Кордицепс
Шрифт:
– Все хорошо, когда он поймет, будет еще благодарить, – словно прилипнув к телу Бэ, успокаивал ее или себя Патош.
– А ты уверен, что получилось?– насторожила своего ухажера девушка.
Патош, видимо, не ожидал такого вопроса или о некоторых деталях своего плана от уровня нахлынувших эмоций и свершений позабыл. На мгновение он замер. Механизмы в его голове срабатывали поочередно, в таком же порядке запуская цепочку необходимых действий, направленных на восстановление равновесия между достигнутым результатом и вероятными ожиданиями. Он вскочил с кушетки. Оправился, отряхнулся, словно сбросил окутавшее его одеяло из опиумной шерсти и вернулся к реальности. По крайней мере, так показалось писателю. Видимо, эта девушка со странным именем, хотя, вероятно, это вовсе не ее имя, а очередная безумная
– Ты никогда не задумывался о том, что такое мир вокруг нас, – теперь неожиданно она взялась за писателя.– Вот мне было абсолютно ясно чуть ли не с детства, что все это пестрое, серое и грязное, все то, что мы называем обществом, работой, друзьями, любовью – все это пустое место. Мы рождаемся, взрослеем и живет пустой жизнью, которую кто-то заполняет различными установками, целями и задачами, только бы у нас появлялся смысл вставать утром с кровати, идти на работу, соблюдать традиции своего общества, плодиться, умирать, дружить или воевать. Как будто, все это сложная компьютерная программа, где каждый действует в соответствии с четко прописанным только для него алгоритмом, и этот алгоритм мы называем жизнью. Кто за этим стоит? Бог, скажешь ты. Нет, Бог – это вирус, отвечу я. Он проникает в тело файла и заражает его. Он не работает на систему, он ее разрушает.
– И только когда твой код взломан, ты можешь объективно оценить происходящее вокруг. Ты обретаешь независимость, свободу. От всего: денег, зависти, боли, даже времени,– вмешался в ее монолог Патош.
Возникла неловкая пауза. Будто, каждый еще раз перематывал в памяти запись прослушанного.
– Ребята, под чем вы?– сдерживаясь от смеха, наконец, пробормотал писатель.
Ладно, когда Патош настигал его своими алогичными умозаключениями, к этому писатель уже привык, но еще и девушка. Массовая потеря благоразумия? Или такие странные личности притягиваются друг к другу, словно магнитом? Но при чем здесь он?..
– Да, под тем же самым, что и ты,– ответ Патоша взорвался в его голове.
Все-таки, отравили… Все-таки, да…
– Что? Что вы мне дали?
– Мы,– засмеялась Бэ,– ничего. Ты сам.
– Не понял.
– На столе, – Патош указал на пустой стакан.
Писатель припомнил, с какой жадностью осушил его, но вкус воды не казался ему странным. Хотя, в патоке всего произошедшего и происходящего любая странность менее значимого уровня кажется сродни привычной нормы.
– Приятель, я и сам не до конца понял, что это, – похлопав друга по плечу, Патош подошел к столу и, взяв в руки стакан, перевернул его вверх дном.
– Это вещество синтезируют из определенного вида грибов. Кажется, где-то в Азии в горах есть лаборатория, но это абсолютно не имеет никакого значения,– прояснила Бэ.
– Что значит, не имеет, – вспылил писатель, – вы меня отравили, отравили. Как этот действует?! Я что, умру или стану таким же безумным?..
Он хотел сказать «как и вы», но почему-то проглотил последние слова.
– Безумным?!– как человек, тронутый важностью услышанного, как заплативший за это весомую цену, возмутился Патош.– А кто определяет степень моего благоразумия?! Может, ты?! А, не тебя ли в университете все называли чудаком?! И это в лицо. А за глаза, знаешь, как они тебя называли за глаза?!
Писатель, конечно, знал. Неоднократно знал, но не придавал значения. Старался быть выше, достойнее этого. И даже теперь иногда, когда у него случалось брали интервью, он вспоминал тех своих обидчиков и представлял себя измотанным, но торжествующим тореадором, всаживающим клинок возмездия в самое сердце посрамленного быка, лишь ловя себя на мысли, что нет ничего достойного в терпении. Хотя его месть, независимо от температуры подачи, вкуса не теряла.
– Я знаю, что в это сложно поверить и проще всего объяснить все сумасшествием, наркотиками, сном, – начала серьезно Бэ.– Но ведь человек так устроен: ему необходима вера, как кислород. В Бога, в судьбу, в силу, деньги, НЛО, в конце концов, пустая вера в завтрашний день. Так почему не поверить нам?
