Корабль призраков: Исландские истории о привидениях
Шрифт:
Ранней весной Гвюдрун назначает мне встречу и говорит: «Не обижайся, но я решила не отдавать тебе шаль». Я удивилась: как же так, ведь она сама предложила мне ее купить. Она отвечала, что не хочет, чтобы ни я, ни кто-либо другой, кому она не желает зла, покупал у неё шаль. И рассказала про сон, который она связывала с этой шалью; именно он был причиной тому, что она переменила своё мнение.
Сон был такой.
Однажды ночью ей привиделось, что к ней вошла молодая женщина, среднего роста, миловидная и хорошо одетая. Костюм на ней был заграничный, а на плечах — французская шаль, заколотая золотой булавкой. Следом за ней заходит молодой человек, пригожий и проворный, а в руке у него кинжал. Женщина становится у постели Гвюдрун, склоняется над ней, а лицо у неё печальное, и Гвюдрун
Гвюдрун проснулась в ужасе, но всё ещё находилась под впечатлением сна, и ей послышалось, как кто-то спускается по лестнице и выходит из дому. Гвюдрун видела этот сон несколько раз, в тех же подробностях, и он был ей очень неприятен.
Однажды утром, увидев этот сон, она подумала, что, наверное, он как-то связан с французской шалью, потому что шаль женщины из сна была как две капли воды похожа на её собственную. Она внимательно рассмотрела шаль и убедилась, что так оно и есть. После этого женщина ей больше не снилась. Рассказав мне этот сон, Гвюдрун достала шаль и предложила посмотреть. Я разглядела её со всех сторон, но никаких изъянов не обнаружила, только могла сказать, что, судя по состоянию красок, её стирали. Тогда Гвюдрун велела мне посмотреть шаль на просвет, и я заметила на ней швы, как от маленьких дырок, которые заштопали. Судя по всему, дырки должны были быть шириной с дюйм.
Шаль была очень большая, двойная. На её обоих концах мы насчитали восемь швов, по четыре с каждой стороны. Потом мы попытались сложить шаль, и все швы точно совпали. Затем шаль сложили вдвое по косой, и я накинула её на себя, верхним концом на левую сторону груди, и всё сошлось: все швы были близко от сердца. Конечно, прошлое этой шали покрыто мраком, и мы никогда его не узнаем, но из-за снов Гвюдрун противилась тому, чтобы я носила эту шаль, и она так и не досталась мне.
Что Гвюдрун сделала с шалью, я точно не помню. Через несколько дней какой-то рейкьявикский купец (то ли Томсен, то ли Гейр Соега) снарядил корабль в торговую поездку, кажется, на Болота. А Гвюдрун попросила одного матроса продать за неё шаль. Мне помнится, потом она рассказывала, что выручила за неё семь крон.
Вереница кошек в Эйрарбакки в 1918 году
(Bjarni Hardarson, 2001)
Один из старинных домов в городке Эйрарбакки называется «Утёс». Он стоит на улице Тунгата недалеко от городской библиотеки. В августе 1918 года две дочери Гвюдмунда Ислейвссона стояли на Гряде близ «Утёса», и их глазам предстало необычное зрелище. Через Симбакотстун (тун у хижины Симби), что лежит чуть к северо-востоку от «Утёса», тянулась длинная вереница кошек. Сёстры позвали хозяйку дома, так что она тоже видела это зрелище. Кошки потоком двигались мимо женщин, на расстоянии тридцати саженей от них, и все скакали в такт друг другу на правых передних лапах. Они шли след в след и все были чёрно-бурые, величиной с обычную кошку или чуть крупнее. И видны они были так же ясно, как настоящие кошки. Вереница была примерно триста шестьдесят метров в длину и тянулась на запад, а потом скрывалась из виду за крышами домов. Все сходились на том, что, даже если нагнать кошек со всего Эйрарбакки и с соседнего городка — Стокксэйри, они бы всё равно не составили такой длинной вереницы. Это загадочное зрелище посчитали предвестием беды. Осенью разразилась эпидемия «испанки», которая принесла смерть многим жителям Эйрарбакки, а кроме того, изверглась Катла, и на Склоне выпало много пепла.
Считается, что ещё одно предвестие эпидемии было в апреле того же года: тогда колокол в кладбищенских воротах громко и чётко зазвонил, хотя никто не подходил к нему.
