Корень зла (др. изд.)
Шрифт:
Часть вторая
I
Черные вороны
Царь Борис, закончив обычный утренний прием бояр в «комнате», только было собирался идти на заседание в думу, как к нему прибежал стряпчий с царицыной половины.
— Матушке царице крепко неможется! — сообщил впопыхах царицын стряпчий. — Просит тебя, великий государь, пожаловать к ней. За духовником послать изволила свою боярыню…
Борис немедля приказал послать к царице своего дохтура-немца. Затем внутренними дворцовыми покоями и переходами он
Здесь он нашел такой хаос, такие суетню, беготню, снованье взад и вперед всякой служни, что голова у каждого, даже и здорового человека, должна была бы пойти кругом. Среди всей этой беготни и шума до слуха царя явственно долетал голос царицы Марии, которая то кричала в своей опочивальне, то стонала так, что даже в теплых сенях было слышно. Едва переступив порог царицыной передней, царь недружелюбно и подозрительно оглядел всех столпившихся тут женщин и тотчас приказал выйти из передней всем посторонним. Передняя быстро опустела, в ней остались только самые приближенные лица царицы.
Царь отозвал к окну боярыню Беклемишеву и спросил ее, нахмурив брови:
— Что у вас случилось? Верно, опять чем прогневали царицу?
Борису были хорошо известны истерические припадки его почтенной супруги, составлявшие одно из великих несчастий его жизни.
— Ни в чем не повинны, великий государь! — отвечала царю старая боярыня. — Ничем не прогневили, как зеницу ока бережем. Да вот кадашевская боярыня принесла матушке царице недобрые вести, ну она и…
— Какие вести? Что за напасти могут там быть у них в хамовщине?.. Холсты пропали?..
Скатерти не тем узором стали брать, что ли? — с досадой сказал царь.
— Нет, государь, там у них худо поважнее случилось… Да вот она и сама здесь! Извольте сами у нее спросить!
И не успел царь оглянуться, как кто-то бухнулся с визгом и плачем к нему в ноги и усиленно целовал его в сапог, причитая в голос, как по покойнику:
— Смилуйся, батюшка царь, прости меня, рабу свою, холопку грешную! Видит Бог, без вины… Всех нас бес попутал… Обошли, проклятые!..
— Да что у вас? Говори толком, не путай! — прикрикнул Борис, стараясь освободить свой сапог из рук плачущей боярыни.
Боярыня Настасья Ивановна подняла свое красное заплаканное лицо и проговорила, всхлипывая:
— Девица у нас пропала… Боярышня та самая, что матушка царица мне на руки сдала! Видит Бог, уж я как ее берегла! А тут околдовали нас… Ей-ей, околдовали!
— Да кто околдовал-то? Что ты плетешь! — еще громче крикнул Борис, ударяя посохом в пол.
— Околдовали… Скоморохов навели… В праздник… Медведями наряжены… А в слободе-то все пьяны твоим государевым жалованьем… Из дворца бочки с медом да с пивом понавезли… А тут ктой-то выстрелил из пистоли, чуть всех нас не убил… А медведи с цепи сорвались… Нас всех драть хотели… Еле мы от них за дверь спрятаться успели… А твой государев стольник… И с медведями да со скоморохами сгиб да пропал… А с ним и девица-то боярышня пропала же!..
— Какой стольник! Как он к вам в Кадаши попал?
— С твоей государской милостью к Кадашам прислан, погреб твой царский им привез… И ко мне пришел, седой такой, почтенный… А людишки-то его всех перепоили… И скоморохов ко мне во двор прислали… Сильно играть им
— Эй, позвать сюда Семена Годунова! — крикнул царь гневно. — Пусть он эту дуру расспросит, как было дело! Он мне толковее доложит…
И Борис быстро прошел в опочивальню царицы, из которой неслись стоны и вопли вперемежку с рыданиями и всхлипыванием.
В царицыной опочивальне Борису представилась знакомая и невеселая картина. На широком царицыном ложе, раззолоченном и разукрашенном пестрой резьбой, на камчатных пуховиках и подушках, среди парчовых занавесок с богатейшими кистями и кружевами лежала царица Мария, в одной ферези с расстегнутым воротом. Повязка ее сбилась на сторону, пряди волос высыпались на шелковое изголовье… Лицо ее было бледно, глаза горели как угли, ноздри раздувались, она тяжело дышала… Смолкала на минуту, потом опять принималась кричать, стонать и плакать, бросалась по постели и била ногами в спинку кровати. Две комнатные боярыни растерянно метались около кровати, то опрыскивая царицу Марию святой водой, то подавая ей какое-то нашептанное питье. Две постельницы стояли в отдалении, одна держала в руках таз со льдом, другая окуривала комнату какими-то травами.
Когда царь вступил в опочивальню, обе боярыни почтительно отошли от царицына ложа и выслали постельниц из комнаты.
— Выйдите и вы! Оставьте нас одних! — сказал Борис, обращаясь к боярыням. — Да тотчас пошлите доктора сюда, как только он приедет!
Царица Мария продолжала метаться, кричать и охать на постели, несмотря на присутствие царя, который подошел к кровати и опустился на мягкий стулец, стоявший у изголовья.
— Ох! — стонала царица. — Загубят, загубят меня и тебя лиходеи, вороги наши лютые!.. Ох-ох, смерть моя пришла! За отцом духовным послала… Загубят, а все потому, что ты меня не слушаешь! Узды на них наложить не хочешь… Ох Царица Небесная!..
— Успокойся, Марьюшка, ты сама себя своим сердцем в гроб вгонишь! — сказал царь Борис.
— Успокойся?! — крикнула царица, вдруг поднимаясь на своем ложе и опираясь на руки. — Успокойся?! — еще громче повторила она, сверкая глазами, между тем как бледное лицо ее подергивалось судорожными движениями и на нем выступали красные пятна. — Я тогда успокоюсь, когда ты моих и своих врагов со свету сживешь! А до сей поры мне один покой — под гробовой доской!
— Ты все одно да одно! Заладила! Теперь-то чем же перед тобой Романовы провинились?
— Чем провинились! Ты еще спрашиваешь? А кто боярышню украл, как не их же держальник? [5] Кто опоил зельем всю слободу? Кто надо мной и над тобой насмеялся? А?!
— Насмеялся?! — переспросил Борис, сурово сдвинув брови.
— А то как же! Я, царица, ее, негодницу, послала в слободу в пример да в наказанье, чтобы другим дурить было неповадно да без воли царской замуж прыгать, а они взяли ее да выкрали, да увезли… Да еще всех опоили, всех одурачили — будто на двадцати подводах царский погреб Кадашам привезли…
5
Держальник — то же, что сторонник.