Кораблики, или «Помоги мне в пути»

Крапивин Владислав Петрович

– Не груби старшим.

– Кто это – старший?

– Я... Я и на Землю-то залетел, чтобы там оказался ты.

– Зачем?

– Вот те на! А кто бы спас от взрыва пароходы?..

На меня вдруг навалилась целая гора всяких чувств. И смущение, и недоверие, и смесь догадок. А в ответ я только пробормотал:

– Не я ведь спас, а Петька...

– А ты – кто?.. Да ты не бойся, я выкарабкаюсь отсюда, чтобы достроить туннель, раз уж начал. Ты поможешь... Главное – всегда успевать туда, где сбегаются

рельсы... А теперь иди, я хочу спать. У нас есть еще время.

– Куда идти-то?

– Иди, иди. Не мешай...

Я полежал на краю колодца еще... Так было не в первый раз. Набормочет он что-нибудь непонятное, а ты лежи и размышляй. Догадывайся. Иногда жутковато даже делается. Впрочем, сегодня – нет. И лежать на краю колодца мне было хорошо. Солнце грело спину сквозь полосатую трикотажную рубашку. Одно только мешало: синяя косынка Эльзы Оттовны, что была у меня вместо галстука, сбилась и давила шею. А потом еще какой-то жук пошел по ноге, защекотал кожу.

Я сел. Снял Стаськин шлем. Стасик неподалеку опять заводил патефон. Он был хороший, этот Стасик Валентинов, и я знал, что мы скоро крепко подружимся. Поэтому я ничуть не обижался, что он хочет, как и я, стать в хоре у Эльзы Оттовны солистом и петь мою песню.

Я подошел к Стасику (он был мне чуть повыше плеча), отдал шлем. Сказал полушутя:

– Смотри, совсем заездил пластинку. Эльза Оттовна тебе задаст...

– Не-е... Я только еще разик... А ты уже уходишь?

– Мне надо на рынок за картошкой.

Мы улыбнулись друг другу, и я пошел к городу. Пушистые головки белоцвета шелестели по моим старым штанам из ткани "елочка". Одна штанина была застегнута под коленом, а у второй оторвалась пуговица и манжет болтался вокруг ноги. Эльза Оттовна опять скажет: "Петя, когда ты перестанешь ходить неряхой?" А я что? Я уже сколько раз талдычил Женьке: "Пришей пуговицу, пришей!" А она: "Сам не можешь, что ли?" Будто это мальчишечье дело – иголки да нитки!

Она вообще-то ничего сестренка, но порой бывает ужасно вредная. Особенно когда спорим из-за Кыса: на чьей кровати ему спать. Он всегда ночует у кого-нибудь из нас в ногах. Я говорю: "Давай честно, по очереди!" А она: "Ты лягаешься во сне и не даешь ему уснуть, он делается нервный". От таких разговоров я сам делаюсь нервный. И конечно: "Мама, чего Петька дерется!.."

Будто я правда дерусь! Только сделаю вид, что хочу ухватить за косу.

Мама сразу: "Будете скандалить, позову к нам из Омска тетю Глашу. Уж она-то вас воспитает!"

Мы, конечно, затихаем. Тети Глаши нам только и не хватало...

4

Женька оказалась легка на помине. Догнала меня здесь, на пустыре. Кыс рысью мчался рядом с ней.

Я остановился. Но сделал вид, что не ради

Женьки, а вытряхиваю из сандалии крошку.

Женька ехидно сказала:

– За картошкой пошел?

– А куда еще? По грибы, что ли?

– А в чем ее понесешь?

Я хлопнул себя ладонью по лбу. Самокритично:

– Вот голова дырявая!

– На... – Женька протянула авоську. Миролюбиво так. И я сразу опять понял, какая она славная. Вон сколько бежала, чтобы догнать меня.

Женька сообщила:

– Кыс по дороге устроил взбучку какой-то моське. Она залаяла, а он бах ее по носу лапой! Моська – бежать.

Я засмеялся и на ходу погладил взъерошенного Кыса.

Кыс пошел впереди, а мы с Женькой рядом. Не спеша.

Я опять стал думать про колодец. Я точно знал, что его сказки – не совсем сказки. Вовсе не сказки! Когда я вырасту, мне придется отыскать волшебный камень-конус и отправиться с его помощью к дальним звездам... Конечно, это будет не скоро. Очень даже не скоро. И потому думал я об этом без особого волнения. Но знал.

Впрочем, иногда казалось, что все это мои собственные фантазии. Хотя один мой знакомый говорил, что нет. Сперва фантазии или даже сон, а потом – правда.

С этим веселым толстым дядькой мы познакомились на цирковом представлении, когда сидели рядом и хохотали над проделками клоунов Мишки и Варфоломея. Оказалось, что этот мой новый знакомый живет неподалеку от нас, на улице Астрономов. Он сочиняет фантастические книжки.

Я уже не раз прибегал к нему в гости, и мы подружились.

– ...Я тебе говорю, говорю, а ты будто спишь на ходу!

Я встряхнулся:

– Задумался... Ты о чем?

– Дядька тебя искал какой-то. С длинным таким лицом и лошадиными зубами. И с локонами, как у тетеньки. Спрашивал, дома ли... Петь, чего ему надо?

– А! Он хочет переманить меня от Эльзы в свой хор.

– Не ходи!

– Я что, чокнутый? Фиг ему!..

Кыс непримиримо вздыбил шерсть на спине и распушил хвост.

Он всегда меня понимал.

Мы подошли к перекрестку Рыночной и Спортивной.

– Ладно, Петь, я домой. Кыс, идем со мной... Ой, Петька, чуть не забыла! Мама просила тебя зайти на станцию, купить на завтра билет в Боровиху. Она давно собиралась...

Я кивнул. Потом проводил Женьку глазами и пошел к рынку, щелкая авоськой по расстегнутой штанине. Я твердо знал, что на станцию не пойду. Билет покупать не стану. А дома скажу, что билетов на завтра нет. Ни на один поезд.

Ну да, врать нехорошо, это всем известно. Однако я знал и другое: мама завтра не поедет в Боровиху. Ни за что! Пускай мне даже пришлось бы для этого взорвать железнодорожный мост через Тополинку. Или просто лечь на сверкающие и гудящие рельсы...

1993 г.