Коням на смех
Шрифт:
Потому что Переплет находился, образно говоря, в тюрьме. Фактически — ферма с полями под открытым небом, но все-таки тюрьма — с высокими заборами, с воротами на замке и довольно сложным маршрутом от входа до выхода. А влезть в лошадиную тюрьму ничуть не легче, чем проникнуть в тюрьму для людей, особенно если лошади к тому же ценные.
Ц-Е-Н-Н-Ы-Е. Когда Келп показал Дортмундеру статью из спортивной колонки «Дэйли Ньюс», где написали, что Переплет застрахован на 1 000 000 долларов, Дортмундер воскликнул: — Миллион баксов? Чего мы тогда взялись за десять штук? Почему бы нам не иметь дело со страховой компанией?
— Я уже думал об этом, Джон, — сказал Келп. — Но вопрос в том, где бы мы его держали,
— И я точно знаю, что Мэй не разрешит его держать у нас дома, — вздохнул Дортмундер. — Ладно, сработаем и за десять.
Это было на прошлой неделе. А на этой они с Келпом и стариком проехали на арендованном «форде» через туннель Холланд, пересекли Нью-Джерси до Шорт-Хиллз и добрались до места. На краю проселочной дороги, утопающей в августовской зелени, стоял скромный, в колониальном стиле, знак с надписью «Ранчо „Йерба-Буэна“», указывающий на асфальтовую дорогу, что взбегала вверх по невысокому холму к небольшому белому зданию, виднеющемуся среди деревьев. Сидящий за рулем Келп свернул на эту дорогу, просто чтобы посмотреть что там. А там, где-то на полдороги к дому, они увидели по обе стороны белую металлическую ограду, и дальше, за домом тоже заметны были белые полосы этой ограды. К ним приближался молодой красавец в джинсах и футболке с рисунком лошади на ней. Он улыбнулся Келпу, остановившему машину.
— Помочь, ребята? Это частная дорога.
— Мы ищем Хопатконг, — ответил Келп.
Он назвал это место только потому, что видел такой указатель на шоссе, и название показалось ему смешным. И, конечно же, ему пришлось выслушать 18-минутную лекцию на тему «Как добраться до Хопатконга?»
Затем они вернулись на главную дорогу, повернули направо, поднялись на очень крутой холм, откуда ранчо было видно как на ладони, словно смотришь на бильярдный стол с белыми бортами.
Ранчо было довольно обширным. Неправильной формы поля все были огорожены этими белыми заборами и соединялись узкими грунтовыми или асфальтовыми дорожками. Кое-где темнели группки кустов или деревьев, будто кнопки на обивке дивана. Плюс к этому около десяти коричневых или белых амбаров и сараев были разбросаны позади основного дома. Они увидели около 30 пасущихся лошадей и светлый пикап, который курсировал по территории туда-сюда.
— Будет нелегко, — произнес Дортмундер.
Келп прекратил фотографировать ранчо.
— Нелегко? — с изумлением переспросил он. — Да я ничего легче не видел! Ни сигнализации, ни вооруженной охраны, ничего даже похожего на это.
— Лошадь в карман не спрячешь. И как ты подъедешь туда незамеченным? — не согласился Дортмундер.
— Я его выведу, — подал голос старик. — Это несложно, я знаю лошадей.
— Ты их знаешь? — Дортмундер махнул в сторону пастбища. — Там стадо лошадей.
— Я узнаю Переплета, когда увижу, не волнуйся.
Вот и пришло время выяснить, было это пустым бахвальством, или старик знал, о чем говорил. Пользуясь снимками ранчо, которые сделал Келп, атласом дорог и топографической картой (от всего этого у Дортмундера голова разболелась), Джон разработал оптимальный маршрут, самый простой способ проникнуть на ранчо и тихо уйти оттуда. Начинался он с узкой дороги на задворках, которой редко пользовались, затем надо было пройти через чей-то сад к дальней части забора позади главного здания, снять пару секций с ограды. Старик должен найти Переплета и вывести его за пределы. Выйдя с конем, они должны поставить на место забор, чтобы запутать возможное преследование. Хирам взял на прокат пикап и фургон для перевозки двух лошадей. Дортмундер с Келпом никак не могли поверить, что им приходится работать с человеком, который вместо того, чтобы угнать нужный транспорт, берет его напрокат. Так они и оказались здесь в жаркую темную ночь.
