Корабль неспасенных
Шрифт:
Марк пялился прямо в зрачок камеры, вздергивал высокий воротник, пытаясь закрыть от холода, но капюшон не накидывал.
– Игоря нет, он на работе – сообщила она в квартирный коммутатор, проигнорировав вежливое приветствие.
Ей не нравилось частое взаимодействие любовника с этим страннейшим типом. Проектировщик-бурильщик с двумя неудачными попытками самоубийства. Похож на инженера как Женя, на сороконожку, скорее на актера-неудачника или ядовитого насмешника при троне королей прошлого. Марк с Игорем, как доска и кирпич, стенку не построишь, как друг к другу не прикладывай.
– Да я не к нему, – дернул он плечом и поднял пустые ладони, будто хотел уверить в своей благонадежности. – На чай пустишь поболтать?
– Со мной?
– С тобой. Или боишься оказаться один на один с преступником?
Вот ведь манипулятор. Очень хотелось отказать, но какой повод? С другой стороны – любопытно.
– Заходи, – буркнула она и нажала согласие на визит.
Марк наклонился, переступая порог. Будто трехметровый проём мог зацепить макушку, кстати давно забывшую о стрижке. Небрежно сбросил в сторону башмаки, куртку поверх коридорной кушетки. Сунул руки в карманы.
– Ну и куда мне двинуться, принцесса?
Вроде и стоит, но весь как на шарнирах.
– Пойдем, угощу чаем. Хотя не понимаю, чем могу быть полезна и интересна.
– Буквально всем, – плотоядно улыбнулся он. – Каждым словом, каждым движением.
Женя пожала плечами и отправилась на кухню.
У запасливого Игоря были бисквиты с шоколадной крошкой, мед с орешками и какие-то сухие крекеры. Ее дело угостить, а зачем гость явился, пусть выкладывает сам. Марк уселся в углу, вытянул ноги в своей манере. А как подцепил из вазочки крекер, так и вовсе закинул копыта на соседнюю сидушку.
– Скажи, прекрасная принцесса, почему твой возлюбленный лейтенант пребывает в таком поганом настроении.
Вот так сразу, без вежливых разговоров о погоде.
– Почему бы не спросить у него? И не боишься, что расскажу о твоем любопытстве.
– Уже без разницы, хуже не будет, а лучше не светит. А на нет и суда нет.
Стряхнул крошки с толстенного свитера. Откуда такой взял? Огромный ворот загибается у подбородка. Для тепла необязательно мотать трехслойную шерсть. Хотя давно понятно, что Марк любит экстравагантности и провокации. Личность малоприятная. Но что-то их с Игорем сводило раз за разом. Что-то кроме служебных обязанностей. Симпатия? Общее дело? Зачем тогда к ней пришел?
– Честно говоря, мне плевать на твои трудности, Марк. Ты мне не друг. А с Игорем нашел общий язык и без меня.
– М-да… Возможно ли с ним вообще найти общий язык. Вот скажи, почему у тебя шея в синяках.
Блин! Женя дернулась, пытаясь прикрыть безобразие.
– Это случайность, – быстро проговорила. – На корте мячом прилетело.
– Сразу с двух сторон? – он вздернул жиденькие брови, но тут же замахал длинными руками, нервно заерзал. – Извини, извини, не моё дело.
– Не твоё.
Женя подскочила, собираясь вырвать недопитый чай и выпроводить занозу вон.
– Я просто… Пожалуйста, дать мне договорить. Я просто…, видишь ли, устал от непрерывного наблюдения. Этот проклятый браслет. Еще имплантат мониторит эмоции. Стоит мне просто разозлиться на кого-нибудь, получаю под кожу дозу препарата радости. Хожу довольный жизнью помимо воли. Следом летают все окрестные дроны. Вот-вот нагрянет контролер. Люди шарахаются, а я все равно рад. Это жутко противоестественно. Ты будто не ты и даже не андроид, а программное приложение к набору органов.
Женя села обратно. Никогда не думала, как чувствует себя тот, кого искусственно делают счастливым. Вернуть человека в норму легко после первой попытки без всякой химии, а рецидивисты рано или поздно своего добиваются. Хорошо понимают, что происходит. Четко знают, что новое «я» – это совсем не они. Кстати, возможно, попытка повторяется, потому что человек перестает узнавать сам себя. Без "шприцов счастья" на очередной круг бы не пошел.
– Мне жаль. Но как я тут могу помочь?
– Не знаю. Все сроки прошли, Климов мог бы снять наблюдение. Но этого не делает. Хочу понять почему?
– Имплантат слишком часто регистрирует разрушительные эмоции?
– Я это контролирую. Последние две недели, буквально как блаженный, ни одного даже минимального всплеска.
Он усмехнулся и из образа разумного собеседника снова выглянула ядовитая гадина. Когда наступает кризис, собственный яд для некоторых – противоядие от него.
– У Игоря проблемы на работе. Но я надеюсь, что разрешаться.
О неполученной должности лучше не распространяться, а то любовник прибьет обоих болтунов.
– Понятно, значит, работа.
Завел глаза к потолку, подумал несколько секунд. Сбросил ноги, подскочил. И зашагал вдоль стенки, покачиваясь на шарнирных сочленениях долговязого тела. Сутулил плечи, потирал ладони о бедра.
– Облом с повышением, что же еще? Все хотят руководить, чувствовать власть. Вот и я тоже хотел. Ха-ха-ха, эмпатфактор. Двадцать четвертый веком правит великий эмпатфактор. Мутная, малопонятная хрень.
Вскинул руки к небесам, будто ловя лучи воображаемого светила. Женя подобралась не зная, чего ожидать от чудика.
– Знаешь, в чем несуразица, принцесса? – черты его лица стали еще более резкими, ассиметричными. – Ход истории клепают ученые. Долбанные таланты и гении мостят дороги для всего этого стада с гордым именем человечество. Творцы его гибели и выживания, неутомимых попыток отхватить жирный кусок космоса. И где же они? Ползают внизу пищевой цепочки, подальше от «вечных стариков» и поколений венценосных чиновников. Чем талантливее изобретатель, тем позорнее его эмпатфактор. С таким из мэрий и парламентов метлами гонят к станкам. Ха-ха-ха, не ученые – рабочие муравьи!