Копье Теней
Шрифт:
Ругаясь, стрелок бросил бесполезное занятие.
— Продержитесь? — спросил он, глядя на Адхему. Она, кивнув, небрежным взмахом меча обезглавила подвернувшегося грота.
— Пока мне не наскучит, — метким пинком она отбросила паука. — Но лучше поторопись.
— Она права. — Зана мотнула головой в сторону цепей. — Мы со жрицей расчистим путь. А вы с огнеубийцей идите. — Выхватив из-за пояса нож, она метнула его в грота, сбив наездника с паука.
Волькер кивнул и поспешил к краю шахты, позвав на ходу Лугаша. Рокоборец был с ног до головы измазан чужой кровью и ихором.
— Думал,
— Что ж, ты ошибся. — Закинув за плечо винтовку, Волькер ухватился за цепь. — Идем.
Хихикнув, Лугаш соскользнул по цепи в темноту. Волькер подождал, пока дуардин исчез во мраке. Звенья цепи оказались достаточно велики, в них можно было вставить несколько пальцев.
— Идешь, человечек? — окликнул снизу Лугаш. Волькер вдохнул поглубже — и начал спускаться.
Грунгни держал белую вещицу на ладонях, наблюдая, как она скручивается и меняется, словно, кривляясь, могла от него сбежать. Почти ласково улыбнувшись, он цокнул языком.
— Нет-нет, маленькая душа. От меня не убежишь. Я за тобой и перед тобой, всегда и везде. Как бы далеко ты ни улетела, сколько бы ни прожила, я все равно буду здесь. Я буду существовать, пока не погаснет последняя звезда. Такова моя природа, как перекручивание плоти теперь — твоя.
Вещица закричала. Раздосадованный вой был тихим-тихим, почти на пределе слышимости. Грунгни сомкнул пальцы, обрывая вопль. Надо было решить, что с ней делать. Он кое-как расспросил ее и узнал то, что знала она — крайне мало, честно говоря. Хотя, по его опыту, иногда самая малость становится важнее всего.
— Что ты будешь с ней делать, дед?
Он посмотрел вниз — и перестал улыбаться.
— Еще не знаю, Вали. Возможно, попробую перековать, как делал мой брат.
— Эта штучка стоит стольких усилий? — кисло поинтересовался Вали. Старый дуардин хмурился, на его морщинистом личике застыло вечное недовольство.
Грунгни, вздохнув, вернул белую вещицу в карман фартука. Та жалобно пищала, моля безразличного бога о спасении. Где-то в глубине души этот бог, возможно, смеялся. Это тоже было в его характере — любил он шутки и фокусы.
— Спроси лучше, стоит ли какая-либо задача каких-нибудь усилий. Ответ очевиден… и ответ этот «возможно». Не узнаешь, пока не сделаешь.
Грунгни смотрел на своего слугу, испытывая подобие… нет, не вины, но что-то похожее. Вали был стар. Старше, чем ему следовало быть, — из-за Грунгни. Каждый десяток лет он становился чуть скрюченнее и сморщеннее, тело сжималось, как будто внутренняя искра выкачивала из него топливо, чтобы продолжать гореть. А когда-то он был добр, Вали. Великий учитель и великий ученик разом. Теперь же…
— Это делать не стоило, — буркнул он. Не насмехаясь. Никто не смеется над богом. Вали цеплялся за правила приличия, как утопающий — за соломинку. — Пустая трата сил. Мы могли бы выковать новое оружие, а потратили время на поиски этих… этих жалких устройств. — Он скорчил гримасу. — Глупо.
Грунгни фыркнул. Умел Вали назвать
— Если и так, то это моя глупость. Кроме того, я предпочитаю думать об этом как об азартной игре.
Вздохнув, он обвел взглядом кузницу. Первую кузницу — и последнюю. В горнах горел огонь, разведенный впервые тысячи лет назад — и никогда с тех пор не угасавший. И он никогда не потухнет, пока это хоть чуть-чуть зависит от него. В этом огне он выковал первое оружие зигмаритов из ядра умирающего мира. Бог улыбнулся, радуясь старым воспоминаниям.
— Я когда-нибудь рассказывал, как познакомился с Зигмаром, Вали?
— Много раз, — угрюмо буркнул Вали.
Грунгни моргнул.
— А. Что ж, он славный парень, несмотря ни на что. Немного упрям, чуток грубоват, но закалка хороша. — Он нахмурился. — Не то что тот, другой, который сидит в центре всего, как огромный паук. — Бог вздохнул. — Хотя даже в нем что-то брезжит. Таковы все смертные, полагаю. Они отягощены возможностями, даже когда не видят их.
Вали сплюнул.
— Трехглазый Король давным-давно утратил все, что в нем было смертного. Еще до того, как возникли Владения. — Дуардин покачал головой и стиснул кулаки. — Хотел бы я, чтобы его голова легла на эту наковальню, а в моих руках был бы молот.
— И ты бы убил его, Вали?
— Немедленно.
Грунгни молча смотрел на слугу, размышляя над его словами. Он вспомнил, что Архаон убил родичей Вали в те последние роковые дни перед концом начала.
— А если б его тоже можно было перековать наново? Ты бы убил его или превратил во что-то получше?
Вари покачал головой:
— Он проржавел насквозь. Убил бы его и всю его породу.
— Говорят, ценно бывает все, даже ржавчина.
Вали фыркнул:
— Кто говорит?
— Ну, я. Я это сказал. — Грунгни вздохнул. — Оставь меня, Вали. Одной несчастной душе в этой обширной кузне действительно требуется наказание. — Он отвернулся, чтобы выбрать один из множества молотов на ближайшей стойке, и услышал, как Вали зашаркал прочь, невнятно бурча.
— Ты жесток с ним, старик.
— Кого ты называешь стариком, белобородый? — Грунгни ударил по наковальне. Искры заплясали в воздухе, складываясь в новые интересные фигуры. Они трепетали вокруг капюшона на голове дуардина в плаще, сидевшего рядом на старом шатком стуле и покуривавшего длинную трубку. Тяжелая борода белой волной выплескивалась из-под капюшона на бочкообразную грудь. Крепкие руки, перевитые древними мышцами, были скрещены на груди. Тяжелая нога попирала перевернутое ведро.
— Действительно. Всегда забываю, кто из нас старше. Ты мой дед или я — твой?
Грунгни поморщился:
— Хотел бы я, чтобы ты перестал говорить загадками.
— Загадка — точило для ума, Создатель. Сам знаешь. — Дым клубами поднимался над чашей трубки. На миг Грунгни увидел в этом дыму крошечные фигурки — работающие, сражающиеся, танцующие — и почувствовал что-то вроде печали. Старый дуардин махнул рукой, развеивая картинки. — А ностальгия лишь притупляет разум.
— Как и крепкая выпивка. В которой мы себе не отказываем.