Копи царя Соломона
Шрифт:
– Благодарю вас, сэр Генри, за доверие, однако вынужден отказаться. Я слишком стар для того, чтобы принимать участие в столь сумасбродных затеях, которые, несомненно, окончатся так же, как окончились для бедного португальца. У меня есть сын, который нуждается в моей поддержке, и я не имею права рисковать.
– Мистер Квотермейн, – взглянул на меня Куртис, – в любом случае я не собираюсь отступать. К тому же я располагаю внушительным состоянием. За свои услуги вы можете потребовать любое вознаграждение, и оно будет выплачено вам до нашего отъезда. Вместе с тем я приму меры, чтобы в случае нашей гибели ваш сын был должным образом обеспечен. Я считаю ваше участие в экспедиции абсолютно необходимым. Если же нам посчастливится достичь копей царя Соломона и найти алмазы, вы разделите всю
– Сэр, – я поднялся с дивана. – Бедному охотнику лестно слышать такое щедрое предложение. Однако мне еще не приходилось участвовать в столь опасном предприятии. Требуется время, чтобы все это обдумать. Во всяком случае я дам вам ответ до нашего прибытия в Дурбан.
– Вот и прекрасно, – кивнул сэр Генри.
Затем я пожелал обоим джентльменам доброй ночи и отправился к себе в каюту. До самого утра мне мерещились сверкающие алмазы и давным-давно умерший дон Хозе Сильвестр.
Глава 3
Амбопа становится нашим слугой
Плавание от Кейптауна до Дурбана занимает около пяти дней; все зависит от погоды и скорости хода того или иного судна. Однако строительство местного порта до сих пор не было закончено, хотя на него уже потратили кучу денег. Поэтому, вместо того чтобы причаливать к пристани, пароходы бросали якорь на рейде вдали от берега. И если море было неспокойно, то иногда приходилось ждать сутки и больше, пока от берега могли отойти буксиры за пассажирами и грузом.
Но нам, к счастью, повезло. Когда мы подошли к Дурбану, море было спокойным. Буксиры сразу же отчалили, ведя за собой вереницы плоскодонных шлюпок, и вскоре грузчики принялись со всего размаху швырять в них тюки с товаром: шерстью, посудой, мебелью, вином – все летело вниз в одну кучу. Стоя на палубе, я наблюдал, как вдребезги разбился ящик с четырьмя дюжинами шампанского и игристое вино брызнуло и запенилось на грязном дне плоскодонки.
Весь остаток плавания я размышлял о предложении сэра Генри Куртиса.
Поначалу мы вовсе не касались этого вопроса, хоть и проводили время вместе. Я развлекал джентльменов рассказами о своих африканских охотничьих приключениях, избегая привычных для нашего брата небылиц и преувеличений. Я считаю, что в этом нет никакого смысла. И без того есть о чем порассказать.
Наконец в один прекрасный январский день – в этих широтах январь самый жаркий месяц лета – наше судно подошло к Наталю и мы отправились вдоль его живописных берегов, рассчитывая к закату обогнуть Дурбанский мыс. Берег с красноватыми песчаными холмами и пятнами изумрудной зелени, среди которой прятались краали кафров, был поразительно красив. Однако природа близ Дурбана еще более живописна. Бурные дождевые потоки за многие века прорыли в холмах глубокие ущелья, и сверкающие на солнце реки сбегали по ним к морю; на фоне густых зарослей кустарников время от времени выделялись рощи хлебных деревьев и плантации сахарного тростника. Изредка среди буйной зелени вдруг показывалось небольшое белое строение, придавая уют открывавшемуся нашим взорам пейзажу. Возможно, все это вызывало лирические чувства только у меня – уж слишком долго я прожил в скудных диких и малонаселенных местах.
Но возвращаюсь к своему рассказу. Мои расчеты не оправдались: солнце давно уже село, когда мы бросили якорь неподалеку от Дурбанского мыса и услышали выстрел, извещающий жителей городка о прибытии почты из Англии. Ехать на берег было уже поздно; мы понаблюдали за тем, как грузят в спасательную шлюпку почту, и отправились ужинать, а потом снова вышли на палубу.
Яркая луна висела над берегом и морем – даже огонь берегового маяка казался блеклым отблеском в ее ослепительном свете. Дома на Берейской набережной были ярко освещены. С большого брига, стоявшего рядом с нами, доносились песни поднимавших якорь матросов, которые готовились выйти в море. Стояла тихая ночь, одна из тех, что нечасто бывают в Южной Африке.
