Корень «Suomi»
Шрифт:
Теперь всюду царила пустота. Но в шкафах ещё оставалось чистое бельё, постели были заправлены.
Музыкальные инструменты ещё стояли на месте – это были тяжёлые неподъёмные рояли. И в коридоре печально звучала одна нота «ре» – кто-то настраивал очередной «Красный октябрь».
…Погранзастава «Вяртсиля –
В окошке заставы, смотрящем на финскую сторону, скучал молодой пограничник. Возле него на дороге – никого.
Но вот он оживился. Появился аккуратный новенький автомобиль, который у нас назвали бы «каблук». В чёрной блестящей машине «Форд-Транзит-Коннект» только водитель. Он вышел из-за правостороннего руля. На нём полупрозрачный пластиковый плащ с капюшоном – защита от дождя. На голове твидовая двухкозырка… В зубах трубка.
Он подал документы изнывающему от скуки российскому сержанту-пограничнику.
– Яков Семёнович Лянин, – прочитал страж российской границы.
– Симонович, – поправил прибывший.
– Почти как Ленин… Едете делать революцию?.. Пора?.. – неуклюже пошутил сержант.
– Еду прямо в Мавзолей… – без тени улыбки ответил, затянувшись трубкой, водитель «каблука», – …на Красную площадь.
Весельчак-пограничник, хохотнув, пару раз хлопнул печатью по бумагам гостя:
– Прошу вот тут отметочку…
Приезжий чиркнул шариковой ручкой.
– Скатертью дорога!.. – шутник с удовольствием втянул носом аромат трубочного табака и ещё раз неудачно заметил: – «Курить – здоровью вредить».
– Чьему здоровью? – вновь приехавший даже не обернулся.
…В проёме двери номера «Дачи Маннергейма», где остановился Иван Крылов, появилась странная фигура старичка то ли в белом поношенном халате, то ли в коломянковой толстовке.
– Вы тоже из санэпидстанции? – шепотом спросил дедушка.
– Нет… – отрезал Иван.
– Ну, слава богу! – старичок вошёл в номер и представился: – Пётр Ильич… Но не Чайковский, а всего лишь настройщик… Залесский. Жалко инструментов… Вот я их и поддерживаю… Здравствуй, хаски, – обратился он к собаке.
Неожиданно Юсси подал ему лапу, и они поздоровались.
– Как тебя зовут, хаски?
– Юсси, – подсказал хозяин собаки.
– Ты тоже финн? – улыбнулся старичок. – Есть у меня друг в Хельсинки, твой тёзка – Юсси Коганен… Тоже настройщик, только органный… У него жена русская – Прасковья, отсюда – из Карелии… Сам-то он, правда, из Одессы.
– Много ли здесь местных, не приезжих? – спросил Иван.
– Например, я… С Валаама… – не без гордости сказал господин Залесский. – И в финское время там жил, и в советское, и теперь – в российское. Настраиваю монастырские звонницы… И сейчас слежу за ними… Правда, мало сил…Чем кормите собаку?
– Сухой корм с собой… Фарш – в супермаркете.
– Лучше я дам ему нашего ладожского сига – свежайшего. Мы сами едим его сырым, – и настройщик вышел…
…Тем временем в просторной кухне на задних пределах старинного дома познакомившиеся девушки приступили к сочинению обеда.
Всю кухню заполнял запах огурцов, которых, тем не менее, не было видно.
– Теплица? – поинтересовалась Динара.
– Нет! – засмеялась Кирсти. – Это корюшка, наша, ладожская… Единственная рыба, которая не пахнет рыбой. Будет уха… Чудесная чистая рыбка.
– Кристина, я правильно вас назвала? – обратилась с молодой поварихе Динара. – Я её почищу…
– У неё нет чешуи… И зовите меня просто – Кира… К ухе будут калитки – пирожки из полбы с картошкой.
– Серёжа рассказывал про ваши пирожки…
– Да уж, Седой их поел вдоволь!.. А всё равно не потолстел.
– У меня есть всё для плова, нашего – бурятского.
– Наверное, его лучше на ужин?..
…В комнате, где поселился Крылов, снова появился Пётр Ильич, держа в руке кювету с серебристой рыбой.
– Сиг «по-старофински»… Можно?
– Юсси, бери… – скомандовал Крылов.
И собака с хрустом перекусила сырого ладожского сига.
– Ему бы сейчас мороженой тресочки, чего-нибудь морского… – улыбнулся настройщик…
– Я вижу, вам нравятся собаки.
– Был тут у нас славный пёс, огромный, косматый, жил возле кухни, имел даже свою будку… И вот сбежал!..
– Почему?
– Тут, вы видите, все сбежали… Звали его Моцарт!
– Собака Шостаковича? – проявил осведомлённость Иван.
– Это был общий друг многие годы и после Дмитрия Дмитриевича… Я бы теперь тоже сбежал, – он продолжал свою грустную тему. – Инструментов жалко… А мне уже пора на остров Валаам к моим колоколам… – и засмеялся. – Стихи получились… Иногда у меня такое бывает – говорю стихами… Даже иногда песни получаются… Сами собой!
– Разве можно настроить всю эту многоголосую тяжесть на колокольне? – вернулся архитектор к колоколам.
– Конечно, невозможно… Медь колеблется дольше железа, железо вибрирует дольше олова и так далее. Их нужно упорядочить, иной раз перевешивая… Достичь церковных гармоний, ансамбля… Сила, длительность, высота, тембр… Чтобы не было трезвона, бестолковщины… Это ведь не барабанный бой при обороне Севастополя и не дробь при Бородине… Даже если это сполохи, тревога или набат. Или, наоборот, широкий таинственный благовест, «малиновый звон»…
– Из бельгийского Малина, – проявил эрудицию архитектор.
– Есть прекрасные образцы таких звонов – мягкое контр-ля Ивана Великого в московском Кремле. А ведь его колокол весит, как говорят, сорок тысяч пудов!..
– Молодых готовите?
– Увы, – мастер развёл руками, – только личная одарённость в цене…
Когда Юсси покончил с ладожским сигом, к нему подошёл старик, вынул из кармана складной резиновый кисет, взял из него щепотку чего-то толчёного и дал понюхать.
– Запомнил? – спросил лайку Пётр Ильич. – Будешь искать этот гриб в здешних лесах. Это корень «Suomi».