Корейский для начинающих

Anya Shinigami

Выйдя за порог комнаты, я спустилась на одну ступень, но весь запал желания что-либо говорить улетучился в неизвестном направлении.

– Уаиныль чом то мащильккаё*? – наверное, предлагая еще немного выпить вина, я думала, что это как-то сможет повлиять на его внезапно ухудшившееся настроение. – Простите меня, пожалуйста, если я вас чем-то обидела… Просто я вас совсем не знаю, я в незнакомом городе, незнакомой стране, и мне… Совсем не хотелось вас расстраивать, я просто…

– Боитесь, я уже понял, - сказал Юн Сон по-корейски.

Он обернулся, на его лице была неожиданная печать усталости,

и всё же, я не слишком понимала на что он обижается, ну что я могла такого сделать? Какие мои слова могли так сильно опустошить взгляд этих красивых тёмных глаз? Откуда в них столько грусти и невозможной, непреодолимой безысходности, словно у него в душе осадок от какого-то горя. Горя? Но…

– Что с вами? – осторожно спросила я. – В вашем взгляде столько печали…

– Всё в порядке, - отмахнулся он и улыбнулся довольно весело, но меня это не проняло.

Я без зазрения совести обошла его на лестнице и подтолкнула вперед в спальню, о чём тогда думала – не знаю…

– Мне казалось, вы боитесь оставаться со мной наедине, а тут и обстановка весьма… уединённая…

– Я буду держать бутылку при себе, если что, - сказала я и крепко сжала горлышко в руке в целях самообороны.

– Вы странная, - он усмехнулся, но, отобрав у меня опасный артефакт, налил мне половину бокала, а сам стал пить из горла.

– Почему?

– Потому что вы мечтали выставить меня за дверь, а теперь сами затащили к себе в постель.

Да, мы сидели на застеленной кровати, и этот факт меня не пугал.

– Во-первых, это ваша постель, во-вторых, мне без разницы где бояться, - я сделала страшные глаза. – Мы всё равно в квартире одни.

– Логично…

Юн Сон принял горизонтальное положение, повернулся боком и, закрыв глаза, подложил руку под подушку.

– Йа! – выпалила я, чуть опешив и почему-то смеясь.

– Вы только что сказали, что это моя кровать!
– картинно зевнув, напомнил Юн Сон, не поднимая век.

Я отставила бокал на тумбочку и, сложив руки на груди, попыталась обидчиво надуться, но не получилось; его ребячество не могло вызвать во мне ни гнева, ни желания снова бояться. Как можно быть таким милым? Это просто ужасная корейская черта, народ здесь мил тотально и беспощадно… В голове зазвучала фраза: «Корейские мужчины настолько суровы…», отчего я снова залилась хохотом.

– Что? – по-корейски спросил он, непонимающе распахнув глаза. – Вы пьяны?

– Вовсе нет, - отмахнулась я и плюхнулась на другой край кровати, с улыбкой глядя в потолок, точно в звёздное небо, но повернув голову к нему, обнаружила, что в его глазах тоже пляшут смешинки, совершенно по-детски забавные. – Юн Сон щи, сколько вам лет?

– Это так важно? – спросил он безо всякой злобы.

– Просто интересно…

– Тридцать семь, вас это как-то смущает?

– Нет, я примерно так и думала, - ответила я, хмыкнув.

Он протянул руку и тыльной стороной ладони коснулся моей скулы, так мягко и осторожно, что в моем вмиг потеплевшем сердце не хватило места для испуга. Прикосновения исчезли, стоило мне невольно зажмуриться, но я нашла его руку и осторожно направила обратно. Всё было слегка неуместно, непривычно, но от жара его ладони земля медленно, но верно уходила из-под ног, и почему-то

хотелось прижаться сильнее, словно ничего не было важнее в этот момент. И трепет, охвативший меня, когда он подвинулся ближе и просто положил руку мне на талию, невозможно было описать. Не было ожидаемого напряжения, не было ни страха, не было во мне укора, а лишь спокойствие, расслабленность и желание, чтобы этот момент не кончался. А Юн Сон как-то трогательно уткнулся носом мне в плечо… Сердце ёкнуло в ни пойми откуда взявшейся тоске… тоске за него…

Его странное желание быть рядом со мной казалось безысходностью, одиночеством, может, он запутался в себе и его определенно что-то гложет, не даёт покоя. Мне казалось правильным просто погладить его по волосам, которые на ощупь оказались вовсе не такими мягкими, как я представляла. Так мы и лежали в обнимку, просто наслаждаясь тишиной, вот только его непонятное состояние меня сильно беспокоило, почему-то казалось, что на моём месте могла быть любая другая женщина, но это нисколечко не смущало. Вряд ли он ждал от меня жалости, поэтому я не пыталась что-то говорить или лезть к человеку в душу, а лишь на время попыталась стать его опорой.

Прошло наверное полчаса, и я решила, что Юн Сон уснул, посему, осторожно сместив его руку с талии, постаралась подняться, чтобы уйти спать вниз, но не смогла.

– Куда вы?
– донёсся тихий голос.

Он некрепко обхватил моё за запястье, не позволяя уйти, а в глазах читалась настоящая мольба, словно ему действительно было необходимо не чьё-то, а именно моё присутствие. Ничего не ответив, я просто легла обратно на сгиб локтя и с пониманием взглянула на него.

– Вы действительно странная, - рассудил он, - мне казалось, что вы боитесь меня.

– Я боюсь вовсе не вас, - сказала я, не пытаясь лгать.

– А тогда чего же?
– но в его голосе не было настойчивости, может, он и вовсе не стремился услышать ответ.

– Я боюсь себя, - при этих словах мне изо всех сил перебарывать смущение, которое наверняка выдавал с потрохами мой взгляд мимо Юн Сона.

Его лицо оказалось в дюйме от моего; Юн Сон будто бы спрашивал, не решаясь преодолеть оставшееся расстояние без моего одобрения, но я сама дотронулась до его губ поцелуем, как-то кротко, осторожно, будто боялась поранить. Теперь всё было логично, несмотря на все его прошлые слова о моих опасениях. Я не попалась на удочку, ведь он никогда не пытался меня к чему-либо принудить…

– Вы уверены? – он прервал поцелуй и взглянул на меня серьёзно, чуть тревожно. – Я не хочу, чтобы…

– Юн Сон, - впервые позволила я себе опустить формальную приставку к имени, - я никогда бы не сделала то, что противоречит моим желаниям.

И в миг, когда он мягко продолжил поцелуй, куда-то испарилась вся неуверенность, оставив после себя лишь ощущение нереальности происходящего. Та нежность, которую он вкладывал в каждое прикосновение, отдавалась истомой в моём сердце, необъяснимой приятной тоской и простым желанием прижаться к нему в поисках необходимого как воздух тепла. Пускай позже у меня могут возникнуть угрызения совести, но, пожалуй, я подумаю об этом завтра*, а сейчас было уже сложно контролировать свои чувства и эмоции, поглотившие нас обоих целиком.