Привидение Йоуна Эйнарссона (Увидел собственный призрак)
(J'on 'Arnason, 1956–1961, III)
За год до переезда епископской школы из Скаульхольта в Рейкьявик несколько школяров учились там у конректора Хельги с Моуэйдаркволя. Среди них были
Однажды вечером, зимой, Йоун, как обычно, вышел из дому. А от дома вёл подземный ход до церкви напротив здания школы, которое к тому времени уже пустовало, прямо под комнату, в которой они занимались. Йоун задерживался, но никто не выходил его искать. В конце концов он вернулся, весь раскрасневшийся. Его спросили, в чём дело, а он ответил, что видел в подземном ходе человеческую фигуру, и описал одежду и телосложение. Всем показалось, что костюм чрезвычайно напоминает собственную одежду Йоуна, да и фигура тоже. Йоун так и не оправился после этого потрясения и той же зимой умер в Скаульхольте от оспы. В ту же зиму умерла и первая жена епископа Ханнеса Финссона, которая тогда жила там.
15. ПРИЗРАКИ И СОВРЕМЕННЫЙ МИР
Таинственная пассажирка
(Sigurdur Nordal, 1971; Gr'askinna II.
Ауртни Гвюдмюндссон, который рассказал об этом случае, известен здравым умом и честностью, так что в достоверности его рассказа нет никаких сомнений. Эта история появлялась в печати и раньше, но в искажённом виде, так как не была записана точно со слов Ауртни).
В начале 1940 года я возил нефть на юг, в Сандгерди, на цистерне номер «R 528», от нефтяной компании Исландии.
Однажды в первых числах февраля того года я отправился туда с полной цистерной. Я выехал где-то около одиннадцати часов утра. Погода была такая: временами дождь со снегом, а в промежутках сухо, земля по большей части голая, слякотно, но не холодно. По пути я нигде не останавливался, и прибыл в Сандгерди в час-два пополудни, и встал возле пристани.
Едва я остановил машину, ко мне подходит женщина, на вид лет пятидесяти — шестидесяти, довольно низкого роста, но коренастая, в красном фартуке, на плечах красно-коричневый платок, голова непокрыта. Она поздоровалась со мной и спрашивает, не подброшу ли я девушку до Рейкьявика вечером. Я согласился. Тогда она попросила меня посигналить на площадке перед универсальным магазином, когда я поеду обратно, но я не мог точно сказать, в котором часу это будет. Потом она попрощалась и скрылась за многоквартирником купца Лудвика Гвюдмюндссона.
Так прошёл день. Я перекачивал нефть в корабли на пристани. А потом тронулся в путь в одиннадцатом часу, как у меня заведено. Я останавливаюсь на площадке перед магазином, сигналю, как обещал, и открываю дверцу машины. Ко мне садится женщина. Она не проронила ни слова, просто молча села на сиденье рядом со мной; я даже не помню, кивнула ли она мне. Она была высокого роста, худая, лицо бледное, вытянутое и довольно-таки красивое. На ней был тёмный плащ, а голова непокрыта, или, может, она была в маленькой тёмной шапочке, я точно не помню. Перчаток не было, и в руках у неё тоже ничего не было, даже дамской сумочки. На вид ей было лет двадцать пять — тридцать.
Когда мы тронулись в путь, я обращаюсь к ней, расспрашиваю о том о сём, а она не отвечает, просто сидит откинувшись, и молчит, и смотрит прямо перед собой. Я всё же время от времени заговаривал с ней первую половину пути до Рейкьявика, но в ответ — ни слова. Тогда я решил, что она, наверное, немая или глухая, а может, глухонемая, и перестал к ней обращаться, оставил её в покое, пока мы не доехали до гребня Эскьюхлид, откуда уже виден город. Тогда я в последний раз пытаюсь завязать с ней разговор и спрашиваю, куда именно ей нужно. Она, как и раньше, сидит без движения и молчит как рыба. Но примерно через полминуты я вдруг остался в машине один: она исчезла. Я прямо-таки обомлел, — и всё же я не отказался бы подвезти её из Сандгерди ещё раз, если бы она попросила. По пути в Рейкьявик я нигде не останавливался и дверцу машины не трогал. Пьян я тоже не был. Я вообще ни капли в рот не беру. Самочувствие у меня было такое же, как всегда. Я не чувствовал ни слабости, ни вообще каких-либо отклонений от нормы. Я не духовидец: это был единственный раз, когда я стал свидетелем необъяснимого явления.