Контрразведчик на Западенщине. Генерал КГБ вспоминает
Шрифт:
И сколько бы в дальнейшем ни занимался изучением философских первоисточников, мне всегда казалось, что, придерживаясь приведенных постулатов и перенося их толкование на чекистскую деятельность, без злого умысла невозможно допустить нарушение социалистической законности, самого опасного искушения в предоставленных органам госбезопасности властных полномочий. На это соблазнялись отдельные случайно попавшие в них честолюбивые карьеристы. А поскольку такие факты имели место, то накладывалась тень позора на основную массу честных и добросовестных тружеников невидимого фронта.
После состоявшихся с гвардии майором Недашковским бесед у меня сложилось о нем мнение как о тонком психологе высокой культуры и педагогического такта, способном оказывать решающее влияние на подчиненных в их самосовершенствовании в нужных для дела направлениях. Среднего роста,
Заодно отражу свое мнение и о его начальнике гвардии капитане Жукове. Этот молодой, лет 30–32, высокий, стройный и красивый офицер, с джентльменскими усиками и красивой тростью (видимо, был ранен), точно такой же, каку начальника политотдела дивизии гвардии полковника В. И. Бабича. Имел высшее юридическое образование – окончил юрфак военной академии. При встречах всегда был приветлив, улыбающийся. Говорил энергично и властно, не считаясь иногда с тем, что подавляет собеседника. Имея сильную волю, мог неотвратимо воздействовать на людей. Так, однажды в отдел контрразведки «Смерш» служба охраны тыла фронта доставила группу задержанных, около двадцати гражданских лиц. Жуков приехал, вышел из машины и ему доложили об этом. Он подошел к задержанным и скомандовал: «Становись! Смирно! Власовцы, два шага вперёд, марш!». Удивительно, но большинство из них команду выполнили. Отдельные потом пытались вернуться, но опять стали в шеренгу власовцев.
25 апреля я был вызван к Жукову, который объявил о том, что вчера командиром дивизии подписан приказ о моем награждении орденом «Слава» III степени. Тепло поздравляя, он даже по-братски обнял меня и объявил, что завтра будет организовано вручение мне ордена вместе с другими награжденными в торжественной обстановке перед общим построением штаба и подчиненных ему подразделений дивизии. Вы на этом построении должны быть в составе роты разведчиков дивизии, на лошади. Так задумай этот ритуал командиром дивизии, о чем Вас детально ознакомит и проведет тренировку командир разведроты гвардии капитан Царёв. Приведите себя и лошадь в надлежащий вид.
В разведроте с большой радостью встретился с теми разведчиками, с которыми познакомился в августе 1943 года, только что прибыв на фронт. В абсолютном большинстве они были целы и невредимы, а грудь у многих из них украшена правительственными наградами. Разведчики выполняют, как правило, рискованные боевые задачи, но, действуя при этом продуманно и осознанно, проявляя личную смекалку и разумный маневр, всегда имеют большую возможность добиться нужного успеха и сохранить свою жизнь. Поэтому потери у них всегда ниже, чем в других частях. Попросив у ребят пару кусочков сахара, навестил свою бывшую кобылицу-умницу. Она добилась повышения и была теперь лошадью Александра Васильевича Царева, командира роты. Подойдя к ней, угостил сахаром и обнял её красивую мордочку. Мне показалось, что после этого она, помахивая головой, подала сигналы, что узнала меня и рада встрече. На меня так навалились трогательные чувства крестьянского инстинкта, что его подсознательное и безотчетное проявление вызвало на глазах слезы. Горевшие до этого радостью глаза кобылицы тоже прослезились. Так мы вновь расстались.
Настало 26 апреля. В 10 часов утра состоялось торжественное построение подразделений 7-й гвардейской Черкасской Краснознаменной ордена Богдана Хмельницкого воздушно-десантной дивизии. На левом фланге в кавалерийской шеренге 9-й отдельной гвардейской воздушно-десантной разведывательной роты, замыкая построение, было определено мое место. Поддерживая бравую выправку, все с той же детской восторженностью радовался представившейся возможности покрасоваться на приобретенном в Корсунь-Шевченковской битве чистокровном скакуне огненного цвета. Мною он был уже хорошо приручен и объезжен, вел себя послушно и прекрасно понимал шпоры с серебряным звоном.
Прозвучала команда: «Смирно!». Прибыл командир дивизии Дмитрий Аристафьевич Дрычкин, впервые надевший новенькую форму в связи с присвоением ему звания генерал-майора. С большим подъемом приятного тембра голоса он произнес яркую речь о подвигах личного состава соединения в Уманско-Ботошанской наступательной операции, достойно отмеченных высокими правительственными наградами и почетными званиями.
