Корабль призраков
Шрифт:
Умышленное убийство – дело совсем другое. А в том, что это умышленное убийство, у меня не было никаких сомнений. Или почти не было. Старпом Вася спекся сразу же, как только попытался шантажировать кого-то. Связь ночного разговора на палубе и смерти старпома очевидна. Как это он сказал тогда? “Я – могила”
Очевидно, его убийца решил воплотить этот опрометчивый лозунг в жизнь. И не стал откладывать исполнение приговора.
Что еще говорил тогда Митько? Кажется, о том, что собирал сведения о каком-то таинственном, неизвестном мне деле несколько лет. И о том, что он подстраховался. Но было что-то еще – что-то, что насторожило
Стоп. Деталь.
Именно это слово он употребил. Я снова закрыла глаза и призвала на помощь весь свой небольшой, но достаточно впечатляющий опыт работы со спецслужбами. И спустя несколько секунд полностью воспроизвела опрометчивую реплику Васи: “Вас, конечно, не узнать, столько времени прошло, но вот одна деталька, от которой никуда не спрячешься, которую ничем не выжечь, даже каленым железом. Вы вот наверняка вывеску подретушировали, если полностью не сменили, а о ней не подумали…” Интересно, что он имел в виду. Что именно нельзя выжечь каленым железом. Возможно, это как-то связано с особенностями человека. Привычками, манерой поведения… Стоп-стоп, эта наивная мысль не выдерживает никакой критики: когда тебе необходимо было измениться, ты поменяла все, даже голос. Человек – удивительное животное, он может совершать чудеса мимикрии, если это касается его безопасности. А то, что это касалось безопасности убийцы, не подлежало сомнению. Встреча с Васей никак не входила в его планы, она была для него как гром среди ясного неба. Вася узнал человека, которого решил шантажировать по какой-то специфической примете. Какой именно? Это же не банальный шрам от аппендицита, не родимое пятно во всю щеку, не заячья губа, в самом деле!
Тогда что?
Татуировка. Вздор, любую татуировку можно свести, да и ни у кого из пассажиров я не видела татуировки (за исключением Клио, но она женщина, поэтому этот вариант отпадает), во всяком случае, на доступных обзору частях тела: проколотая ноздря. Опять вздор, кожа легко зарастает; врожденная хромота. Вот это уже полный бред, из всех пассажиров корабля хромала только Карпик, которая если и могла что-то натворить семь лет назад, так только изорвать букварь соседа по парте.
Что?
Из пространного монолога Васи было понятно, что его спутник очень и очень зажиточный человек, обладающий деньгами и положением в обществе. Самая дикая примета, каждый из пассажиров, за исключением нас с безлошадным Вадиком, обладал и положением, и состоянием. Банкир, преуспевающий адвокат, знаменитый нейрохирург (душка, душка, душка!), владелец крупной компьютерной фирмы и его любовник, лидер партии, высокооплачиваемый хоккеист, губернатор Губернатор без двух пальцев на правой руке, большого и указательного.
Я вскочила с кровати и прошлепала к умывальнику.
Открыла кран и сунула под него голову. Отсутствие пальцев на руке – чем не деталька, от которой никуда не деться.
Никуда.
Нет, нет, нет, этого не может быть. Уважаемый человек, руководитель целой области, не может же он быть банальным убийцей!.. Я закрутила краны и снова сунула в рот сигарету. А потом подошла к кровати и решительно пнула Вадика в бок.
– Просыпайся!
– Господи, ни отдыху, ни сроку, – промямлил Вадик, не открывая глаз. – Только заснул ведь.
– Просыпайся! – Я была неумолима.
– Да что такое?!
– Продирай глаза!
– Садистка! Гадина! Приедем – накатаю на тебя жалобу в Союз кинематографистов. И самому Никите Михалкову.
– Лучше Стивену Спилбергу. Ну?
– Да что случилось-то? – Вадик наконец оторвал голову от подушки.
– Ты храпишь. Причем невыносимо. Предупреждать нужно! А еще собираешься с поп-певичкой переспать. Да она тебе через полчаса такой какофонии выкинет. Если бы знала заранее, взяла бы с собой резиновую игрушку, какую-нибудь уточку, чтобы под носом тебе крякать. – Это была чудовищная напраслина, Вадик и не думал храпеть, но я достигла цели: незаслуженная обида заставила его окончательно проснуться и сесть в кровати.
– Сволочь, – сказал он примирительно. – Зачем я только ввязался в эту авантюру? Прешься через всю страну, выслушиваешь всякую лабуду, снимаешь какие-то трупы вместо суровых красот Мирового океана… А тебя же еще обвиняют в том, что ты храпишь.
– Ладно, не сердись, все равно скоро вставать пора. Слушай, Вадик, что ты знаешь о Распопове?
– О губернаторе, что ли? – уточнил Вадик.
– Ну да.
– Да ничего не знаю. Видел пару раз в “Парламентском часе”, этот чинуша ведь в Совете Федераций заседает…
– И все?
– Я, милая, за политической ситуацией в стране не слежу. Мне, знаешь, своих проблем хватает. Так что извини.
– Извиняю, – вздохнула я и снова улеглась в койку.
Да, дружочек Вадик Лебедев, пользы от тебя как от козла молока. Да и никто мне не поможет, если разобраться. Никто не поможет, некому довериться. Да и что я смогу объяснить, если даже кто-то и захочет меня выслушать? Что слышала какой-то разговор, после которого старпома не стало. Только и всего. Никому не нужна насильственная смерть. Никому нельзя доверять: собственная жизнь ожесточила меня, она внедрила в мое хрупкое сознание эту мысль. Друг всегда может оказаться врагом и хранить под ложем любви нож для колки льда. Типичный голливудский стереотип, но кто сказал, что стереотип не есть истина? Пожалуй, по большому счету, из всех пассажиров “Эскалибура” я с легким сердцем могу довериться только Карпику.
Эта мысль так развеселила меня, что я рассмеялась.
– Ты чего? – тотчас же откликнулся Вадик. Он так больше и не заснул.
– Ничего. Просто так.
– Вспомнила веселенькую ночь?
– Да нет…
– Ну а губернатор зачем тебе понадобился? Хочешь шашни завести, пока суд да дело? Заарканить сановного старичка? Чтобы он снял со своей лапы часы “Картье” и преподнес тебе за мастерское владение позой “Рыбы соединяют глаза”. Знаешь такую?
– Понятия не имею.
– Литературу нужно изучать.
– Это какую же?
– “Китайский эрос”, например.
– Ты, я смотрю, большой теоретик. Вообще-то, я не рассматривала старичка губернатора в контексте рыбы, но ты натолкнул меня на мысль…
– Значит, действуй, Маня!
– Приму к сведению, дорогуша.
Завтрак прошел тревожно. Ничего другого и не следовало ожидать. Все пассажиры оказались в курсе произошедшего ночью: известие о смерти старпома, который еще вчера за ужином как ни в чем не бывало восседал за столиком командного состава, распространилось с невероятной скоростью. Уже ставший традиционным Шопен в исполнении Владимира Горовица лишь подчеркивал скорбь момента. Изысканное и строгое фортепиано, ничего лишнего. Никто так и не оценил по достоинству шепердспай – запеканку, широко разрекламированную невидимым коком еще за ужином.