Конверт из Шанхая
Шрифт:
К счастью, дедушка на эту версию лишь хмыкнул. Но сказал правильно:
– Лучше перестраховаться, хотя про бомбу я не верю.
– Мы бы и в отраву час назад не поверили.
В купе, понятное дело, ничего не изменилось с нашего из него ухода. Если не считать снятых занавесок и дыры в окне, аккуратно прикрытой плотной картонкой. Но все равно из дыры изрядно насыпалось угольной сажи, что вылетает с дымом из паровозных труб. Скатерть проводник убрать не додумался, так один ее угол стал совсем черным. Ну да это дело поправимое, уберут, выстирают…
– Даша, раз уж велено осмотреться, ты залезь на
– Какой умный у меня дедушка, – сказала я ласково. – Я тебе еще спасибо не сказала, что так ловко меня вытащил. Даже не испугалась!
– Лезь давай, подлиза. Ну что? Пусто?
– Ну как же пусто, когда здесь два чемодана и корзина? Но кроме них ничего! Который чемодан сначала спускать станем?
Спустя пять минут мы переоделись. Платье стоило бы погладить, но сейчас было не до того. Иван Порфирьевич, тоже успевший одеться, ожидал нас у входа.
– Так, жизнь начинает налаживаться, вот и в неглиже [33] бегать перестали, – произнес он с горькой усмешкой. – На чем мы с вами остановились?
– На том, каким образом преступник собирался войти в купе, заполненное отравой, – напомнила я и сама же стала отвечать на этот вопрос. – Можно было дождаться, пока яд рассеется, затаить дыхание, войти и открыть окно. Можно было войти раньше, если закрыть рот влажной тряпкой.
– Откуда ты все это знаешь? – чему-то возмутился дедушка.
33
Неглиже – одетый по-домашнему, в данном случае в пижаму.
– Папа разъяснял. Ты нередко сам при этом присутствовал. Может, оттого так правильно себя и повел, что многое запомнил?
– Даша, Афанасий Николаевич! – остановил нашу полусерьезную перебранку Иван Порфирьевич. – Может, вы скажете и о том, как можно сквозь замочную скважину отраву влить?
– Самый подходящий способ – воспользоваться шприцем! – выпалила я. Очень было похоже, что наступил момент, когда пережитые неприятности начали доходить до разума, и меня начинало колотить мелкой дрожью. Но когда я думала и говорила, дрожь отступала. Вот я и говорила все подряд, и то, что нужно, и то, что просто на язык подворачивалось. Но по поводу шприца я угадала. Иван Порфирьевич достал из кармана платок, развернул его и показал разбитый медицинский шприц.
– От него еще попахивало, когда нашли. Пришлось помыть, но сейчас он уже безопасен.
– А отпечатки?
– Это уже скорее из области желаемого, чем возможного. Не станет наш злодей отпечатки оставлять. Не столь он глуп. Хотя от шприца небрежно избавлялся, хотел его между вагонами вниз выкинуть, а оно не получилось.
– Если хватило ума на нас напасть, могло хватить и на прочую дурь! – резко сказал дедушка. – Это ж надо, две души загубить, чтобы только в купе это треклятое пробраться! И зачем ему туда нужно было-то?
– Там какое-то время ехал господин Соболев, – нехотя ответил Иван Порфирьевич.
– Вон оно что! Я уж начал думать, что вы не правы, что ему не нужно было туда попасть, а нужно было нас со света сжить!
Дедушку
– Что ж, и такая версия имеет право на существование, – сказал Иван Порфирьевич. – Но давайте тогда поищем мотив. К примеру, преступник мог посчитать, что мы продвинулись в его розысках далее, чем это есть в самом деле. А то, что жертвой избрали вас, а не меня, – задумчиво произнес Еренев, – говорит о том, что либо в глазах злодеев ваш авторитет сыщика выше моего, либо…
– Либо мотивом была месть, – поежилась я. – То есть кто-то из злодеев, как вы их поименовали, был связан с теми преступниками, что были осуждены по одному из двух дел, в которых я принимала участие. Притом связан был настолько близко, что пошел на месть, очень и очень сильно рискуя. Осужденных всего двое – Микульский и Птижан, то есть Тихонравов.
Все это я произнесла таким тоном, что было очевидно: на мой взгляд, это полный бред. Тем не менее товарищ прокурора ответил вполне серьезно:
– Скорее последний, вернее, его сообщник. Вы что-то хотели сказать, Афанасий Николаевич?
– Да нет. Во всяком случае, пока, – сказал дедушка. – Так, мелькнула ассоциация, но не успел за нее ухватиться.
– Есть и еще одно «либо», – пораздумав, сказала я. – Злоумышленнику не хватило отравы, или ему помешали совершить второе покушение. На вас, Иван Порфирьевич.
– Но так как он начал с вас, то мы все равно должны вернуться к самому началу. К первым двум «либо».
– Замечательный у вас обмен комплиментами, – не выдержал дедушка. – Будто пасть жертвой преступников вроде честь какая. Вы на меня жуть навеваете такими разговорами.
– Простите, Афанасий Николаевич, за-ради бога. По-человечески я вас понимаю. Вы прежде всего за Дашеньку переживаете. Ну и за меня, думаю, тоже. У нас же деловой разговор, профессиональный. И то, что опасность грозила именно нам, для нас полная абстракция. Подойди к этому иначе, сам от жути размышлять не сможешь.
Он вынул свой брегет [34] , откинул крышечку и посмотрел на стрелки:
– Скоро станция. Там вам должны окно починить.
В дверь стукнули. Не сказать чтобы кто-то из нас вздрогнул, но все мы напряглись.
– Господа! Я вам чаю принес, – услышали мы голос проводника и открыли дверь. – Вот извольте, – сказал проводник, ставя полные стаканы и рюмки. – Для сугреву и успокоения нервов. Для господ – коньячок, для барышни – ликерчик сладенький.
– Спасибо вам, а то мы сами и не сообразили.
34
Брегет (Breguet) – часы большой точности, которые могли отбивать минуты и показывали числа месяца. Эта марка часов по причине своей известности и высокого качества нередко употреблялась для обозначения карманных часов вообще.