Первыми совершили выезд на лошадях к генералу 5 или 6 разведчиков, а затем я. Проскакав перед строем аллюр – галопом и получив награду, возвращались строевой рысью, приветствуя строй поворотом головы налево и приложением правой руки под козырек. Так заранее было отрепетировано, выглядело очень торжественно и зрелищно. Представившись, я увидел: до чего ж красивым, статным и необыкновенно нарядным был наш генерал. Вручая мне орден «Славы» Д. А. Дрычкин заявил, что он, вместе с командиром полка и капитаном Жуковым, решили навредить меня только этим орденом. «В ближайшее время, – сказал он, – вы будете офицером. Уверен, что в дальнейшем получите и другие ордена, но не орден солдатской доблести. Став военным контрразведчиком, вы всегда будете им гордиться».
Азы контрразведывательного мастерства
29 апреля 1944 года партийной комиссией при политотделе 7-й гвардейской Черкасской Краснознаменной ордена Богдана Хмельницкого воздушно-десантной дивизии я был принят кандидатом в члены ВКП(б). Докладывал мое дело член парткомиссии – заместитель начальника ОКР «Смерш» майор Недашковский. Вопросов задано не было. Проголосовали единогласно. Присутствовавший на комиссии начальник политотдела дивизии гвардии полковник В. И. Бабич тепло поздравил меня с столь важным событием в жизни, пожелал успехов на новом ответственном участке работы и, подчеркнув важность ее партийности, заявил, что хорошим чекистом может быть только хороший коммунист. Поблагодарив за высокое доверие и заверив, что оправдаю оказанную мне честь, обрадованный вылетел с комиссии «на крыльях». Получив необходимые документы, был доставлен на автомашине комендантом в ОКР «Смерш» 4 гвардейской армии. Через 30–40 минут попал к майору-кадровику, с которым занимался около 4 часов, до самого обеда. Написал заново на бланках: более подробную автобиографию, список родственников (до того колена своих родителей, которое знал). Заполнил анкету сотрудника госбезопасности на 22 страницах. На 70 % ее вопросов отвечал: «не был», «не состоял», «не участвовал», «не подвергался», «не привлекался» и т. д. При этом меня очень удивило то, что при заполнении раздела о трудовой деятельности, начиная с техникума, и воинской службы – с Новосибирского военно-пехотного училища, кадровик предложил после этого записать так: «с 10 августа 1943 года по настоящее время – помощник командира взвода охраны отдела контрразведки «Смерш» 7-й гвардейской ВДД 4 гвардейской армии 1 и 2 Украинских фронтов». На мое удивление и вопрос: «Как так?». Ответил: «Так, вы были в 29-м гвардейском воздушно-десантном полку в распоряжении гвардии капитана П. И. Китина для возможного использования в заградслужбе при формировании заградотряда на основе второй пулеметной роты, а числились в штате взвода охраны ОКР «Смерш» дивизии». Вот тебе и на! Оформлялся и шел в «Смерш», а оказалось, что давно уже в нем служу, хотя и ни разу в заградмероприятиях не участвовал и в полку вообще они не проводились. Позже я узнал, что в моем личном деле есть документ, в котором весь период моей службы заместителем командира взвода охраны и непосредственного участия в боях охарактеризован исключительно положительно и сделан вывод: «Достоин быть зачисленным после предварительной подготовки на оперработу в органы ВКР «Смерш».
После обеда был доставлен кадровиком на «газике» в расположение Курсов Управления контрразведки «Смерш» 2-го Украинского фронта, размещавшихся вместе в городе Рышканы, Молдавской ССР. Став на все виды довольствия и партучет, ужинал уже в столовой Управления во вторую смену, где был сражен до растерянности шикарной сервировкой столов, накрытых белыми скатертями. Осматриваясь, как ведут себя другие, подумал: «Надо же, как воюют!». В этих, по моим тогдашним понятиям, барских условиях провел на высших эмоциях хорошо организованное празднование дней Первомая.
3 мая по заранее объявленному расписанию начались классные занятия по истории ВКП(б), лекции и собеседования по боевому пути органов госбезопасности с более подробным уклоном о военной контрразведке. Организованных занятии проводилось 4–6 часов, остальное – самоподготовка.
Несколько курсантов успели в это время так подготовиться с местными красавицами, что были отчислены по состоянию здоровья. Правда, случились такие неприятности не в нашей группе. Она была укомплектована так, чтобы служить примером для других: почти все орденоносцы, с высшим и средним общим, а некоторые и военным, образованием.