Копи царя Соломона

Хаггард Генри Райдер

– Да, кое-что я слышал, – неохотно проговорил я, – и ни одна живая душа, кроме меня, и того, кто мне об этом сообщил, больше ничего не знает. Мне стало известно, что он направляется к копям царя Соломона.

– Где же они находятся? – вскричали оба моих собеседника.

– А вот на этот вопрос не могу вам ответить, – сдержанно произнес я. – Ходят какие-то слухи, да и то смутные. Правда, я однажды видел издали вершины тех гор, за которыми, как говорят, находятся Соломоновы копи, но перед ними на сто тридцать миль простирается безжизненная пустыня. Никому из белых людей, за исключением одного, никогда не удавалось пересечь это мертвое пространство… А теперь я скажу несколько слов о самих копях царя Соломона. Но прежде попрошу вас дать слово, что ничего из услышанного вы не станете разглашать без моего

ведома.

– Разумеется, – нетерпеливо перебил меня капитан Гуд, а сэр Генри лишь утвердительно кивнул.

– Итак, – начал я свой рассказ, – вы должны знать, что охотники на слонов – это грубые, неотесанные мужланы, которых по обыкновению ничего не интересует, кроме житейских дел, выручки да местных обычаев, с какими волей-неволей приходится считаться. Однако изредка среди них можно встретить чудака, который собирает туземные предания и пытается восстановить хоть малую часть истории этой таинственной страны. Как раз от такого человека я впервые услышал легенду о Соломоновых копях.

Было это почти тридцать лет назад, во время моей первой охоты на слонов в Земле Матабеле. Звали этого чудака Ивенс. На следующий год бедняга погиб – был убит раненым буйволом и похоронен вблизи водопадов на Замбези. Помнится, на одной из ночевок я рассказал Ивенсу о необычных горных разработках, расположенных в той местности, которая теперь называется Лиденбургским районом Трансвааля. Я случайно натолкнулся на них во время одной охоты. В сплошных скалах была проложена широкая проезжая дорога, ведущая ко входу в пустую шахту, которую, судя по всем имеющимся признакам, рабочим – кто бы они ни были – пришлось спешно покинуть. На расстоянии двадцати шагов в глубине туннеля, уходящего в скалу, располагалась поперечная галерея, с отменным мастерством облицованная камнем, а внутри лежали груды золотоносного кварца, приготовленного для дробления.

«Ну-ну! – усмехнулся Ивенс. – А я поведаю тебе нечто еще более удивительное! Слыхал ли ты когда-нибудь, дружище, о так называемых Сулеймановых горах, которые тянутся к северо-западу от Земли Машукулумбве? Нет?.. Так вот, я случайно набрел в тех краях на развалины древнего города… А ведь именно там находились алмазные копи, принадлежавшие царю Соломону…» – «Почему ты так думаешь?» – спросил я. «Одна старуха в Земле Маника упрямо твердила мне об этом. Она говорила, что люди, обитающие за этими горами, – особая ветвь народа зулу. Наречие у них общее с зулусами, но они красивее и выше ростом. Среди них имелись великие маги и колдуны, и им была известна тайна чудесной копи, где добывают сверкающие камни… Кто такой, по-твоему, Сулейман, если не царь Соломон?..»

Лет двадцать я и не вспоминал об этом рассказе. Но спустя годы – а охота на слонов, господа, ремесло опасное, и редко кому из охотников удается прожить столь долго – я услышал нечто более определенное о Сулеймановых горах и о стране, лежащей за ними. Так вышло, что я застрял в поселке под названием Крааль Ситанди, расположенном за пределами Земли Маника. Скверное это было местечко: ни еды, ни дичи. У меня случился приступ лихорадки, и чувствовал я себя хуже некуда. Как раз в это время в поселок прибыл португалец, которого сопровождал только один слуга-метис. Этот человек разительно отличался от тех злобных и хитрых португальских торговцев, с которыми я привык сталкиваться. Высокий, худощавый, с темными глазами и волнистыми седыми усами, этот мужчина был вежливым, спокойным и отзывчивым. Мы скоротали вечерок вдвоем – он мог объясняться на ломаном английском, а я кое-что понимал по-испански. Звали португальца Хозе Сильвестр, он владел участком земли около залива Делагоа. На следующее утро, перед самым отъездом, сеньор Хозе пришел проститься со мной и, приподняв шляпу на старомодный манер, проговорил:

«Прощайте, мистер Квотермейн! Если нам и суждено когда-либо встретиться снова, то к тому времени я уже буду самым богатым человеком на земле. И тогда я не забуду о вас!»

