Корейский для начинающих
Шрифт:
— У тебя как всегда все хорошие, мы знаем, — всплеснула руками Ксю, присев на корточки возле моих ног. — Может, расскажешь всё-таки? А то вон Дашку скоро хватит кондратий.
— Макколи ещё есть? — спросила я.
— Тебе хватит, — отрезала Даша по-матерински строго.
— Я сама знаю, когда мне хватит, — огрызнулась я нервно.
Когда едва начатая последняя бутылка макколи оказалась в моих руках, я сделала несколько больших глотков, отчего «по усам потекло», прикурила ещё одну сигарету и, собравшись с силами, как на духу рассказала обо всём, что произошло в Сеуле, опустив лишь
— Я знала, на что шла, но и подумать не могла насколько всё серьёзно. Этот мужчина оказался подлецом, каких свет не видывал, — завершила я свой слёзный рассказ, чувствуя, как сжимается сердце — мне словно пришлось пережить все заново.
Всегда смуглое лицо Гюнай сейчас напоминало оштукатуренную стену, Ксюша молча рассматривала свои шлёпки, и даже Даша с непониманием и неверием глядела куда-то мимо меня, не в силах выдавить комментария.
— Всё то, что бывает в дорамах — чистейшей воды бред, — провела я невеселую аналогию. — Хочу домой, в Москву, не могу даже в одной стране находиться с этим человеком. Ясное дело, что лично мне он ничего не сделал, но…
— Вот ведь урод! — Гюнай, никогда особо не использовавшая ругательств, сказала это с яростью. — Конечно, мы тебя понимаем, Анечка, — вдруг ласково добавила она, — и ты не должна себя винить…
— Как это, не должна? Знаешь, как мне стыдно за этот поступок? Особенно перед тем ачжощи, но не перед этим… Этим… — но я была не в состоянии назвать его по имени, а лишь уныло прислонила ледяную ладонь ко лбу. — Спасибо, что выслушали, мне стало легче… Пожалуйста, никому не рассказывайте…
— Ну, конечно же, мы никому не скажем, — тут же закивала Даша.
— Сон Чжин, правда, в курсе, что у тебя тогда истерика случилась…
— Скажите, что от счастья… — буркнула я, утирая слёзы.
— Ага, от счастья, как же…
В этот момент в туалет заглянули полуночницы-кореянки, с которыми у нас была стычка, но быстренько передумали курить, увидев картину пьяных обнимашек «этих странных русских», и ретировались, не сказав ни слова.
— Пошли им бить морды! А что, древняя русская традиция — стенка на стенку, — воинственно сжав кулаки, предложила я, чувствуя, что от сердца отлегло. — Где моя бутылка?
Странно, я ожидала, что после рассказа станет хуже…
— Тебе ещё глоток и ты упадёшь…
— Завтра в школу не пойдём! Кстати, да, я завтра вряд ли встану, — решила я. — Предупредите Ан сонсеним и извинитесь за меня. Скажите, что я была… в говно…
— Твоя честность и красноречие и так частенько сражают её наповал.
Уже хихикая, мы отправились в комнату, где, слава Богу, не было Таку, которая снова умотала на третий этаж к Жене. Ксюшку я не отпустила, приказав ночевать у нас. Достав из пакетика, купленного в аквариуме, игрушечного белька, я усадила его на подушку.
— Этот мужчина теперь будет жить с нами.
— Как его зовут? — вплетаясь в невинную забаву, спросила Гюнай, забирая его с подушки и прижимая к щеке. — Классный.
— Валера! О, точно, будет Валерой! — сразу же сообразила я.
— Валера из Тагила, — радостно поддержала Даша, а я, отобрав игрушку, запульнула её на кровать Гюнай.
— Гляди, Гюнай, у тебя
— Валера — единственный мужчина, которому это дозволено, — заползая по лестнице, кокетливо сообщила та, хлопая глазками.
— Эй, отдай Валеру, он мой! — возмутилась я, так как она успела устроить его возле подушки, где уже был целый зоопарк: большой розовый медведь, выигранный Викой, и круглая красная птичка из игры «Angry birds».
— Ну, уж нет, ты сама его кинула.
— Мне ущипнуть тебя за грудь?
— Андуэ!
— Дуэ!
— Аня, прекрати! — стала отмахиваться Гюнай, когда я, стоя на ступеньке лестницы, пыталась до неё дотянуться, но в какой-то момент просто схватила Валеру и кинула Ксюше, что уже была на моей кровати.
— Руки прочь от моего Валеры, — брякнула я, перелезая через Ксюшу к стенке. — Даш, свет потуши. Гюнай, а теперь рассказывай, что у вас там с Алестером в Сеуле было…
Даже в наступившей темноте можно было заметить её загоревшиеся, точно китайские фонарики, красные щечки. Гюнай сидела, обнимаясь с розовым медведем, и выглядела до невозможности счастливой.
— Ну… Мы гуляли по Хондэ, болтали о жизни, а потом я сказала, что сильно устала и предложила поехать в хостел…
— А вот теперь поподробнее, — устало попросила я, искренне радуясь за подругу.
— Он не отпустил меня спать… Я не знаю, как так вышло, но… — она запиналась на каждом слове, словно открывая какую-то супер секретную информацию. — Он просто взял меня за руку, мы так и сидели всё утро, я даже толком не могу вспомнить, о чём мы разговаривали.
— Вы целовались? — спросила я, но услышала дашин глухой смех в подушку, смекнув, что дальше скажет Гюнай.
— Он меня поцеловал, — кусая лапу медведя, пробурчала она.
— Да-да-да-да! — заверещала я. — Твой первый поцелуй…
— В щёчку…
Я аж поднялась в сидячее положение, больно чирканув по стене плечом.
— Что? Ты издеваешься? — недовольно бросила я, потирая ушибленное место.
— Гюнай — такая Гюнай, — сонно проговорила Ксюша, обнимая подушку.
Но Гюнай было не до нас, она, мечтательным взглядом глядя за окно, предалась воспоминаниям. Ну, да… Чего ещё было ожидать, Гюнай была невинна и чиста, точно первый снег, и даже простой поцелуй в щёку для неё был чем-то особенным, непривычным. Ощущая, как по комнате разливается её розовая аура, я тоскливо завидовала, ведь моя испорченная натура уже давно не способна на такую простую романтику. Если бы дело не дошло до постели, я бы не чувствовала себя такой угнетённой, но из-за этого на плечи легла ответственность. В жизни за всё приходится платить, искупать грехи стыдом, позором… Как-то тяжело стало сразу на душе, едва ощутив лёгкость, я вновь погрузилась в наболевшие мысли, но теперь как-то по другому, словно глядя на всё со стороны. Наверное, я просто выговорилась за сегодняшний вечер, а может, просто была пьяна, но я уже не ощущала того груза на душе. Мне просто вдруг стало грустно, грустно лишь от разочарования, но не от чувства вины… Теперь просто стоило забыть этот момент своей жизни и спокойно жить дальше, получив печальный опыт и понимание, что безответственность никогда не доведёт до добра…