Корабль Иштар. Семь шагов к Сатане (сборник)
Шрифт:
Часы пробили половину одиннадцатого.
Половина одиннадцатого! Сколько было, когда он взял в руки золотую цепочку и призвал корабль – цепь подняла его и перенесла в загадочный мир?
Тогда было девять!
Всего полтора часа назад! Но за это время в том другом мире без времени он побывал и рабом, и победителем, сражался в великих битвах, завоевал и корабль, и женщину, которая насмехалась над ним, стал тем, кем он теперь был.
И все это меньше чем за два часа!
Он направился к кораблю, подобрав по дороге
Вначале он взглянул на каюту Шарейн. Среди маленьких цветущих деревьев виднелись пустоты. Дверь каюты, разбитая, лежала на палубе. Подоконник окна разбит. На крыше он заметил сидящих голубей. Головы у них были опущены, как в трауре.
Вместо семи весел торчали только четыре. И в гребной яме осталось только восемь гребцов.
В правом борту корабля были щели и глубокие вмятины – следы столкновения с биремой в том странном мире, где остался корабль и откуда его унесло.
У рулевого весла стояла кукла – игрушка, направлявшая игрушечный корабль. Высокий человек с длинными светлыми волосами. И ног его еще две игрушки – одна с сияющей безволосой головой и обезьяньими руками, другая рыжебородая, с агатовыми глазами и сверкающим ятаганом на коленях.
Страстное стремление потрясло Кентона, он ощутил сердечную боль, такую тоску, какую может испытать человек, заброшенный на далекую звезду в просторах космоса.
– Джиджи! – застонал он. – Сигурд! Зубран! Верните меня к себе!
Он наклонился к ним, касался их нежными пальцами, дышал на них, как будто хотел передать им тепло жизни. Дольше всех он задержался на Джиджи – инстинктивно чувствовал, что ниневит больше других способен помочь ему. Сигурд силен, перс умен, но в коротконогом гиганте жили древние боги земли, когда она была еще молода и полна неведомыми силами, давно забытыми людьми.
– Джиджи! – прошептал он, приблизив к нему лицо. Снова и снова повторял он: – Джиджи! Услышь меня! Джиджи!
Показалось ли ему или кукла шевельнулась? И тут, нарушив его сосредоточенность, послышался крик. Мальчишки–газетчики кричали о каких–то глупых новостях этого глупого мира, который он давно отбросил от себя. Крик нарушил, разорвал тонкую нить, которая начала образовываться между ним и игрушкой. Он с проклятием выпрямился. В глазах его помутилось, он упал. Сказалось усилие, вернулась предательская слабость. Он дотащился до шкафа, отбил горлышко второй бутылки и влил ее содержимое себе в горло.
Подстегнутая кровь зашумела в ушах, силы возвращались к нему. Он выключил свет. Через тяжелый занавес с улицы пробивался луч света и падал на игрушечные фигурки. Снова Кентон собрал все силы воли для призыва.
– Джиджи! Это я! Зову тебя! Джиджи! Ответь мне! Джиджи!
Игрушка шевельнулась, голова ее поднялась, тело дрогнуло.
Далеко, далеко, холодный, как морозный узор на стекле, призрачный и нереальный,
– Волк! Я слышу тебя! Волк! Где ты?
Мозг его ухватился за этот голос, как будто это нить, держащая его над огромной пропастью.
– Волк, вернись к нам – голос звучал сильнее.
– Джиджи! Джиджи! Помоги мне вернуться!
Два голоса – далекий, тонкий, холодный и его собственный встретились, сплелись, связались. Они протянулись над пропастью, которая лежала между ним и тем неведомым измерением, в котором плыл корабль.
Маленькая фигура больше не сидела на корточках. Она распрямилась. Голос Джиджи звучал все громче:
– Волк! Иди к нам! Мы слышим тебя! Иди к нам!
И, как заклинание:
– Шарейн! Шарейн! Шарейн!
При имени любимой он почувствовал, как удваиваются его силы.
– Джиджи! Джиджи! Продолжай звать!
Он больше не видел свою комнату. Он видел корабль – далеко, далеко внизу. Сам он превратился в плывущий высоко комочек жизни, стремящийся вниз и зовущий, зовущий Джиджи на помощь.
Нить звуков, соединившая их, напряглась и задрожала, как паутинка. Но выдержала и продолжала держать его.
Корабль увеличивался. Он был туманным, облачным, но все рос и рос, и Кентон все опускался на него по звуковой нити Теперь послышались еще два голоса, подкреплявшие первый: пение Сигурда, призывы Зубрана, шум ветра в корабельных снастях, молитва волн, перебирающих четки пены.
Корабль становился все реальнее. Через него просвечивала комната. Казалось, она борется с кораблем, пытается отогнать его. Но корабль отгонял ее, призывал его голосами товарищей, голосами ветра и моря.
– Волк! Мы чувствуем – ты близко! Иди к нам… Шарейн! Шарейн! Шарейн!
Призрачные очертания ожили, охватили его. К нему протянулись руки Джиджи, схватили его, выхватили их пространства.
И тут он услышал хаотический шум, другой мир, подстегиваемый могучими ветрами, закружился вокруг него.
Он стоял на палубе корабля.
Джиджи прижимал его к своей волосатой груди. На плечах его лежали руки Сигурда. Зубран держал Кентона за руки выкрикивая радостные и непонятные персидские проклятия.
– Волк! – взревел Джиджи, слезы лились по его морщинистому лицу. – Куда ты ушел? Во имя всех богов, где ты был?
– Неважно! – всхлипывал Кентон. – Неважно, где я был, Джиджи. Я вернулся. Слава Богу, я вернулся!
16. В ПОИСКАХ ОСТРОВА КОЛДУНОВ
Им везло. Серебряный туман тесно окутал корабль, так что он плыл в круге, едва ли вдвое превышавшем его длину. Туман скрывал корабль. Кентон спал мало и загонял гребцов до изнеможения.
– Приближается сильная буря, – предупредил Сигурд.
– Молись Одину, чтобы она задержалась до нашего прихода в Эмактилу, – ответил Кентон.