Контратака
Шрифт:
— Нас собрал лейтенант Банди, — сказал Хезик. Он не отрывал взгляда от угла комнаты, как будто отвечал наизусть заученный урок.
— Технический персонал забросили шесть месяцев назад, чтобы сплотить местное сопротивление, — пояснил Ситтерсон. — Банди был за главного. Я лично его знал.
— Мы лупили хорьков, им здорово доставалось, — заключил Хезик. В его голосе были слышны нотки, хорошо знакомые Ковачу, — переживания человека, оживлявшего былые страхи, которые он теперь маскировал за невинными словами. — В нашем районе действовали и другие
Он сглотнул слюну. Его адамово яблоко подпрыгнуло, точно кто-то щелкнул переключателем, голова дернулась вниз, и он с вызовом уставился на Ковача.
— Это другое подразделение, — сказал он, — было тесно связано с нами, но они похоже никогда не нападали на халиан. Избегали ответных жертв среди гражданского населения, как они объясняли.
Один из подследственных повалился на пол. Следователь взмахнул электронным кнутом.
— Ладно бы так, — продолжал Хезик, — но мы получали крайне тревожные донесения о том, что члены этого подразделения зачастили в космопорт, где располагался штаб халиан. Мы пытались предостеречь лейтенанта Банди, но он не хотел верить, что люди способны стать предателями своей расы.
— Вот Ковач мог бы вам об этом порассказать, — встрял Ситтерсон. — Не правда ли, капитан?
Ковач поднял руку, показывая, что слышал шефа СБ. Взгляд его оставался прикованным к Хезику.
— Они позвали нас на встречу, — проговорил вифездианин. — Мы умоляли лейтенанта не ходить, но он лишь посмеялся над нашими опасениями.
Хезик подался к Ковачу.
— Мы попали в засаду, — сказал он. — Единственная причина, по которой мы уцелели, — это то, что лейтенант Банди пожертвовал своей жизнью, чтобы предупредить остальных.
— Это несколько отличается от невинной торговли маслом, — довольно заметил Ситтерсон.
— Это они? — спросил Ковач, указывая на голограмму.
— Пока нет, — сказал шеф СБ.
— Но, — произнес Хезик со сдержанным ликованием, — мои люди выяснили, где прячутся предатели.
— Вперед к настоящему делу, капитан? — полюбопытствовал Ситтерсон. — Говорите, вы подразделение реагирования? Поглядим, как быстро вы можете реагировать.
— Доложите координаты, — сказал Ковач, слишком сосредоточенный на своих мыслях, чтобы заметить, что приказывает старшему по званию. При входе в здание он снял шлем. Теперь он снова нахлобучил его и добавил:
— Как насчет транспорта?
Ситтерсон что-то бормотал в свой селектор.
— Вы уже получили грузовики, разве нет? — спросил он, удивленно подняв голову.
— Верно, — сухо согласился Ковач. — Первая категория, — сказал он в шлем. — Тревога, Охотники за Головами.
Экран шлема нарисовал в воздухе расположение цели, затем маршрут, выбранный компьютером. Маршрут определяли топографические данные, характер поверхности и интенсивность движения на участках с дорожным покрытием.
— Сколько бандитов? — потребовал Ковач, ткнув пальцем в Хезика, чтобы не было неясности.
— Сэр, —
— Примерно двадцать, — ответил Хезик, пожав плечами. — А может, и меньше.
— На хрена скафандры, — буркнул Ковач командиру своего первого взвода. — У нас всего двадцать прячущихся людей. Подберите меня и Сенкевич у входа в штаб службы безопасности, когда будете проезжать через плац.
— Выезжаем, — ответил Даниэло.
— Мы тоже едем, — сказал командир Ситтерсон, шустро вскакивая из-за стола, с изумлением заметив, что десантник уже направился к двери.
— Как угодно, — безразлично бросил Ковач.
Ему пришло в голову, что диверсионная группа хорьков вполне может получить поддержку от людей. А компания таких переметчиков могла бы об этом порассказать — если допросить их должным образом.
На картинке, подученной со спутника. Ковач насчитал в зоне Цели семнадцать лачуг и пришел к выводу, что Хезик недооценил силы противника. К моменту, когда четыре грузовика заняли рубежи в лесу в полукилометре от деревни. Ковач располагал более подробными данными после длительного ионного и инфракрасного сканирования.
Хезик оказался прав. В районе не могло быть столько же людей, сколько жилищ.
Последние пять километров до точки десантирования грузовики летели над самыми верхушками деревьев, работая на реактивной тяге. Это было быстро и в то же время крайне рискованно: ты в два счета мог стать покойником, если на каком-нибудь дереве устроился парень с противовоздушной ракетой.
— Держитесь, — предупредил водитель, Бикман из третьего взвода.
Ковач не доверял никому из резервных мотоподразделений настолько, чтобы предвидеть, что он сделает или захочет сделать под огнем неприятеля, когда жизнь людей зависит исключительно от маневра транспортного средства.
Грузовик протаранил полог леса с ужасающим треском, сучья хлестали людей, сидевших в открытом кузове. Ветка, щедро увешанная шишками, больно хлестнула Ковача, но щиток шлема, к счастью, был опущен, а ссадины были ему не в новинку. Одной рукой он держался за поручень сиденья, в другой сжимал ружье, и едва днище их транспортера врезалось в вязкую глину. Ковач вместе с остальными соскочил на землю.
Суета третьего взвода, занимавшего укрытие и разворачивавшегося в направлении деревни, только на мгновение отвлекла внимание Ковача. Он должен был следить за всей ротой.
Бредли и Сенкевич прикрывали командира, пока он сосредоточился на донесениях трех других взводов. Высадка закончилась без инцидентов, а голографический дисплей в метре перед ним был более важен, чем деревья, которые он мог различать в узорах света.
— Продвигаться к желтому, — скомандовал Ковач. Синяя бусинка, коротко вспыхивающая в верхней части дисплея, топографически проецируемого его шлемом, равно как и шлемами остальных в подразделении, указывала, что приказ передан по командному каналу.