракета, — лаконично объяснил Мак. — Хотят проверить, пожелаем ли мы ввязаться в бой. Включи-ка передатчик, дружок.
Дженсен медлил.
— Делай, что говорю! — рявкнул Маккензи Джеймс таким непреклонным тоном, на который мало кто способен. Даже среди адмиралов Флота.
На экране сверкнул еще один красненький ореол. Дженсен щелкнул выключателем передатчика. Из динамика раздалось невнятное бормотание чужой речи, и лицо молодого офицера сделалось бледным, как полотно.
— Теперь, мальчик, слушай внимательно, — раздался с пола голос проклятого капитана. — Будешь в точности исполнять все, что я тебе скажу, или нам обоим выпустят кишки.
— Ты все это заранее спланировал! — крикнул Дженсен, с трудом сдерживая панику. Никогда в жизни ему еще не было так страшно.
— Именно так, — саркастически ответил Маккензи. — А теперь заткнись к чертовой матери и слушай!
Интонация халианской речи изменилась, и монотонный голос, коверкая слова, начал по-английски читать требования о капитуляции «Мэрити» вместе со всем человеческим персоналом на борту.
Не выпуская пистолета, Дженсен прижал руку к побледневшему лицу.
— Сейчас ты объявишь о капитуляции моего корабля перед халианами, — коротко проинструктировал Маккензи Джеймс. — Но добавишь, что согласен подчиниться только великому капитану, на деле доказавшему свой героизм. Тому самому, что командует халианским крейсером, что стоит сейчас на орбите с ночной стороны Кастелтонского Мира.
Дженсен опустил руки. Вся его поза выражала полнейший скептицизм.
— Делай что говорят! — отрезал Мак Джеймс, прежде чем Дженсен успел перевести дух и что-либо возразить.
Но вместо этого офицер начал с бешеной силой крутить и нажимать все переключатели управления оружейными системами корабля. Не произошло ровным счетом ничего. Оружие «Мэрити» оставалось совершенно безразличным ко всем его манипуляциям. Придя в ярость от того, что его карьере предстоит оборваться в ситуации, когда он не в состоянии ответить врагу ни единой ракетой и совершенно разбитый сознанием того, что никаких шансов, никакого выбора уже нет, Дженсен позволил панике вырваться наружу.
— Ну, а оружие-то зачем было блокировать?! Зачем, ради всего святого? Раз уж ты спланировал это путешествие навстречу халианскому флоту?
— Возможно, я решил покончить с собой, — беспощадный сарказм Маккензи подействовал словно звонкая пощечина. — Хотя вместо этого я, может быть, стану рабом или игрушкой в руках вивисектора.
Интонация раздававшегося из передатчика чужого голоса изменилась, заставив Дженсена содрогнуться всем телом. От простого требования капитуляции халианин перешел к угрозам. Дженсен переключил рацию в режим передачи, сочтя это меньшим злом, чем участь быть разнесенным на отдельные молекулы. Голосом, который он сам с трудом узнавал, Дженсен объявил о капитуляции «Мэрити» и всего ее персонала. И лишь после паузы, словно это не сразу пришло ему в голову, он добавил условия Маккензи Джеймса: честь победы и захвата этого корабля должна принадлежать
Эффект, который это заявление произвело на халиан, оказался просто поразительным. У хорьков была репутация воинственных и кровожадных зверей, и Дженсен ожидал, что они тут же бросятся на добычу. Вместо этого сторожевые корабли тесными кучками собрались возле своих крейсеров; будто связанные какой-то нитью два ближайших крейсера развернулись и устремились навстречу третьему, только что появившемуся в поле зрения приборов.
— Дуэль, — пояснил Маккензи, отвечая на недоуменный взгляд Дженсена. — Халианские вояки терпеть не могут уступать без боя. А это дает тебе крошечный шанс сделать наше корыто управляемым. То есть, ты должен освободить меня, мальчик, потому что других шансов у тебя просто нет.
— Да ты и не помышлял о капитуляции! — набросился Дженсен на капитана.
В ответ Мак Джеймс сделал круглые глаза. Несколько успокоенный знанием противника, которое продемонстрировал капитан и каким не могла бы похвастать даже разведка Флота, Дженсен снял пистолет с предохранителя и зажав в другой руке ключ от наручников, нагнулся над пленником. Он освободил ноги Маккензи, и тот подался вперед, подставляя запястья. Эта пара браслетов была в крови. Видимо, нервное напряжение, вызванное неприятностями этого дня, заставляло капитана-контрабандиста время от времени судорожно сжимать скованные руки. Дженсен всунул ключ, и в этот момент легкая боль чуть отвлекла его внимание. Локоть Маккензи Джеймса тут же рванулся вверх и впечатался Дженсену в лицо. Удар ногой, резкий выворачивающий рывок за руку — и офицер Флота обезоружен. Дженсен поднялся на четвереньки, чувство было такое, будто все суставы правой руки раздроблены. Он попытался вытащить нож, отобранный недавно у капитана.
Мак Джеймс опередил его, выхватил нож и отшвырнул в сторону. Нож с грохотом полетел в угол. Не обращая на Дженсена никакого внимания, капитан поднял упавший на пол пистолет, разрядил магазин, отправив заряды в глубины распоротого матраца кушетки и самым бесцеремонным образом спустил оружие вниз по лестнице. Тут же, не останавливаясь и как бы продолжая то же самое движение, склонился над вскрытой панелью пульта управления, и как одержимый забарабанил по клавишам.
Повинуясь магическим движениям капитанских рук, экраны и пульты управления начали оживать. Повсюду загорались огоньки, вызывая зловещие отблески света на хмуром сосредоточенном лице Маккензи.
— Убери-ка отсюда Эванса, мальчик, — проговорил он Дженсену, стонавшему от боли за его спиной. — Если я в неподходящий момент споткнусь о него, какой-нибудь халианский мясник отрежет тебе яйца.
Дженсен повиновался. Успокоив себя, что необходимо выиграть время и усыпить бдительность капитана, внушить ему, что противник окончательно сломлен. Труп Эванса уже успел остыть. Поднять неуклюжее тело оказалось делом непростым. К тому же мешала раненая рука, и Дженсену пришлось тащить Эванса волоком. Кровь еще вытекавшая из раздробленной челюсти покойника, оставляла на белой падубе широкий алый след. И без того полубесчувственный от боли, вызванной раной на руке, Дженсен едва сумел подавить подступившую к горлу тошноту. С трудом сдерживаясь, он плюхнулся в ближайшее кресло как раз в тот момент, когда двигатели «Мэрити» с грохотом ожили. Склоненное над пультом управления лицо Маккензи Джеймса выражало самое искреннее ликование. Опаснейший из всех преступников, известных на территории Альянса, радовался как дитя малое. Испещренные шрамами пальцы надавили на пусковую кнопку ускорителей.