Контрольный выстрел
Шрифт:
— В смысле?
— Не в автомобильном, а прямом. Кто в первый раз наезжал на банк?
— Я не знаю его, но у него морда такая... — Морозов развел руки. — Синяя какая-то.
— Господи, никак Монитор?
Морозов пожал плечами. «Ну и кликуха!»
— Тогда это в корне меняет дело. Дай-ка свой телефон...
Через двадцать минут в кабинет вошел парень с необъятной, удивительно фиолетовой рожей. Лидия Максимовна тепло обняла его.
Она снова была роковой женщиной.
30
Калиниченко открыл бардачок и вынул трубку радиотелефона.
— Будьте добры, два двадцать два.
— Соединяю.
Через несколько секунд отозвался водитель Гусакова.
— Где шеф?
— Позвать?
— Давай.
— Слушаю, Гусаков.
— Николай Степанович, я выехал.
— Да уже знаю. — Гусаков усмехнулся. Радиоперехват сработал оперативно.
— Иду без сопровождения...
— Как без сопровождения? — Гусаков поперхнулся. Это было дико и нелепо. — Как без сопровождения?
— Своих отправил с Арнольдом, а гаишники отъехали заправиться.
— С ума сошел? Высылаю прикрытие.
Такой легкомысленности от Калиниченко Гусаков не ожидал. В целом обстановка была нормальной, но именно в нормальной обстановке происходят самые ненормальные вещи.
Извинившись перед Олегом, Гусаков поискал глазами Тихомирова.
— Значит, такое дело... Возьми ребят с оружием и мухой навстречу Калиниченко. Он деньги без сопровождения везет...
Глаза Тихомирова блеснули, как перископ подводной лодки.
— Объяснять некогда. Задача ясна?
«Чего шеф всполошился? — Калиниченко вогнал трубку в нишу. Он понимал свой просчет и сам корил себя, но, как нормальный человек, пытался оправдать сделанную глупость. «Трасса спокойная. Вон и мигалка сверкает. Да и вообще — победителей не судят».
Проблесковые огни приближались. Фиолетовые лучи скользили по пластику салона. Калиниченко нагнулся поближе к боковому зеркалу. Их догоняла, судя по очертаниям, «Волга». Прежняя машина сопровождения ГАИ была «Жигули».
«Волга» поравнялась с ним, и сидевший за рулем человек махнул жезлом, приказывая остановиться. Он почему-то был без формы.
— Что за черт! — Калиниченко снял автомат с предохранителя. — Не останавливайся, — приказал он водителю. Тот нажал на акселератор.
Машина заревела, стрелка спидометра резко пошла вправо. Но «Волга» уже вышла на параллельный курс и ни на метр не отставала. Чуть выйдя вперед, она мигнула поворотником и стала прижимать их к обочине.
— Гони! — крикнул Калиниченко. Однако правые колеса уже шуршали по щебенке. Чуть дальше чернел кювет, ощетинившийся высокой травой.
— Осторожно, справа... — Но колеса уже скользнули вниз.
Что-то загремело, посыпалось. Пытаясь удержаться, Калиниченко схватился за ручку двери. Машина сделала оборот и, кувыркнувшись через крышу, впечаталась колесами в землю.
Очнувшись в кювете в нескольких метрах от машины — в салоне почему-то горел свет, — Калиниченко сквозь радужные круги перед глазами увидел человека, взбиравшегося по склону с мешком в руке. Это был тот самый холщовый мешок...
Калиниченко рванул автомат. Забитый трассерами рожок («Доверь салаге вооружение! Сколько раз говорил, что трассеры надо класть через четыре патрона!») выдал фейерверк. Пули летели четкой, невероятно красивой на темном небе пунктирной линией. Калиниченко не слышал очереди, но прекрасно видел, как несколько огненных точек впились в силуэт. От удара тот пролетел вверх по склону и упал ничком на обочину. Черные ботинки выделялись на фоне более светлого неба.
Не отпуская автомат, Калиниченко хотел подняться, однако нога подвернулась, и резкая боль заставила его опуститься на землю. Он почти не чувствовал голень. Нога была вывернута нелепо и неестественно. Калиниченко дотронулся до штанины. Чуть пониже колена торчало что-то твердое и острое. «Кость!» — подумал он, и боль снова бросила его на землю. В ботинке было мокро и горячо. Переждав нестерпимую боль, он осторожно лег и, подтягивая себя на руках, ломая сухую и жесткую, словно кустарник, траву попытался ползти к склону. Радужный, невероятно яркий калейдоскоп ударил в глаза, и Калиниченко глухо застонал. Он почувствовал, как липкий холодный пот моментально пропитал белье.
Голова кружилась, мешая сосредоточиться.
Он взглянул вверх. В небе полыхал отблеск фиолетового милицейского фонаря. Ботинки темнели на прежнем месте.
«Где деньги?» — только сейчас до Калиниченко дошел весь трагизм положения.
Превозмогая страдания, он потянул себя вперед. Через несколько секунд уже вся одежда была мокрой. Высокая трава скрывала воду на дне кювета. Под руку попалось что-то гладкое, скользкое. «Пластиковая бутылка»,— определил он. Калиниченко отбросил ее и снова подтянулся на руках. Он уже преодолел придорожное болотце, вымазавшись в жиже. Теперь ботинки были прямо над его головой.
Поверх них прошли яркие лучи галогенных фар. Скрипнули тормоза. «Кто там еще?» На помощь Калиниченко не рассчитывал. Он нажал на спуск, четко отмерив дозу. Три яркие точки ушли в небо.
— Не стреляй, свои. — Это был голос Тихомирова. Он первым спрыгнул вниз, скатился по склону и, ухватившись за ствол, вырвал автомат из рук Калиниченко. В таком состоянии тот был способен на самый дикий поступок.
— Ты как?
— Там деньги... — Калиниченко била дрожь.
— Черт с ними... Где водитель?
В свете потолочного плафона были видны спина, неестественно белая шея, алая полоса крови, тянувшаяся из уха. Он был жив.
Холщовый мешок валялся на обочине. Рассыпавшись цепью, бойцы блокировали место происшествия. Адмирал, не преминувший принять участие в акции, матерился, как сапожник. Умом он понимал всю нештатность ситуации и тем не менее крыл в отца, сына и прочих родственников.
Азарт — субстанция опасная, его последствия непредсказуемы. Чет — нечет. И этот азарт (в корысть Калиниченко — жажду славы и чинов — верить просто не хотелось) сыграл злую шутку.