Коптский крест
Шрифт:
– Ну и порядочки, – хмыкнул Иван. – Туда нельзя, сюда запрещено… начинаю понимать большевиков. Тут кто хочешь взбунтуется.
– Прости, кого? – озадаченно переспросил Николка, а Олег Иванович укоризненно покачал головой, глядя на веселящегося отпрыска. – Нет, дядь Олег, я правда не понял…
Верно говорят – совместные приключения сплачивают. Прошло всего два дня, а от прежней натянутости и опасений Николеньки не осталось и следа. Он ощущал себя хозяином, принимающим чудаковатых гостей-неумех, приехавших в город из глухой провинции, и считал своим долгом оберегать их от возможных неприятностей, подстерегающих чужеземцев на улицах Москвы. Но, увы, он не справился с этой ответственной задачей. Только вчера сел в лужу, не подумав о том, как пришельцы из будущего будут добираться от гимназии на Маросейке
История и правда вышла неприятная. Стоило Ване с Олегом Ивановичем сделать заказ, как за несколько столиков от них разыгралась безобразная сцена. К даме с гимназисткой, с которыми они столкнулись у входа в кафе, подошел тощий, сутулый господин в казенном мундире. Лицо его имело выражение до чрезвычайности важное, хотя и несколько кисловатое, что, впрочем, никак не компенсировало его внешней несолидности. Означенный господин весьма раздраженным тоном, постоянно срываясь на крик, начал выговаривать гимназистке и ее мамаше за нарушение неких, не вполне понятных гимназических правил.
Из речи носителя пенсне Ваня уяснил, что, во-первых, этот так некстати появившийся казенный чин мало того что знает девочку, так еще и преподает в гимназии, где она учится; а во-вторых, появляться в местах, подобных этой кофейне, гимназисткам, похоже, запрещено, хотя бы и с родителями. Так что девочка явно нарушила правила, и теперь ей грозят неприятности. Причем было ясно, что мать гимназистки тоже напугана происходящим и не смеет возразить мундироносцу, что уж говорить о самой девочке! А гимназический чин, учуяв беспомощность жертв, разошелся не на шутку: покраснел, принялся резко жестикулировать, что в сочетании с его нелепой «цыплячьей» внешностью производило эффект скорее комический, нежели устрашающий. К тому же в какой-то момент раздраженный господин выдал «петуха» – и тут Ваня, не сдержавшись, громко хихикнул. Скандалист, услышав возмутительный звук, немедленно повернулся – и узрел новую жертву. Барышня с матерью были немедленно преданы забвению, и казенный чин с грозным «А это что такое?» двинулся к столику Олега Ивановича и Вани. Подойдя, он уставился на сидящих тяжелым взглядом.
Олег Иванович, не вполне понимая, что от них, собственно, требуется, любезно улыбнулся. Ваня, старательно согнав с лица ухмылку, столь же любезно кивнул. Но приветливые жесты не оказали на господина никакого действия – он еще сильнее покраснел, на шее задергалась какая-то жила. Чиновник сверлил гневным взглядом Ваню и его отца и явно чего-то ожидал; Олег Иванович, желая разрешить неловкую ситуацию, осторожно осведомился: «Я могу вам чем-то помочь, любезный?»
Господина словно прорвало: «Я вам не «любезный», а надворный советник, потрудитесь обращаться ко мне соответственно классному чину и с должным почтением, милостивый государь! И извольте немедленно сделать внушение вашему сыну по поводу неподобающего поведения! Пусть он НЕМЕДЛЕННО объяснит, почему позволяет себе появляться в неподобающем месте в столь возмутительном виде!»
С лица Олега Ивановича мигом исчезла вежливо-доброжелательная улыбка. Иван знал, что отец, хоть порой и позволяет себе вспылить, все же обычно держит себя в руках; но предсказать, какую форму примет его реакция на хамский выпад типа в мундире, мальчик не брался. И тут краем глаза он поймал взгляд барышни-гимназистки, избавленной от внимания вспыльчивого господина. Взгляд ее был понимающим и… сочувственным – девочка явно жалела Ваню. Разумеется, снести этого он не мог. Слегка подмигнув гимназистке (что явно озадачило барышню, не ожидавшую такого от «попавшего в беду» мальчика), Ваня заявил: «А знаете, батюшка, будь мы в Анканзасе – этого мистера давно бы уже пристрелили» [56] .
