Корень «Suomi»
Шрифт:
Школа пролетела незаметно, вуз был выбран по принципу – куда легче попасть. Это оказался Институт пищевой и холодильной промышленности (в просторечии – «Морозильник»). Ни шатко ни валко парень институт окончил.
Их соседи с блокадных времён по коммунальной квартире купили собственное кооперативное жильё…
Бабушка Сергея на всю жизнь запомнила, как в те годы почти девчонкой, выйдя замуж за «барона» Форозина и проводив его на фронт, слушала издевательские тычки этих соседей: «Ну что, немцы, Гитлера ждёте?»
Эти тягостные соседи
Мальчик прикоснулся в коридоре к клавиатуре… И вдруг выяснилось, что «ребёнок» (уже в 17 лет) поразительно музыкален. Далее – сначала ДК «Ленсовета» – студия с хорошими педагогами… Поэтому и благодаря им состоялось поступление в консерваторию.
Наступили времена постмодернизма – а это очень заразная болезнь… Можно сказать, чума!.. Молодой музыкант всё с той же школьной кличкой Седой прошёл через все ансамбли, квартеты, электронные эксперименты, был даже барабанщиком КВН на телевидении и в ночных заведениях…
Вот и вся биография Сергея Германовича Форозина…
Его родители – «бароны» преклонных лет живут всё в той же бывшей коммуналке на улице Чайковского, но не композитора, а какого-то революционера или террориста…
Серёжа холост, и его старшая сестра пенсионного возраста Маша – тоже «старая дева». Она работает швеёй-реставратором в Этнографическом музее, лихо ездит на их семейном «Ниссане-Ноуте», скромно, но стабильно зарабатывает. Плюс ветеранская пенсия отца, плюс социальная пенсия мамы-блокадницы, плюс безналоговая (для пенсионеров) трёхкомнатная квартира…
Пианино-инвалид «Оффенбахер» было отправлено в комиссионку, его место занял кабинетный рояль «Стенвей» из той же комиссионки… Всё для младшенького в семье!
Это позволяло Седому нигде не работать, сочинять от души постмодерновую музыку, стать членом Союза композиторов и регулярно жить в домах творчества то в Рузе под Москвой, то в Комарове под Петербургом, то в Сортавале в Карелии…
– Вы куда, мальчики? – в двери двухкомнатной дачки Дома композиторов появилась жующая соседка, красавица-бурятка Динара. Гейша – да и только!
– В Сортавалу! – отмахнулся от неё Сергей.
– Это где?.. Я с вами…
– Берём?
– Так и быть…
Долгая учёба в Московской консерватории, столичная еда и питьё, музыковедческие изыскания, фольклорные поездки по миру, стрижка каре чёрных блестящих волос и макияж смягчили у этой монголоидной девушки восточную раскосость, скулы, сделали её похожей то ли на японскую изящную гейшу, то ли на китайскую «куню» с бамбуковых картин-рулонов цветной тушью.
…Когда они подходили к машине – зелёному внедорожнику, композитор ткнул пальцем в эмблему на капоте:
– Иван мне сказал сегодня, что я немецкий автомобиль… А он – корейский – «КИА»!.. Крылов Иван Андреевич – всем известны его басни и его аппетит (чугунок… да какой там «чугунок» – целая макитра стерляжьей ухи с расстегаем в пол-аршина), – сообщил он фольклористке Динаре.
– А я не Андреич, я – Алексеич…
– За двести лет наш Андреич стал Алексеичем. Басен уже не пишет, но подумывает о бессмертии (читатель, возьмите это на заметку), тоже энциклопедист, человек неисчерпаемых знаний, всё про всех знает – типа справочного бюро…
Вот теперь по чистой случайности вы узнали, наконец, как зовут героя нашего повествования.
Иван Алексеевич Крылов, кандидат технических наук, приват-доцент архитектурного факультета Академии художеств, то есть – вольноопределяющийся, или по-современному, по-нашему, внештатник, холост…
– Мы, Крыловы, плохо размножаемся… – так он шутит.
– Литературно-музыкальный клуб на колёсах «Зелёный „КИА“», – объявил Сергей.
Фамильный герб «Крыловы»
«Баснописец» сидел за рулём… Его собака хаски по кличке Юсси послушно и привычно улеглась в багажном отделении кроссовера. Композитор-модернист весело разглагольствовал, обращаясь к сидящей рядом миловидной девушке-музыковеду:
– Динара!.. Почему ты Тургенева? Где твои стихи в прозе?.. Знакома ли ты с Полиной Виардо?.. Часто ли бываешь в Париже?
– Я – Тургенова… – она терпеливо начала объяснять. – Потому что по-монгольски «тургэн» значит «быстрый». А наша семья вся шустрая, вот и получилась у нас – Тургеневы.
– По-бурятски или по-монгольски, или по-китайски?
– По-русски… Я ещё и, к вашему сведению, господин барон, немножко русская, и калмычка, и даже тывянка.
– «…и гордый внук славян, и финн, и ныне дикой тунгус и друг степей калмык!»… «Да, скифы мы…» И Тургенев, что ли, был бурят?
– Наверняка… – засмеялась Динара.
Иван Крылов, как спец по топонимике, добавил:
– Запиши в свой клуб ещё таких же «диких тунгусов» – Карамзин, Булгаков, Тютчев, Чаадаев, Татищев, Куприн, Сейфулина, Ахмадулина, Аксаков… Ещё?
– Рахманинов, Танеев, Скрябин… – сказала «гейша» с берегов Байкала.
– Нет, мы сейчас собираем литературный клуб… Композиторов придётся, я очень боюсь, вспоминать в таинственной Сортавале…
…Дорога из Комарова (Келломяки) в карельскую Сортавалу не близкая. Сначала – Приморское шоссе, сквозь Зеленогорск (Терийоки) по перемычке через трассу «Скандинавия», далее магистраль «Кола» – Приозерск, Петрозаводск, Печенга, Мурманск и далее – Норвегия – через Борисоглебск в Киркенес…
В Зеленогорске они подъехали к супермаркету. Сергей устремился в винный отдел, прошёлся вдоль полок с дорогими бутылками.