Корейский Коридор
Шрифт:
Мэри инстинктивно обернулась и посмотрела через плечо в сторону невидимого отсюда желтого марева. Где-то там по-прежнему над землей возносилась полупрозрачная стена, переливаясь золотистыми бликами.
— Кёнсан, — проговорила мисс Мэри. — Эти световые штуковины там, на юге Сеула. Значит — это Кёнсан.
— Голова! — торжествующе провозгласил Дэмио.
— Но ты не ответил. Как именно может осуществляться такая связь?
— Только догадки, — уклончиво сказал Дэмио. — Всё это более-менее точно представлял мой отец, а я… — Он сокрушенно покачал головой. — Я недоучка. Не ученый. Ничего толком в этом не понимаю… Какого черта! Почему всегда знают и умеют только наши отцы? Почему не мы сами? Всё, что
Дэмио осекся. Мисс Мэри подошла к нему и обняла одной рукой за дрожащие плечи.
— Если у тебя нет версий — забудь, — прошептала она. — Старикам принадлежало прошлое. Нам — настоящее. А будущее будет принадлежать кому-то другому. Надеюсь, нашим детям. Мир после анабиоза, чем бы он ни был, должен принадлежать сильным.
— Это странно… — вновь подал голос Дэмио. — Большинство из старшего поколения были вполне способны за себя постоять. Мой отец, например, отлично боксировал, оставался крепким и физически здоровым. Мать работала врачом, была молода. Они хотели родить мне брата. С ее знаниями хирурга она могла бы стать очень ценным жителем нового мира… Но я выжил, а они нет? Отец был значительно сильнее меня физически и гораздо более опытен. Почему?
На это ответил Рик:
— Потому что привыкли жить так, как жили. Выживать — это не для стариков, какими бы сильными они не были физически. Прошлое поколение выросло без войны, без страданий. Они — потребители. Целое поколение потребителей. Раса потребителей, если хочешь. Работа, дом, накопления, социальная страховка. Всю жизнь копить на шикарный кондоминиум, раз в год ездить на Гавайи или Сайпан — в этом был смысл их жизни. Ну и семья, конечно. Старое общество пропагандировало семью как высшую ценность. Не спорю, семья и дети — это, вероятно, высший идеал, ради которого способен жить человек. Жить. Не выживать. Вспомните Древний Рим, страну гладиаторов и легионеров. Солдаты Рима не имели права заводить детей и жену до старости, до выхода на пенсию. Потому что семья — это слабость. Любовь — это слабость. Волк должен быть голодным. Его питает одиночество и пустой живот, а вовсе не тяга к любимым.
— Твой отец слишком долго жил с твоей матерью, — добавила Кити. — Был слишком привязан к семье, дому, работе, машине, привычному укладу жизни. Ему проще было умереть, чем принять новые правила игры. Мои ведь тоже ушли. Их нет. Это жестокая правда: умереть в сложной ситуации всегда проще, чем жить и бороться.
— Черт возьми! — с жаром воскликнул Дэмио. — Ты права! Не знаю, как остальным старикам, но конкретно моему отцу умереть было проще. До сих пор не могу забыть, как пытался его отговорить, остановить…
— Постой. Как он умер? — нахмурилась Мэри, чувствуя, как стрельнуло болью в кровоподтек возле глаза. — Разве не от голода? Его убили?
— Какое там «убили», — ехидным голосом сказал Рик. — Кто ж в наше время людей мочит просто так? Сожрали, наверное, каннибалы хреновы. Я прав?
Дэмио покачал головой. Медленно проговорил:
— Нет, приятель, не прав… Всё сам,
— А-а, поня-а-атно. — Рик покивал. — Самоубийца, значит. Позитива мало, конечно, но что поделать. Кстати, а как он это сделал?
— Как? — Дэмио сглотнул. — Ствол к подбородку, двенадцатый калибр, мозги долой, потолок в красном. Мать после этого выбросилась из окна.
— Хм. У него пушка рабочая была?
— Да. Осталась в Кёнсане.
— Понятно, — повторил Рик. — Если оружие было, то — типичный случай.
— В смысле? — напрягся Дэмио.
— А ты не врубился? — насмешливо хмыкнул Рик. — Кроме тех, кто умер от голода, и тех, кого замочили в Уличных войнах за еду или… на еду, было слишком много тех, кто не умирал и кого не убивали.
— И что?
— Опять не врубился? Эх, статистики нам не хватает. — Рик демонстративно покачал головой. — В первые дни после пробуждения я невольно пригляделся к трупам на улицах города. Не грабил, не подумай. Просто обратил внимание и отметил для себя одну странную вещь: каждый третий свел счеты с жизнью. Не могу говорить за всех, но отвечу за свой южный Сеул, микрорайон Гуннак. Много людей прикончило себя самостоятельно, без прямой угрозы или серьезных на то причин. Им не угрожало рабство или съедение, пытки, изнасилования, изнурительная работа, ничего такого. Да, им угрожал голод, но с голодом ведь сражаются трудом, а не самоубийством. Я думаю, всем этим людям, в число которых попал и твой отец, просто не по плечу оказался новый мир и трудности, с которыми в нем пришлось бы столкнуться. Мир разбитой цивилизации. Улавливаешь? Я слышал, что некоторые млекопитающие, в случае если численность популяции превышает определенную норму для конкретной территории, бросаются с обрыва. Для планеты без инфраструктуры, техники и науки наша популяция превысила все допустимые нормы. Так откуда, говоришь, твоя мамаша шмякнулась?
Дэмио вскочил.
— Да как ты смеешь так говорить о ней! Прибью!
Рик молча поправил куртку и размял большие кулаки, всегда готовый к хорошей драке. Бить очкарика, однако, ему было совсем не в жилу. Какая уж тут хорошая драка? Одно название.
— Присядь, приятель, — мягко сказала Кити с другой стороны костра. — И больше не повышай голос в норе. Мы тут прячемся, если помнишь.
Несколько секунд парни смотрели друг другу в глаза. Наконец, Дэмио не выдержал и, закрыв лицо ладонями, сел. Уткнулся лбом в колени и стал покачиваться, словно перевернутый маятник.
— Зачем вы так? — спросила мисс Мэри.
— Я зла ему не желаю, — пристыженно ответил Рик.
Мисс Мэри грустно вздохнула.
Разговор был закончен. Кити раздала дырявые пледы, и компания улеглась спать. Стало тихо. В углу, как показалось мисс Мэри, вздрагивал безмолвно под тканью очкарик. Он плакал. То ли обижаясь на новых друзей, то ли проклиная самого себя.
ПУЛЯ 6
Кошки делают ход
Следующее утро в норе встретило мисс Мэри холодом и тишиной. Бывший Океанариум был очень объемным помещением, огонь небольшого костра, который согревал робингудов, давно потух, да и вряд ли мог протопить даже единственный «главный зал».
Проснувшись, девушка поежилась и обнаружила перед собой гладкую бетонную стену. Мэри не сразу сообразила, где находится. На мгновение ей показалось, что она снова валяется в клетке у людоедов. Но наваждение быстро прошло. Мисс Мэри вспомнила события вчерашнего дня.
Девушка выбралась из-под пледа и надела выданные вечером ботинки. Не то чтобы ей хотелось скорее выбраться из обжитого подвала, просто Мэри потянуло к свету. Тем более, в это первое спокойное утро, когда никто не ограничивал ее свободу. Бывшая стриптизерша впервые со времени пробуждения оказалась полностью предоставлена сама себе.