56
Фраза из романа Марка Твена «Налегке».
Услышав реплику Вани, возмущенный господин дернулся, будто его кольнули шилом, и поперхнулся очередной гневной тирадой. Глаза девочки вспыхнули неподдельным восхищением, а ее мама – как, впрочем, и Олег Иванович, не ожидавший от сына подобной выходки, – потрясенно уставилась на Ваню.
А скандалист тем временем обрел дар речи: «Как ты смеешь… скверный мальчишка… в какой гимназии…»
Отец Вани наконец сориентировался в происходящем: «Вот что, мистер, please [57] , не судите строго моего сына – мы с ним недавно приехали в вашу страну и еще не вполне освоились с туземными обычаями. Вот, прошу вас, надеюсь, вы будете снисходительны к неопытным путешественникам», – и протянул возмущенному гимназическому чиновнику визитную карточку, точно такую же, как та, что оставил у часовщика.
57
Пожалуйста (англ.).
Чиновник судорожно сцапал кремовую картонку и уставился на нее, явно не понимая ни слова в английском тексте. А Олег Иванович, заметивший быстрый обмен взглядами между сыном и хорошенькой барышней за соседним столиком, в свою очередь плутовато подмигнул Ване и продолжил: «Но должен отметить – мой сын в чем-то чертовски прав. В тех краях, где он вырос и впервые нацепил на пояс кольт, пулю можно словить и не за такое».
Теперь пришла очередь Вани бороться со смехом. А вот господин в пенсне ошалел окончательно. Ситуация была нерядовой: странно ведущий себя, но тем не менее приличный мужчина и мальчишка, злостно нарушающий установленную гимназическую форму одежды, откровенно издевались над ним, да еще и в присутствии ученицы гимназии, где он служил! Злосчастный преподаватель (как объяснил потом Николенька – латинист женской гимназии Суходолов Викентий Аристофанович) ясно представил, какие злорадные шепотки поползут завтра среди его учениц.
Он наконец разобрал надпись на визитке и теперь лихорадочно пытался понять, как выйти из отвратительной ситуации. Не продолжать же безобразную сцену, раз уж эти двое оказались иностранцами, да еще из Америки! Конфликт с такими личностями мог выйти простому учителю гимназии боком – случись что, и полиция и начальство встанут на сторону иностранцев. Тут и до неприятностей по службе недалеко…
И разгневанный латинист сдал назад.
– Да, милостивый государь, я понимаю… но все же сделайте внушение своему сыну, что не подобает появляться на улице в гимназической форме, не имея на это соответствующего права, да еще и проявлять неуважение!
– Простите, мистер, мы видели, какую одежду носят дети в вашем городке, и приобрели в магазине такую же, чтобы малый не слишком выделялся. А знаю я этих сопляков – враз предъявят претензии чужаку за то, что тот без спросу завернул на их ранчо. Но менеджер в магазине не предупредил нас, что это есть uniform [58] , а не костюм для civilians [59] …
Олег Иванович нарочно уснащал язык киношными американизмами, работая на образ приезжего из дикой Америки. А Ваня довольно взирал то на ошалелого гимназического цербера, то на миловидную барышню, прикидывая, однако, что придется выслушать от отца по поводу неуместной шутки…
58
Форма, униформа (англ.).
59
Гражданские лица (англ.).
Что ж, инцидент был исчерпан, и незадачливый педагог счел за лучшее покинуть поле боя. Ваня с отцом допили кофе с бисквитом, причем Ваня все продолжал переглядываться с давешней гимназисткой. Покидая заведение, он даже слегка поклонился ей, удостоившись милой улыбки и пунцовых щечек, – барышне явно польстили эти знаки внимания.
– В общем, я понял: этот ваш Глист не мог до нас не домотаться. По подлости своей глистовой натуры. Опять же служба такая, – заключил Ваня. – Обидно, конечно, глупо подставились…