Ну где же этот Переплет?
Может, его увезли куда-нибудь на свидание с горячей кобылкой, чтоб не стоял без дела, а зарабатывал деньги?
Старик настаивал, что этого не может быть, так как у его неизвестного босса есть источник, благодаря которому он уверен, что сейчас Переплет должен быть именно здесь, на отдыхе между свиданиями.
— Он где-то в одной из этих конюшен, — прошептал старик, описав рукой такой широкий круг, что стало понятно — где-то на планете эта конюшня все же есть.
— Я опять слышу, как они это делают, — сказал Келп, и озвучил то, что слышит. — Фрр-фрр.
— Они фыркают, — пояснил старик. — Непородистых оставляют на улице на ночь, если погода хорошая, но Переплет всегда ночует в стойле. Так он не заболеет. Идем сюда.
Они пошли дальше, и Дортмундеру все меньше и меньше нравилась эта конюшня. Он предпочитал думать о себе как о профессионале, а профессионал всегда найдет единственно верное решение проблемы, в отличие от любителя, так что эта работа не должна отличаться от любой другой, которой он гордится. Тащиться с холма на место, например, гораздо менее интересно, нежели войти в банк или ювелирный магазин в виде курьера с посылкой для мистера Хатчисона.
— Здесь нет никакого мистера Хатчисона!
— Вы уверены? Позвольте позвонить своему диспетчеру.
И далее в том же духе. Осматривая каждый миллиметр, готовясь к будущему делу.
На ранчо не придешь с посылкой для лошади.
Да и номер телефона лошади не достанешь, не повесишь на нее электронный жучок, не сделаешь макет лошади, чтобы оставить его вместо нее. В ней не получится высверлить дырку или прокопать туннель с двух сторон. На ранчо ничего не взорвешь, чтобы в суматохе пожара сбежать по крыше. Просчитать поведение лошади невозможно.
Хотя, наверное, просчитать можно, но не так досконально, как это обычно делает Дортмундер.
Который в этот момент считал, что похищение лошади все меньше напоминает то, о чем пишут в газетах: «хорошо спланированное профессионалами ограбление», и все больше становится похожим на воровство газонокосилки с заднего двора. Своего рода позор для профессионала.
— Смотри, куда идешь, — прошипел старик.
— Уже поздно, — ответил Дортмундер.
О жизни на ферме Дортмундер знал из рекламы маргарина по телевизору, картинок на сигаретных пачках и фото в журналах. Это место совсем не было похоже на то, как он себе представлял сельское хозяйство: ни тебе трехэтажных красных амбаров, ни коней, несущихся во весь опор между огромными валунами. Здесь были только длинные, низкие коричневые сараи, расставленные между огороженными пастбищами. Все это вообще напоминало Дортмундеру фильмы о лагерях времен Второй мировой — неутешительное зрелище.
— Он в одном из этих трех сараев, — сказал старик. — Я уверен.
Они вошли в длинное здание с широкой бетонной дорожкой посередине, закиданной сеном и навозом. С потолка свисали голые лампочки и тускло освещали стойла справа и слева. И почти две трети из них не пустовали.
Это был первый сарай, через который они шли, так что Дортмундер узнал кое-что новое о лошадях: 1 — они пахнут; 2 — он никогда раньше не встречал никого, кто бы так громко дышал; 3 — они не спят, даже ночью; 4 — они не сидят; 5 — они проявляют любопытство к людям, которым нужно пройти мимо, и наконец 6 — у них необычайно длинные шеи. Когда с обеих сторон одновременно к нему высунулись морды лошадей, которые морщили свои черные мясистые губы и показывали жуткие квадратные зубы, похожие на могильные плиты, сопя и фыркая прямо в лицо Дортмундера, Джон понял, что дорожка на самом деле не так и широка, как казалось.