Мы прошлись вдоль борта к кормовым
– Ну, мистер Квотермейн, – обратился ко мне сэр Генри после минутного молчания, – вы обдумали мое предложение?
– И что же вы решили? – в тон приятелю спросил капитан Гуд. – Надеюсь, вы примете участие в нашей экспедиции? Мы были бы счастливы, если бы вы дали согласие сопровождать нас не только до копей царя Соломона, но и…
Я наклонился через борт и стал выколачивать пепел из трубки; несмотря ни на что, мне нужна была еще минута на раздумья. И в то мгновение, когда искорки догорающего табака блеснули в темноте, решение было принято. Так часто бывает в жизни: вы долго колеблетесь и не знаете, как поступить, и в конце концов все решается в одну секунду.
– Хорошо, господа, – обернувшись к своим собеседникам, сказал я. – Будь по-вашему… Я согласен. Однако позвольте мне объяснить, почему и на каких условиях я принимаю это предложение. Начну с условий. – Лица у моих новых знакомцев выглядели в ту минуту чрезвычайно серьезными. – Первое. Помимо того, что вы оплачиваете расходы, связанные с путешествием, вся слоновая кость и другие ценности, добытые нами в пути, должны быть поровну разделены между капитаном Гудом и мною. Кроме того, прежде чем мы тронемся в путь, за свои услуги я возьму пятьсот фунтов стерлингов. Со своей стороны я гарантирую, что буду честно служить вам до тех пор, пока вы сами не откажетесь от продолжения нашего предприятия или пока мы не достигнем цели. Или не погибнем. И наконец, последнее. Прежде чем мы отправимся в Сулеймановы горы, необходимо юридически оформить бумаги, по которым в случае моей смерти или тяжелого увечья вы гарантируете выплату моему сыну Гарри, который изучает медицину в Лондоне, ежегодного пособия в размере двухсот фунтов на протяжении пяти лет. К тому времени он уже встанет на ноги и будет в состоянии зарабатывать на жизнь, если, конечно, вообще из него выйдет какой-нибудь толк. Таковы мои условия. Они для вас не обременительны, сэр? – Я взглянул на Генри Куртиса.
– Нет! – живо отозвался сэр Генри. – Я с удовольствием принимаю их, мистер Квотермейн, и от своего намерения не отступлюсь. Мой брат мне дороже любых денег. Принимая во внимание ваш опыт и исключительную осведомленность в деле, которое меня интересует, я готов заплатить даже больше.
– Жаль, что мне раньше не пришло в голову попросить сверх того, что я назвал, – отшутился я, дабы сгладить впечатление о своей чрезмерной практичности. – А теперь выслушайте, какие причины подтолкнули меня принять решение о том, чтобы пуститься в столь далекий и опасный путь. Прежде всего, джентльмены, должен признаться, что все эти дни я присматривался к вам. И не сочтите за дерзость – оба вы пришлись мне по душе. Я уверен, что мы великолепно поладим в одной упряжке. А когда собираешься в долгую дорогу, нет ничего важнее. Что до самого путешествия – я имею в виду попытку перевалить через Сулеймановы горы, – то скажу вам прямо, друзья: вряд ли мы вернемся оттуда живыми. Примером тому – судьбы старого дона Сильвестра и его потомка, а также, боюсь, и сэра Джорджа Куртиса. Будем честны перед собой: нас ждет та же участь…
Я умолк, чтобы понять, какое впечатление произвели мои слова. Мне показалось, что капитан Гуд был немного обескуражен, но лицо сэра Генри даже не дрогнуло, оно оставалось невозмутимым.
– Мы все же обязаны рискнуть, – спокойно пробасил он.
– Теперь скажу о себе, – продолжил я. – Предвидя такой конец нашего путешествия, я все же не отказываюсь от него, несмотря на то что рисковать не особенно люблю. Но на то есть две простые причины. Во-первых, я фаталист и убежден, что мой смертный час наступит независимо от моего желания. И если мне суждено достичь Сулеймановых гор и там погибнуть, значит, так предначертано судьбой. Все в руках Божьих. Во-вторых, я человек бедный. Я охочусь вот уже сорок лет и ничего не накопил, потому что моих заработков едва хватает на жизнь. Это занятие опасное, однако до сих пор мне везло, и я выжил. Погибни я на охоте, то после уплаты долгов мой сын Гарри, которому еще надо немало учиться, остался бы без всяких средств к существованию. Отправившись с вами, я обеспечу его как минимум на пять лет. Вот вкратце мои соображения.