Конунг Туманного острова
Шрифт:
Надир и не знал, что прямо в этот момент конный отряд во главе с Амром ибн аль-Асом врубился в ряды охраны царя Чача. В его лагере осталось слишком мало войск, чтобы оказать достойное сопротивление. Все они ушли туда, где только что сокрушили фланг мусульман, а потому конница арабов прорвалась к ставке правителя Синда, отрезая ему путь к отступлению. И совсем скоро голову царя надели на копье, чтобы показать ее всему индийскому войску.
— Царь убит! — пронеслось по рядам, когда Амр, залитый чужой кровью, проскакал вдоль войска с головой Чача на копье.
Отряды всадников с севера повернули коней и начали уходить,
— Что это за мечи такие дурацкие? — спросил Надир одного из своих конников-индусов, с любопытством разглядывая три десятка воинов, которые собрались в круг и выписывали замысловатые кольца своим необычным оружием.
Кханда! Меч рыцарей-раджпутов, который не менялся тысячелетиями. У него был тупой конец, и им нельзя колоть, только рубить. Рукоять его прикрыта широкой гардой, закрывавшей кисть, а на ее конце торчал длинный, острый шип.
— Это же кханда, их священное оружие, — пояснил всадник. — И управляются они им на удивление ловко. Даже ты удивишься, эмир.
— Чего они хотят? — прищурился Надир, вслушиваясь в непривычные крики этих воинов. Те круги и восьмерки, что те выписывали своими мечами, явно имели какой-то смысл.
— Умереть с честью, — пояснил индус. — Именно к смерти они и готовятся. Они вызывают храбрецов на свой последний бой.
— Скажи, что я дарую им жизнь, если они примут ислам, — сказал эмир мусульман. — Я богато награжу их. Пусть служат мне.
— Даже говорить этого не стану, — пожал плечами всадник. — Они никогда не сдаются. Это же раджпуты. Для них плен — бесчестье, а смерть в бою — смысл жизни.
— Уважаю! Они прямо как мусульмане, — восхитился Надир и крикнул своим воинам. — Чего вы на них смотрите! Убейте же их! И не вздумайте биться один на один! Кто устроит поединок, лишится доли в добыче! Храбрость надо проявлять в бою, а не после него! Забросайте их копьями!
И он пошел в свой шатер, тут же потеряв интерес к этим людям. Если они хотят умереть, так пусть умирают. А у него много других забот, ведь до столицы Синда было рукой подать.
Днем позже уважаемые люди, знать и богатейшие купцы славного города Арор, согнулись в рабском поклоне. Надир смотрел на десятки спин, обтянутых переливчатыми шелками, на роскошные тюрбаны, сколотые драгоценными брошами, и на выкрашенные в разные цвета бороды. Он чувствовал, как бьются в страхе сердца этих людей. Столица Синда лежала у его ног. Он видел перед собой ее стены и башни, резные шпили ее нечестивых храмов и перепуганных людей, толпящихся на ее стенах. Горожане с ужасом смотрели на войско, что обложило город. Ведь все окрестные князьки прибежали в лагерь победителя и привели свои отряды. Они воспылали к эмиру мусульман внезапной, но от этого не менее сильной любовью. И они докажут ему свою верность, устроив резню в беззащитном городе.
Тут все понимали, что в случае осады шансов у Арора нет. Купцы и вельможи были готовы открыть ворота города в обмен на гарантии того, что их не тронут. Они хотели жить, и они хотели договориться. А потому в лагерь победителей везли телеги с зерном и гнали животных. Армия хочет есть. Она всегда хочет есть, даже когда не воюет. Такова горькая правда жизни.
— Условия как для всех, — сказал Надир, сполна насладившись униженным молчанием
Уважаемые люди скривились, но условия приняли. У них ведь и выбора не оставалось. А про этого человека они наслышаны. Он свиреп, словно тигр, пристрастившийся к человеческому мясу, но его слово тверже его меча. Налоги в его землях умеренны, а за взятки он рубит головы без лишних разговоров. Его суд быстр и справедлив, а потому купцы с юга демонстрируют робкое воодушевление. Воины получили богатую добычу и тратят ее налево и направо. У торговцев и так все идет неплохо, так еще им сказали, что открывается прямой путь на запад. Пока товар идет по морю, но совсем скоро он пойдет и по суше тоже. Империя Сасанидов трещит по швам. Это становилось понятно всем, кто умел думать. А для любого купца осознание данного факта означало только одно: с этим человеком надо договариваться. А то, что его вера отличается от их собственной… Ну, что же… Бывает!
Договоренность была достигнута, и городские ворота со скрипом отворились, пропуская внутрь нового повелителя этих земель. Толпы людей со страхом в глазах махали руками и ветками, робко приветствуя человека, о котором слышали лишь страшные сказки. Они лопотали на своем северном наречии, суетливо, словно обезьяны, тыча пальцами в сторону нового повелителя. Голубые глаза и светлая борода незнакомы здесь, и они удивили народ не на шутку. Ведь здешние жители из нижних каст были черны, словно головешка. Лишь брахманы и кшатрии, потомки завоевателей, отличались более светлой кожей. Их нипочем не перепутать с дравидами, истинными хозяевами этой земли.
Огромный дворец царей Синда пугал Надира и своими размерами, и тонкостью резьбы, что украшала каждую колонну и каждый камень в стене. Ему, выросшему в кочевье, было не слишком уютно здесь. Он страшился этого места, где любое сказанное слово разносилось множеством отголосков эха, теряясь между пузатых колонн. Каменные своды давили на его непривычную голову своей тяжестью, приводя Надира в полное смятение.
— Я привыкну, — шептал он себе под нос. — Ведь это теперь все мое! Я привыкну!
А еще здесь жили сотни бездельников, замотанных в разноцветные тряпки. Смысл их жизни заключался в служении царю, как это делали многие поколения их предков. И теперь все они пали ниц, а он кожей чувствовал их надежду и страх. Он слышал, как трепещут их трусливые сердца.Слуги надеялись сохранить свою необременительную и сытую жизнь. И они до колик боялись ее потерять. Ведь они родились в этом дворце, и они и делать-то ничего больше не умели, лишь пресмыкаться и угождать.Надир читал в глазах слуг то выражение, что обычно бывает у голодной собаки, когда она надеется выпросить объедки, но еще не готова драться за них. Так смотрели на него и эти люди, способные на любое унижение и на любую подлость, чтобы удостоиться его мимолетного взгляда. Они дико боялись, что их выгонят из дворца и заставят работать в поле, под палящим солнцем. Они боялись, что их ноги станут черны от грязи, а руки огрубеют от мотыг и серпов. Их страх был настолько явным, что Надир поморщился от отвращения и сделал короткий жест рукой. Слуги, привыкшие к безропотному повиновению, потекли из зала разноцветной рекой, непрерывно кланяясь и не смея повернуться спиной к своему повелителю.