Конвейер смерти
Шрифт:
Во всем алкоголик Золотарев виноват: компостировал мозги и тормозил бумаги. Он во время нескольких боевых рейдов оставался в полку, беспробудно пил и в конце концов попал в реанимацию вместе с собутыльником-особистом. Еле-еле откачали обоих.
Полк стоял на плацу, когда, визжа тормозами, у штаба остановился уазик и из него вывалился пьяный начальник финансовой службы. Он громко рявкнул водителю:
– Отвези девчонок на базу! И не задерживай «блядовозку», я скоро опять поеду в штаб армии резвиться! – А сам побрел по дороге в сторону казарм. Вид у капитана был
– Сурков! Ко мне! – позвал командир полка.
Капитан, путаясь в ногах и выписывая крендели, приблизился к строю.
– Прибыл! А что? Не имею права выпить? Я, может быть, сегодня самый счастливый! Мне наконец-то майора присвоили! Досрочно и на ступень выше должности! Заметили мое усердие!
– С чего ты взял? – удивился командир.
– А вот у меня выписка из приказа! – протянул Сурков какой-то листок.
– Начальник штаба! Ты посылал представление?
– Нет, – искренне недоумевал начальник штаба.
– Начфин! Ты откуда взял этот документ? – спросил вновь командир.
– Из штаба армии! Скоро получите подтверждение! А я пойду посплю. Умаялся сегодня с девчонками! Деньги получены, завтра привезу в полк.
Начальники некоторое время удрученно чесали затылки, изучая бумагу. С утра Сурков ходил уже со звездочками майора.
Через месяц, после того как по настоянию начфина в личное дело вписали новое звание, обман вскрылся. Неизвестно кому и сколько он заплатил в штабе, но присвоенное звание оказалось мистификацией. Но сам Сурков уже уехал по замене майором. Вот прохиндей!
Глава 20. Война, которая никогда не кончается
Итак, вот и конец войне. Двадцать три месяца боевых действий позади. Пошел двадцать четвертый. Месяц замены! Это сладкое слово «замена»!
Я попрощался с уходящим в рейд батальоном и принялся собирать чемоданы, делать последние покупки. Джинсовые шмотки, масса безделушек-сувениров, жвачки. Когда и где в Союзе их купишь? Эх, один такой кабульский дукан перенести бы в любой областной город, и это вызовет революцию. А всего-навсего второсортный ширпотреб. Как же мы отстали от остального мира! На этикетках штампы: сделано в Гонконге, Малайзии, Сингапуре, Индонезии, Тайване, Таиланде, Франции, США, Японии. Вот тебе и средневековый Афганистан! А мы все боремся за существование. К тому же постоянно стремимся раздвинуть границы советского строя. Наши лозунги: «Нет – нищете!» и «Да здравствует бедность и усредненность!».
Я собирался в Союз и одновременно продолжал поиски заменщика. Мне сказали, что он уже приехал. Но где же этот офицер, в конце концов?!!
Батальон ушел в сторону Газни, а я поехал на пересылку. Предпринятые розыски привели к успеху. Вот он! На застланной койке, поверх одеяла, в рубашке и спортивных штанах лежал офицер преклонного возраста, точнее, предпенсионного военного возраста. Он спал и храпел в потолок, не подозревая о том, что судьба его уже предрешена. И судьба эта – первый мотострелковый батальон. Китель с погонами майора, два ряда планок с медалями за «песок» (выслугу лет) подтверждали далеко не молодой возраст заменщика.
Эх, нелегко будет мужичку
Я легонько потряс за плечо майора:
– Алексей Алексеевич? Маковецкий?
Мужчина разомкнул глаза, протер их ладонями, потянулся и резко оторвался от подушки:
– Ну, я. А что?
– А то, что вы – мой сменщик в Афгане! С прибытием!
Майор сел, потряс головой, разгоняя сон, и тупо уставился на меня, пытаясь сообразить, что к чему.
– Моя фамилия Ростовцев. Я замполит первого батальона восьмидесятого полка. Предлагаю сейчас же ехать в полк вместо прозябания на этом пересыльном пункте.
– Ага, вон оно что! – Майор окончательно проснулся, начал соображать и, улыбнувшись, представился: – Меня зовут Алексей Алексеевич.
– Я знаю. А меня Никифор.
– А по отчеству?
– Ну, я довольно молод для такого общения. Впрочем, Никифор Никифорович. Как и у вас, двойное имя. Где ваш чемодан? Собирайтесь, поехали!
В полку я познакомил майора со всеми начальниками, которые не были в настоящее время в рейде. Золотарев, глядя на седины майора и болезненный зеленовато-серый цвет его лица, сморщился, словно от зубной боли:
– Товарищ майор! Вам сколько лет?
– Сорок три.
– Два года до пенсии? – охнул замполит полка. – Они что там, дома, с ума все сошли?! Ростовцев, никаких документов не оформлять. Сейчас зам по тылу едет в Баграм, вместе садитесь к нему на БТР и отправляйтесь в штаб дивизии к Севостьянову. Пусть начальник политотдела решает, как быть.
– При чем тут я? Это заменщик, вот его предписание. Я лечу в Союз, а вы разбирайтесь сами, как вам быть! – возмутился я. – Буду я по дорогам кататься! Нарываться на шальные пули!
– А при том! Кому собираетесь дела передавать? А если майора Маковецкого не утвердят в должности?
Я от досады ожесточенно почесал ухо, переносицу. Потом затылок, шею, ягодицы. Начался ужасный нервный зуд. Вот это сюрприз! Как говорится… приплыли!
В политотделе неприятности продолжились. Севостьянов, узнав, сколько лет Маковецкому, растерянно уставился на моего заменщика и воскликнул:
– Майор! Ты какого хрена сюда приехал? Ты зачем поперся в Афган? Здесь что, дом престарелых? В тыловом округе перепутали Баграм с богадельней? Тебе завтра мешок в двадцать килограммов на плечи повесят, дадут автомат в руки, и пойдешь в горы. А послезавтра прикажешь похороны заказывать? Ты, вообще, пехотинец?