– О, нет, не такая она и пустая. Ведь завтрашний день обязательно наступит, независимо от моего желания. И даже не важно, увижу я его или нет. А как верить вам? Во что верить вам? В бред,
– Ты не спишь, – вмешался Патош и сильно хлопнул ладонью по его лицу.
Действительно, он не спал. Ибо жгучая резкая боль волной прокатилась от мочки уха до переносицы. Прокатилась и сдетонировала. Внутри прогремело: скопившаяся обида, боль, усталость, гнев. В один миг он подпрыгнул к Патошу и, схватив его за одежду, встряхнул, что было силы. Как пыльный мешок или ковер, в надежде вытряхнуть пыль, дурь или зубы.
– Стойте!– отчаянно заорала перепугавшаяся Бэ.
– Успокойся, тише, тише, друг. Я просто доказывал, что ты не спишь,– чуть побледнев и съежившись, пробормотал распыленный Патош.
Писатель отпустил бедолагу, и тот, влекомый силой страха, отпрыгнул на несколько шагов назад.
– Не хватало нам еще драки. Тем более, в такой момент,– шарила Бэ по карманам в поисках сигарет.
– В какой момент?– чуть успокоившись, писатель присел на стул.– Я устал, мне нужно вернуться домой.
Бэ, наконец, отыскала сигарету и спешно закурила. Клубы дыма красиво побежали через ее ноздри, целовали губы и рассеивались в воздухе, словно чарующий аромат, усмиряющий взбунтовавшиеся нервы. Патош мялся на месте. Тоже нервно, куда-то торопливо опаздывая. Затем, словно, получив разряд тока, встрепенулся и подбежал к кушетке, захватив с пола кочергу от камина.
– Пожалуй, это единственный способ все проверить, – произнес он и решительно замахнулся найденным оружием.
Весь его вид, вся стать выдавали человека, способного совершить поступок. Серьезный, необратимый и примирившийся с последствиями. Видимо, сломать – лучший способ познать. В тот же момент писатель вспомнил, что все это время в сторожке находились еще две девушки. Тихо, мирно, беззащитно они спали на том же месте и, несмотря на весь шум-гам, царивший вокруг, даже не шевелились. Странно, даже очень. Хотя, на подобные странности не было времени. Он бросился на Патоша и свалил его с ног. За мгновение до того, как шальная кочерга просвистела в воздухе в направлении своей цели. Грязная, кривая и тонкая, она, словно костяная рука самой смерти, лишь всколыхнула прядь волос на голове одной из девушек. И тут уже писатель не удержался. Со всего маха съездил Патошу по физиономии. Удар пришелся ровно в челюсть. Брызнула слюна или кровь: в подобной ситуации все жидкости выглядят одинаково. Патош протяжно застонал и прилип к полу, лишь только скривившись от боли. Бэ, причитая, бросилась к пострадавшему. Неужели, она действительно любит этого идиота… хотя, кого же тогда любить? Ведь, идеального любить не за что, а нормальных не существует. Да, и что такое норма, особенно, когда имеешь дело с чувствами?..
Писатель отошел в сторону. Легкая дрожь пробежала по лицу, казалось, кожа побледнела, а волосы встали дыбом. Он припомнил те пару случаев, когда испытывал нечто подобное. Такой же выброс гнева, бурление адреналина в крови, тремор рук. Стало даже немного стыдно за такую реакцию организма. Но что поделать: он – не герой, а герой – не он.
– Доброе утро, – сладко потянувшись, прошептала одна из девушек на кушетке.– Белка, вставай.
Она аккуратно похлопала подружку по плечу, а, не заметив в ответ должной реакции, ехидно с улыбкой на миловидном личике ущипнула соню за попу. Последнее подействовало прекрасно, и подружка встрепенулась, словно вырвавшись из сладкого плена Морфея. Они еще несколько мгновений лежали и улыбались друг дружке, как наивные школьницы на утро после выпускного, очнувшись в чужой кровати, скажем… своего учителя или даже директора. То есть с небольшой каплей сожаления, интереса, а, может, и желания. Хотя, конечно, наивные школьницы в такой ситуации не оказались бы. Да, и существовали ли они… человек, имеющий гаджет с выходом в интернет, расставался со своей наивностью, как и с девственностью, при первом же удачном подключении к сети. Девушкам было весело. Улыбки они сменили легким смехом, а сонливость – легкой вальяжностью. Писатель, Патош и Бэ на мгновение замерли. Вместе и как-то совершенно синхронно. Писатель надеялся, что эти две особы прольют свет на его местонахождение, надежды Патоша и Бэ были куда более весомые.