Коричневая тетрадь
Шрифт:
Ина смотрела на милую кругленькую женщину. Ула? Неужели та самая, о которой написано в тетради? Нет, наверняка нет. Та была худая, узколицая и намного старше. А эта чем-то похожа на Машу, жену Кирилла. И в её голосе нет никаких иголок. Наверное, ей можно доверять.
Они спустились по деревянной некрашеной, чисто выскобленной лестнице, довольно узкой, но удобной. Внизу оказался такой же коридор, как и наверху, но с намного более высоким потолком. И дверей в нём было меньше. Широких, двустворчатых, высоких. С красивой резьбой и бронзовыми ручками. Словно в старом особняке. А вот окна оказались совсем необычными. Ина привыкла, что окна бывают или прямоугольными, или с арками – обычными или
Рассмотреть окна подробнее не удалось. Ула повела их почти в самый конец коридора. Ина сообразила, что это получается правый угол буквы «П», а они, значит, были в левой «ножке» этой буквы. Интересно, там, где её комната, – это левое или правое крыло? Потому что непонятно, как считать – стоя лицом к зданию или спиной. Если лицом, то левое, а если спиной – правое.
Они вошли в распахнутые двери, из-за которых доносились детские голоса и пахло чем-то вкусным. Это была столовая. Почти такая же, как в одном из лагерей, в котором однажды отдыхала Ина. Не с отдельными столиками, а с длинными столами, вдоль которых стояли скамейки без спинок. По краям чисто выскобленных, без скатертей или салфеток, столов белели слегка смятые полотенца, наверное, чтобы затереть пролитое, если что.
За столами сидели дети. Все темноволосые и темноглазые, но с правильными европейскими лицами. Лет по десять самое большое. Девочки одеты точно так же, как она и Ари, мальчики – в зелёные рубашки навыпуск с жёлтыми поясами-кушачками, и зелёные штаны, заправленные в жёлтые гетры. Одежда очень напоминала средневековые картинки. Но при этом не походило ни на что, что видела Ина. Похоже, но другое.
Некоторые дети разносили на подносах нарезанный хлеб, другие помогали взрослым женщинам, разливавшим по мискам похлёбку. В конце зала виднелся проём с подъёмником. Удобно. Готовят внизу, а по лестнице носить не нужно. И посуду потом в подъёмник поставить просто.
Разливавшие похлёбку женщины носили серые платья и белые фартуки и косынки. Наверное, это форма прислуги. А у учительниц и учителей – в зале были и мужчины – одежда синяя. Только у мужчин башмаки немного другие – с невысоким кожаным каблуком и затягивающимися вокруг щиколоток шнурками, которые потом ещё и гетры обвивают, завязываясь почти под коленями. Поверх рубах длинные, до середины бедра, куртки без пуговиц, с завязками на левом боку, как у халата, но плотно обтягивающие грудь. Вместо кушаков кожаные пояса с сумками. А у учительниц сумки суконные, вышитые.
Когда Ула ввела девочек, ребятишки обернулись и уставились на Ину любопытными чёрными и карими глазами. Потом по столовой зашелестело: «Голубые, у неё глаза голубые. Чур меня!»
Ина поняла. Ведь и сама слышала выражение «врёт на голубом глазу», и «дурной глаз». У многих народов голубые глаза считаются признаком колдунов или умеющих наводить порчу. И амулеты в сувенирных лавках продают – синие шарики или кругляшки с белым пятнышком и чёрной точкой. Многие их считают просто украшением или «павлиньим глазом». Ина, заинтересовавшись восточными сказками, нашла, что это на самом деле оберег от «голубого глаза». И даже попросила родителей купить ей такой. Забавно было носить оберег от голубого глаза, если сама голубоглазая.
– Познакомьтесь с Иной. Она будет учиться вместе с нами. Ина, садись вот сюда. Тебе тут будет удобнее. Ари, иди на своё место.
