Коп из полиции нравов [Коп из полиции нравов. Шпион поневоле. Требуется секретарша. Весьма опасная игра]
Шрифт:
— Это английский самолет — гидроплан «Остер». Он передал, что у него горит мотор.
— Вы не узнали поточнее, где это?
— Он сказал, что пытается приземлиться на длинной полосе берега большой реки. Мы предполагаем, что это Льюириоки.
Я тоже так подумал. К востоку от нас была лишь одна большая река. И ее длинный берег, вытянувшийся в западном направлении, как раз возник на горизонте впереди, милях в пятнадцати. Я повернул туда и пояснил мисс Бикман:
— Тут недалеко люди потерпели аварию.
Потом спросил Рованиеми, есть ли еще с ними связь.
— Последние пять минут мы их не слышим.
Вероятно, самолет опустился слишком низко.
С горящим двигателем он явно старался спуститься вниз как можно круче. Даже если удалось сбить пламя и выровнять машину, на аппарате типа одномоторного «Остера» не улетишь дальше пологого планирования.
Но если радио работает, он может находиться в зоне моего приема.
Я включил радиостанцию на прием, перешел на частоту для аварийных сообщений и стал вызывать:
— «Остер» с горящим двигателем, вы меня слышите?
В лингафонах только трещали помехи. Я попытался снова, но связь не удавалась.
Тогда я повернулся к мисс Бикман:
— Наблюдайте за землей со своей стороны. Пытайтесь обнаружить черный дым.
Я надавил педаль акселератора, «Бобер» слегка качнулся, появилась какая-то новая тональность в общем лязге и можно было уловить едва заметный намек на нарастанье скорости.
Когда мы приблизились на расстояние, с которого можно было добраться до реки с выключенным мотором, я сбавил газ и стал снижаться, покачиваясь с крыла на крыло, чтобы обеспечить себе обзор по курсу. Не было никаких признаков столба дыма, который должен появиться, если охваченный пламенем «Остер» рухнул пять минут назад. Я полетел зигзагами, чтобы можно было взглянуть назад на случай, если самолет был скрыт деревьями на берегу.
Миссис Бикман сказала:
— Я ничего не вижу на реке.
Наконец я его обнаружил: яркий блик среди сосен в полумиле западнее реки. Вот теперь я прибавил газку и вошел в глубокий вираж со снижением.
Он не горел и не развалился на куски, но то, что случилось, тоже было ничего себе. Пилот должно быть понял, что до реки при встречном северном ветре ему не дотянуть, и развернулся, чтобы попытаться долететь до пустынной лесной дороги. Но сотни ярдов ему все же не хватило, и он сделал самую разумную вещь в подобной ситуации: посадил самолет на поросль и кусты, прямо перед рощей сосен, казавшихся довольно крепкими.
Но даже после этого маневра самолет почти перевернулся на спину. Поплавки гидроплана зарылись в землю, а хвост задрался до тех пор, пока не наткнулся на верхушки первых крупных деревьев. Но пожара не было.
Я сделал широкий вираж на трех сотнях футов и увидел, что кто-то машет, стоя посреди кустов. Тогда, покачав крыльями, стал снова набирать высоту.
Миссис Бикман спросила:
— Вы не можете приземлиться?
— Об этом я и думаю. Вы бы хотели, чтобы я сел?
— Да, конечно.
Она, казалось, даже возмущена вопросом.
— Хорошо, я только сообщу в Рованиеми, что собираюсь делать, на этой высоте они меня не слышат.
Мне удалось пробиться к ним на высоте две тысячи пятьсот футов и описать все как можно точнее. Мне ответили, что самолет военно-воздушных сил Финляндии будет над нами в течение получаса — не предпочту ли я кружиться здесь и наводить его на место?
Я взглянул на миссис Бикман. Она резко кивнула в сторону места аварии. И я ответил Рованиеми, что спускаюсь. А прибывающий самолет может транслировать сообщения от меня к ним.
Я стал спускаться по спирали, выпуская колеса ниже поплавков для приземления. На полностью опущенных закрылках, резко форсируя мотор, чтобы выравнивать машину. Мы шлепнулись между рядами высоких деревьев по сторонам дороги и утонули в облаке пыли и мелких камней в двух сотнях ярдов от «Остера».
Как раз когда мы спускались из самолета, из кустов выбрался человек. У него была вспорота одежда на правом боку, одна штанина ниже колена превращена в клочки, лицо отнюдь не выглядело цветущим, но с виду он передвигался достаточно легко.
— Я думаю, что мой пилот сломал ногу. Рад, что вы прибыли так быстро.
— Так получилось, что мы пролетали рядом, ну и подумали, что следует вмешаться. Вы англичанин?
— Да. А вы?
— У нас объединенная англо-американская команда. Вы его вытащили из самолета?
— Я проведу вас.
Он показывал путь. Если говорить точно, то мужчина был дородный, но двигался по зарослям довольно хорошо. И на нем не было ничего сверх того, в чем он был перед аварией: замечательной мохеровой куртки.
Пилот — долговязый парень где-то посередине между двадцатью и тридцатью, был распростерт там, где должен был бы оказаться хвост «Остера», если бы не вершины деревьев. Лицо у парня сильно побледнело, и трудно сказать, был ли он в сознании: дыхание стало слабым и затрудненным.
Левая нога ниже колена представляла собой кровавую кашу. Толстяк сделал кое-что стоящее, остановив кровотечение из глубокой раны с помощью пары носовых платков. Но перелом был — будь здоров!
Больше ничем помочь мы не могли, разве что, стараясь, чтобы кровотечение не возобновилось, я привязал ногу к толстой ветви в качестве лубка и вытащил парня из-под обломков, пока он совсем не ослабел от шока. Потом отстегнул нож Фарберина от креплений на ботинке, передал его толстяку и сказал:
— Попытайтесь найти пару прямых стволов фута по три длины и достаточно крепких.
— Ладно.
Он взял нож и заковылял в сторону сосен, продираясь сквозь кустарник.
Миссис Бикман наклонилась через мое плечо и спросила:
— Могу я хоть чем-нибудь помочь?
— Можете одолжить ему пальто. От шока он начнет замерзать.
Она сняла пальто, и я укрыл им парня. Он качнул головой и открыл глаза.
— С тобой все в порядке, сынок, — сказал я ему, — Просто перелом ноги. И через несколько минут я отвезу тебя на самолете.