Корабль-невидимка
Шрифт:
Минут через двадцать она вновь появилась в кабинете, но уже без шизофренических действий. Взглянув на меня затравленным взглядом, она забрала ребёнка. На этот «радостный» момент я приготовил речь в виде: «Что, совесть заела?», «Что, в тюрьму не хочется?», но передумал, а только отвернулся от неё, дав спокойно уйти из кабинета.
На этом суточные мои приключения закончились. Дома я рассказал жене обо всём. Наконец-то нашёлся
– Да не переживай ты! Не впервой же нам менять место жительства. Квартиру у нас не отберут. Дети завершают учёбу в институте. Я уже пенсионерка. А ты всегда находил достойный выход! Найдёшь и сейчас! – заключила она и стала готовить уху из рыбы, которую вчера сам же наловил.
Вообще, жизнь продолжалась. Мне был объявлен строгий выговор с занесением в личное дело. И сразу же освободили от общественной должности секретаря первичной партийной организации. Вскоре уволили и с должности начмеда района, а затем и заведующего травматологическим отделением. Моим начальником стал бывший мой ординатор. Он сопротивлялся новой для себя должности, но ему сказали в райисполкоме: «Не сопротивляйся! Шапошникова мы так и так уволим! А, кроме тебя, другой кандидатуры на районного травматолога нет!»
Так пришлось мне с полгода проработать в подчинении у врача, который не имел никакой категории, а у меня была «высшая», и, мало того, я имел учёное звание доктора мед. наук. Спустя десяток лет мне предлагали вновь возглавить отделение, но я отказался.
Когда меня снимали со всех должностей, я сказал:
– Учтите, я назад в район не вернусь!
– А ты нам ни черта не нужен! Таких специалистов, как ты, у нас в районе полно!
Время показало, что не полно, но это уже другая сказка.
Расправа была жестокой и бессмысленной. Как известно, члены партии творили и более мерзкие дела. Я их умышленно назвал членами КПСС, а не коммунистами, так как между ними лежит огромная моральная пропасть.
Такого унижения я не потерпел и обратился с жалобой в крайком КПСС. Был направлен ревизор с чётко обозначенным заданием – наказать крамольника по всем строгостям Устава. Тот развернул бурную деятельность. Состоялось собрание медработников района. Все пришли к выводу, что я не способен к административной деятельности – хотя создал три отделения, а показатели работы ЦРБ были лучшими в крае. По их мнению, администратор должен наказывать сотрудников, а не защищать, то есть выполнять работу надзирателя, с кнутом в руке. С такой ролью я не согласился и без сожаления оставил все должности в этом районе.
Больше всех неистовствовала заведующая инфекционным отделением, в котором лечился этот ребёнок. Я понимал её рвение – она боялась репрессий в отношении себя, то есть уподобилась библейскому Иуде. В процессе расправы надо мною она была ярким продуктом эпохи под названием – СССР.
Когда я защищал себя, то напомнил всем «судьям» о том, что первым коммунистом на земле был Иисус Христос, что все догмы Устава КПСС – это лишь перефразированные Его «Заповеди», по которым должны жить люди.
Моя смелость их злила и возмущала, ибо они не изжили в себе рабов. Чем я больше говорил, тем злее становились их лица, а ведь у них были свои дети, за здоровье которых боялись, но этот больной ребёнок был чужой ребёнок, а значит, его было не жалко. Вот такая дикая двойная мораль.
Как я уже написал выше, в результате меня низвели до рядового врача. Почему-то все коллеги посчитали это наказание обоснованным и даже справедливым.
Таким образом, с нарушителем партийной этики, расправились по всем направлениям – и по партийной, и по административной линии. Хорошо, что не убили! Раньше за это или убивали, или отправляли в Сибирь.
Работать в этом районе стало невозможно. Через год, получив диплом доктора медицинских наук, я переехал в краевой центр и стал работать профессором в университете. Вскоре наступил развал СССР, а этот процесс я считаю трагедией для всех его республик. Одновременно запретили и КПСС. Человек, который донёс на меня, публично сжёг свой партийный билет – знать, было стыдно за свою подлость. Я же билет храню, как сувенир из прошлой жизни, ибо как коммунист, я никакого зла никому не учинил, а делал лишь добро в силу своих возможностей.
Не буду вдаваться в глубину данной проблемы, так как она всем хорошо известна. Укажу лишь только на то, что был тогда человек, который реально мог заступиться за меня, так как спас его от инвалидности, но этого не сделал – это был третий секретарь райкома КПСС. Даже в нынешние времена это лечение можно отнести к чуду, а четверть века назад – оно было просто нонсенс. Информация об этом происшествии будет представлена в одной из следующих глав книги.
Конец ознакомительного фрагмента.