Копьё Маары
Шрифт:
Ее саму с оглушительным ревом увлекало в неведомую даль, сквозь туман, облака и тающие звезды.
– А долго нам лететь? – спросила она у задремавшего было деда.
Тот показал ей три пальца и снова закрыл глаза.
Она пересела ближе к пилоту, крикнула ему:
– А сколько конкретно нам лететь?
Парень кивнул, потом до Аякчааны донеслось:
– Сейчас, – перекрывая рев лопастей и двигателя, кричал белобрысый летчик, – минут сорок, и будем в Тикси… [3] быстренько заберем там почту… груз кое-какой… и, – он махнул рукой вперед в неопределенном направлении, – через море Лаптевых двинем на Большой Ляховский! [4]
3
Тикси – самый северный город в Республике Саха (Якутия) на побережье Северного Ледовитого океана, крупный северный порт России.
4
Большой Ляховский – один из крупнейших островов в группе островов Новосибирского архипелага, открыт в 1712 году Я. Пермяковым и М. Вагиным. Названы в честь купца Ивана Ляхова, впервые упомянувшего остров в своих отчетах и занимавшегося там промыслом мамонтовой кости. На северной оконечности данного острова и расположена группа останцев (древних скал), получивших название Кигиляхи – «каменные люди».
Аякчаана взглянула на деда. Тот, плотно закутавшись в тулуп и надвинув лохматую шапку на глаза, крепко спал.
Девочка же не могла сомкнуть глаз. Она посмотрела вниз.
Перед ней без конца и без края простиралась дремучая тайга: высокие сосны и редкие ели поблекли, ожидая первых морозов, звериные тропы покрылись легким сентябрьским инеем, а невысокие сопки, словно спины задремавших великанов, покачивались в неверном утреннем свете. Природа будто забыла о своем многообразии и многоцветии в этот час, отдав предпочтение благородным серо-голубым тонам: небо, иней – все сливалось. И рядом со всем этим спокойным великолепием царицей цариц плыла бескрайняя Лена. Она огибала сопки, тонкими ручьями заглядывала в отдаленные уголки тайги, словно говоря пришлому человеку «Мое! Это все мое!» Да и не спорил никто. Здесь они с тайгой хозяйки. Ими – рекой да тайгой – кормятся, греются и спасаются.
Аякчаана пыталась запомнить каждый изгиб величественной реки, каждый ее рукав, вглядываясь в темноту под ногами. И увидела… синий лед. Прозрачный как слеза. Гладкий как зеркало. А где-то под многометровой его толщей важно проплывают чьи-то тени, блестящая чешуйчатая спина… Лед надламывается, и Аякчаана проваливается под него, в эту оглушительную тишину…
Тишину?..
Стоп!
Действительно, тишина! Путаясь в ней, будто в шелковом покрывале, она засучила ногами, взмахнула руками. И сквозь тонкую пелену услышала свое имя, почувствовала чье-то легкое прикосновение:
– Аякчаана, приехали!
Как приехали? Она распахнула глаза, смахивая с ресниц остатки дремоты. Как она могла заснуть! Неужели все пропустила?! А посадка в Тикси?
Молодой парень-пилот вытягивал из вертолета чью-то сумку грязно-вишневого цвета и улыбался, поглядывая на ее растерянное лицо:
– Ну, как долетела, красавица?
Аякчаана покраснела до кончиков волос и взглянула на деда:
– Мы что, уже на месте?
– Ну да, я ж тебе о том и говорю, – дедушка тоже улыбался, – прилетели мы, давай выбираться, нам еще пешком идти…
– И как я не заметила ни посадки, ни взлета? – Девочка с трудом выбиралась из-за необъятных тюков, все еще сомневаясь – не разыгрывают ли ее.
– Да я ж говорил, – широко улыбнулся пилот, – мы в Тикси только на минутку залетели, даже винты не останавливали, почту загрузили для станции – и вперед! Ты, красавица, посапывала как младенец.
Дедушка тем временем уже заметно сердился: дорога и в самом деле предстояла неблизкая, а внучкины расспросы задерживали их.
– Аякчаана! – насупил он брови. – Ты скоро?
Внучка заторопилась, быстро выскочила из вертолета, на ходу махнув пилоту рукой, поправила на плечах рюкзак и в несколько прыжков догнала деда.
– Не сердись! Мне все не верится, что мы уже здесь, – виновато улыбнулась она и, чтобы окончательно задобрить деда, спросила: – Ты мне расскажешь об этих местах?
Дедушка задумался. Казалось, он проговаривал про себя то, что собирался сказать внучке. И точно – заговорил он будто по писаному, тщательно выбирая слова, что, конечно, не ускользнуло от внимания Аякчааны.
– Это заповедные для нас места, – так начал Учур, – раньше сюда вообще только шаманы ходили, и то раз в год, на исходе зимы, чтобы призвать лето… Но потом в эти места пришла цивилизация, здесь открыли полярную станцию, и появились люди, далекие от наших традиций и обычаев. Они ходили, исследовали горы, делали снимки, карты и чертежи, пытаясь измерить то, что вычислению не подлежит…
– Что, например?
– Например, силу этих мест. – Дед Учур усмехнулся. – Вот можно измерить силу улыбки ребенка, увидевшего свою мать? А силу материнской любви можно свести к количеству паскалей или чего там еще? Килограммов? А, как думаешь, внучка?
– Нет, конечно…
– Ну, вот и силу этих мест измерить нельзя. Сколько ни пытайся.
Аякчаана прислушалась: океан ворчливо вторил деду, шептал, ударяясь волнами о камни. Здесь уже вовсю хозяйничала зима. Она явственно чувствовалась в притихших и побелевших от заморозков камнях, прибитом мхе, по которому, будто ледяной великан, уже ступил старик-мороз. Деревянные перила на спуске к вертолетной площадке покрылись прозрачной коркой, а океан, на сколько хватало взгляда, набух и потемнел.
– А что за сила здесь укрывается? – Аякчаана догнала дедушку, пошла рядом с ним.
Дедушка помолчал. Постепенно его шаги стали неторопливы и размеренны. Он шел, заметно наслаждаясь прогулкой, получая удовольствие от каждого шага, а движения его становились все увереннее и сильнее, словно он ежеминутно становился моложе.
– Отцы говорили, – начал он, – что в этих местах сокрыта большая тайна. Тайна не только нашей земли, но и многих народов. Что спрятана она где-то там, в недрах острова. И хранят ее Кигиляхи, Каменные люди. И открыта тайна может быть только единицам.
– Кому, например? Шаманам?
– Не обязательно, – покачал головой Учур. – Это могут быть совершенно разные люди. Кигиляхи сами решают, кто это будет и когда.
Сердце у нее вдруг заколотилось, часто-часто забилось в груди. Он сказал, тайна может открыться любому. Любому. Значит, и ей!
– А что именно это за тайна? О чем она? – Девочка придвинулась к деду, чтобы ненароком не прослушать главного.
Тот покачал головой:
– Мне это неизвестно… Хотя я не раз просил об этом предков, но… видно, не в их это власти.