Эта самонадеянность меня немного развеселила, хоть я и был еще слишком слаб даже для того, чтобы улыбнуться. Португалец добавил, что направляется на запад, к великой пустыне, и я подумал: «Вот так сумасшедший! Что же он там рассчитывает найти?»

Через неделю я был почти здоров.

Однажды

вечером, расположившись перед брезентовой палаткой, которую обычно возил с собой, я обгладывал остов тощей птицы, купленной мною у туземца за кусок ткани баснословной цены. Передо мной простиралась бескрайная пустыня, у самого горизонта багровело раскаленное солнце. Неожиданно на склоне ближайшего холма я заметил движущуюся фигуру. Присмотревшись, я понял, что это мужчина, и, судя по всему, одет он был по-европейски. Поначалу он полз на четвереньках, затем поднялся и, шатаясь, прошел несколько ярдов, после чего вновь упал и продолжил ползти. Поняв, что с незнакомцем творится неладное, я отправил ему на помощь одного из моих охотников. И кто бы, вы думаете, это был?

– Хозе Сильвестр! – воскликнул капитан Гуд.

– Именно. Вернее, его скелет, обтянутый пергаментной кожей. От лихорадки лицо португальца было темно-желтого цвета, а глаза, казалось, вылезли из черепа – так он исхудал. Сеньор Хозе был без шляпы, его всклокоченные волосы, прежде темные и густые, совершенно поседели.

«Пить…» – прохрипел он потрескавшимися губами, еле ворочая черным распухшим языком.

Ему дали воды, разбавленной молоком; бедняга набросился на нее и выпил не меньше двух кварт за раз. Тут мне пришлось его остановить. Затем у него начался приступ лихорадки, и он свалился. Хозе Сильвестр бредил о горах Сулеймана, об алмазах и проклятой пустыне. Я уложил его у себя в палатке и постарался облегчить страдания португальца, насколько это было возможно. Ближе к полуночи больной немного затих, а я прилег отдохнуть и уснул. Едва рассвело, я открыл глаза и в полумраке палатки увидел его тощую, словно изломанную фигуру. Хозе Сильвестр сидел на койке и пристально смотрел в сторону пустыни. На широкую равнину упал первый солнечный луч, окрасив розовым цветом вершину одного из самых высоких пиков гор Сулеймана, высившихся на расстоянии более сотни миль от нас.

«Вот она! – воскликнул португалец. Его вытянутая вперед рука дрогнула. – Но мне уже не добраться до вершины… И никто никогда туда не доберется! – Сеньор Хозе умолк, погрузившись в размышления, а затем проговорил, обращаясь ко мне: – Друг мой, вы здесь? У меня темнеет в глазах…» – «Да, – сказал я. – Я рядом с вами. А теперь прилягте и отдохните…» – «Зачем? – слабо отозвался он. – Впереди у меня целая вечность для отдыха. Мне известно, что я умираю, а вы были так добры ко мне… Я оставлю вам один документ. Быть может, когда-нибудь вы доберетесь туда, если выдержите адский переход по пустыне, которая погубила и меня, и моего бедного слугу…»

Дрожащими пальцами Хозе Сильвестр вынул из-за пазухи предмет вроде бурского кисета для табака, изготовленного из кожи саблерогой антилопы и крепко перетянутого тонким кожаным ремешком. Он попытался справиться с узлом, но не смог и передал кисет мне. «Развяжите…» – прошептал умирающий. Я тут же выполнил его просьбу и вынул оттуда обрывок пожелтевшего полотна, исписанный ржавыми буквами; внутри находилась еще и бумага. Сеньор Хозе тихо проговорил: «На бумаге моей рукой написано то же, что и на обрывке ткани. Я потратил многие годы, чтобы все это расшифровать… – Силы его были на исходе, и он, задыхаясь, торопливо продолжал: – Слушайте же! Мой предок, политический эмигрант из Лиссабона, был одним из первых португальцев, высадившихся на этой земле. Он написал этот документ кровью, когда погибал в горах, куда ни до, ни после него не ступала нога белого человека. Это случилось триста лет назад, и звали его Хозе да Сильвестра. Раб, который поджидал моего предка по эту сторону гор, отыскал его труп и доставил этот клочок ткани в Делагоа. С тех пор послание хранилось в нашей семье, но никто даже не пытался что-либо разобрать, пока оно не попало ко мне в руки. Я сумел понять написанное, и, как видите, за эту тайну мне придется расплатиться жизнью… Только не отдавайте это никому, отправляйтесь туда сами, и вы станете самым богатым человеком в мире…»