Ина послушно села за стол старших ребят, совсем рядом со столом учителей. Молча съела миску похлёбки – крупяной с мясом, вкусной и сытной. И снова осмотрела столовую. Дети ели быстро и не баловались. Не боялись наказания – это Ина бы заметила, – просто не баловались. С уважением относились к еде, особенно к хлебу. Ина это тоже поняла. Играть едой – занятие излишне благополучных людей. Которые не знают, как еда достаётся. А эти дети – сироты. И не в нашем мире. Они отлично понимали, что такое – вырастить зерно. И потом испечь хлеб.
– Ина, пойдём со мной, – ласково положила ей руку на плечо Ула. – Нам надо поговорить.
***
В комнате Улы, расположенной на втором этаже, но в том же крыле, что и спальня Ины, и почти также скромно обставленной, наставница пригласила Ину сесть на один из трёх стоявших у стола стульев, сама села рядом.
– Ты молодец, что так спокойно себя ведёшь. Тебе очень тяжело, я понимаю. Ты ещё утром была дома, на Земле. Я немного знаю об этом. Но произошло что-то, что перенесло тебя сюда. Я не знаю, что.
Ину кольнула тоненькая иголочка. Ула знала. Или? Нет, знала. Не хотела говорить, но и не врала. Что-то среднее. Она была искренне доброй. И при этом верила в то, что тут надо соврать.
Ула же продолжала:
– Ты оказалась у нас очень вовремя. Если бы это произошло на час позже, мы бы не знали, что с тобой происходит, откуда ты вообще. Но тогда у нас была сама ак-вирана Каррин. Она и основала эту школу, три года назад. Она знает, что бывают дети из других миров, и как с ними обращаться, как им помочь. Если бы не она, ты бы долго болела. Она дала тебе лекарство, чтобы снять паралич. И сказала, что у тебя большой дар. Тебе надо учиться. И тогда, возможно, тебе удастся вернуться домой. Но это, к сожалению, будет нескоро.
Ина поняла, когда Ула врёт. Точнее, верит тому, что говорит, но говорит неправду. Это было только когда она упоминала ак-вирану. У неё тогда менялось лицо. Становилось восторженно-бездумным. Как будто она говорит о том, кого безумно любит. Так иногда матери говорят о маленьких детях. Или фанатики – о руководителях сект. Но Ула точно не фанатичка. Наверное, так её зачаровала та ак-вирана. Ведь если это волшебный мир, то и чары есть.
– Ты пока будешь жить здесь. У нас хорошие учителя, добрые. Ты научишься многому. Ак-вирана говорит, что у тебя дар, но какой – пока неизвестно. Может, и несколько. – Ула теперь врала осознанно. Она знала, какой дар у Ины. И не говорила этого. Значит, дар какой-то такой, который может и помочь этой ак-виране, и навредить ей. Надо скорее понять, что это за дар и как им пользоваться.
– Ты много знаешь о своём мире, о Земле. Не могла бы ты помогать нам с уроками? – мягко спросила Ула. – С тем, что одинаково у вас и у нас. С математикой, например. Мы не всегда успеваем, учителей пока не хватает. Учителя по дару есть, а вот по обычным знаниям – не все. И по другим мирам. Особенно по Земле. Но это не сейчас, а осенью. Сейчас нам бы с арифметикой справиться.
– Хорошо, – согласилась Ина. – Если вы объясните. Но я мало что знаю. Я только в девятом классе.
Ула стала объяснять, что нужно совсем простое – основы арифметики, правописание – она не говорила «русский язык» и Ина понимала, почему, ведь они называли себя иначе и совсем не были русскими. Даже простая физкультура была бы полезна. Школа эта совсем новая, раньше такого во всём мире не было, ак-вираны Каррин первые, кто такое придумал и дал деньги. И такое хорошее здание они дали, и прислугу. И еду очень хорошую дают. Ак-вирана каждые три месяца приезжает, чтобы самой всё проверить. Или ак-виран, но это реже. У него другая школа есть, почти такая же, но только для мальчиков. А ак-вирана заботится о тех, у кого есть дар. И хочет, чтобы их мир стал таким же богатым и удобным, как Срединный.