Конвой

Фомичёв Сергей Александрович

Жирмята с Волошеком завели лошадей на паром отправились на другой берег.

Там их встретил капитан Ревень. Он нахмурился, не обнаружив на гостях ни нашивок, ни даже значков добровольческой армии. Прочёл генеральскую бумагу, которая ровным счётом ни о чём не сообщала, кроме строгого приказа обеспечить гостям безопасность и оказать всяческое содействие в проведении рекогносцировки. Ревень сухо поздоровался, заподозрив инспекцию, кои на передовой недолюбливали во все времена и у всех народов.

— Прошу за мной, — капитан

взобрался в седло. Они проскакали вёрст пятнадцать в полном молчании.

Возле небольшого сарайчика на краю леса Ревень остановился.

— Здесь командный пункт и штаб, — он кивнул на сарайчик. — Но вы, как я понимаю, желаете взглянуть на врага…

— Желаем, — согласился Волошек.

— Тогда оставим здесь лошадей, — сказал капитан. — Дальше через лес пешком.

На его свист из сарая выскочил мальчишка и, ни о чём не спрашивая, принял животных.

Они прошли лес, а когда вышли на опушку, капитан тронул Волошека за локоть.

— Прошу спуститься в траншею, — произнёс он. Отрытый в полный рост ход вёл дальше на север через неубранное поле. Стены траншеи и нависающая над ними рожь не позволяли разглядеть, что происходит вокруг.

— Далеко ли до передовой? — спросил Жирмята.

— Не очень, — отговорился капитан.

Они миновали несколько поперечных траншей, в которых обживались группки бойцов. Навстречу пронесли носилки с раненым. Человек не стонал, он ругался.

Мёртвых они увидели чуть позже. Три тела лежали под солнцем ничем не прикрытые. Они были свежие, ещё не источали запах смерти, только синие пятна проступили на коже, будто хозяин небесных пастбищ пометил их своим тавром.

— Эти утром погибли, — пояснил Ревень. — Попали под вихри на рассвете. Стояли в боевом охранении не успели отойти. То ли заснули, то ли замешкались. В сумерках вихри едва различимы. Самое опасное время.

Волошек скользнул по телам взглядом. Судя по одежде, бывшие горожане или селяне зажиточные, трое молодых и старик.

Вербовщики — большие доки в популяризации и романтизации войны. Они никогда не расскажут новобранцу о таких вот трупах, о вшах и грязи. Они говорят о патриотизме и славе, о женщинах, что любят солдата, и даже гибель в их рассказах выглядит не иначе как подвигом, свершённым на глазах восхищённых товарищей и благодарных командиров.

— Трупы разведка вытащила, — добавил Ревень. — Гарчи приказал не оставлять тел врагу.

Извилистым ровиком, где на каждую дюжину шагов стояло по два бойца, капитан провёл друзей на НП. До сих пор им не удалось толком разглядеть окрестности. Отсюда же вид открывался знатный.

Волошек впервые увидел гриб воочию. Тот стоял примерно в версте перед наблюдательным пунктом. Почему башню так обозвали, понять было сложно. Больше она напоминала заполненный наполовину потому сморщенный воздушный шар. Если гриб, дождевик, молодой, вытянутый, с утолщением

наверху. Его фактура действительно напоминала переплетённые волокна. Толстые, как раз такие, чтобы заподозрить в них кости. Висящие внизу щупальца усиливали сходство как с грибом, так и с шаром, если принять их за корни или привязные канаты.

Из-за формы и обеих аналогий башня казалась лёгкой, воздушной. Однако даже сильный порыв ветра не мог поколебать её.

— До башни почти верста, — прикинул Рыжий. — Какого беса мы залезли в траншею? Она ведь не добивает досюда?

— Не добивает, — согласился Ревень. — Но всякое случается.

— Скажите, капитан, башни накрывают людей лишь в зоне прямой видимости? — спросил Волошек. — Вы пробовали воспользоваться складками местности?

— Несколько дней назад попытались оврагом пройти. Удобный такой был овраг, в аккурат между башнями тянулся.

— И?

— Только парней зря потеряли, — Ревень поморщился от неприятных воспоминаний. — Форменный фарш от людей остаётся, когда эти грибки внимание проявляют. Учитель мой школьный говаривал, будто человек на четыре пятых из воды состоит. Только тогда и поверил, когда это месиво увидел.

— Но траншеи-то вы роете? — возразил Жирмята.

— Однако мы не остаёмся в них, когда эта пакость подползает на дистанцию удара. Земная толща прикрывает немного, но что нам даст выигрыш в полсотни шагов? Пятьсот или четыреста пятьдесят — не велика разница.

— Пожалуй, из орчьего лука можно попасть и с пяти сотен шагов. Обычная стрела, конечно, ему не повредит, но зачарованная…

— А! — Ревень махнул рукой. — Где в ополчении опытных лучников взять? За неделю чему их научишь? Они и в такую дуру не попадут, даже если в упор стрелять будут.

— А щиты, винеи, черепахи, мускулы? — Волошек припомнил лекции по домагической полиокретике.

— Обычная защитаих не останавливает. Наши колдуны утверждают, что оружие чернильников использует свет как проводник смерти. Не прямые лучи, а любой свет, даже отражённый или рассеянный. Они экспериментируют с разными покрытиями и заклинаниями, но пока без толку. Вот гнома бы сюда хоть одного! У них, я слышал, водятся особые брони, что против магических ударов спасают. А наши колдуны больше на ощупь движутся.

— Можно переговорить с ними?

Ревень кивнул и показал ответвление от главной траншеи.

— Пойдёте, пока не упрётесь. Только не высовывайтесь попусту. Мне перед Гарчи за вас отвечать.

В просторном окопчике, куда вполне поместился и дракон, распоряжался колдун. В заляпанном бурыми пятнами фартуке он походил на мясника.

— Висмут, — назвался колдун, выслушав Волошека. — Вы как раз вовремя. Сейчас опробуем новинку.

Он кивнул на большой котёл, в котором пыхтела, словно манная каша, какая-то красноватая жижа.