Коричневый Предел. Там, где зимуют раки
Шрифт:
— Это твои проблемы! У меня теперь своих хватает! Изида пострадала, и теперь ведьмы обозлились на весь русалочий род!
— Но они же сами согласились? — удивилась дракона.
— Ну, согласились, — уже более спокойней ответил король, — только винят во всём меня. Их не поймёшь… Так что давай забудем о твоей второй просьбе, и разойдёмся мирно.
Шторм стих так же резко, как и начался. Король на прощание махнул рукой и уплыл, не дожидаясь ответа драконы. Отказ Матиуша в помощи и послужил ещё одним поводом отправиться на Арлил. После всего случившегося, у драконы была одна-единственная цель — вернуть Найяр. Именно её, а не другого Хранителя.
Утро началось с дикой головной боли. Ещё не до конца проснувшись, я в полной мере ощутила всю её прелесть. Осознание того, что сегодня суббота, немного успокаивало — нет необходимости в таком состоянии идти на работу. Открыв глаза, я увидела Анну Ивановну, лежащую на кровати без сознания. Моё же тело находилось на полу, возле этой кровати. Значит, мы провели всю ночь в отключке, после того как… Вчерашний вечер я помнила хорошо: истерику Степаниды, её угрозы в мой адрес, как я размахивала ножом, и странную реакцию моей крови на слёзы Анны Ивановны. Интересно, что произошло? Лишь бы с соседкой всё в порядке было!
Встав с трудом на колени, я проверила пульс у Анны Ивановны. Слава Богу — жива. Без сознания, но жива. Это обнадёживает.
«Да спит она, — сказал Меч, — сном младенца. Прислушайся к дыханию — ровное, спокойное. Через час проснётся как огурчик, вот увидишь».
«Точно? Может скорую вызвать?»
«Нет необходимости. Или ты мне не веришь?»
«Чего же мне тогда так лихо?» — я поднялась на ноги и прижала ладонь ко лбу.
«Анальгин выпей, и всё пройдёт», — посоветовал Феликс.
Аптечка лежала на столе, где её вчера и оставила Анна Ивановна. Покопавшись в ней, я отыскала цитрамон. Анальгин, конечно же лучше, он мне от всего помогает, но и на этом спасибо. Выйдя в коридор нетвёрдой походкой, я отправилась на кухню за водой. В это время раздался звонок в дверь. Кого ещё там нелёгкая принесла с утра пораньше? Часы на стене показывали начало первого. Не кисло…
Развернувшись с половины пути до кухни, я пошла открывать. Таблетка цитрамона лежала у меня в кулаке. Не удосужившись посмотреть в глазок, я распахнула дверь. На пороге стоял милиционер, а за спиной его суетилась Степанида.
— Вот, товарищ капитан, это она мне угрожала, — тётка тыкала в мою сторону толстым пальцем.
Милиционер поморщился, словно от зубной боли:
— Лейтенант, я уже повторял, гражданочка, я — лейтенант.
— Ну да, товарищ капитан, я и говорю — лейтенант, — как ни в чём не бывало, ответила Степанида.
На лице несчастного стража порядка отразилось желание стукнуть тётку по голове чем-нибудь тяжёлым, но положение не позволяло. Парню на вид лет двадцать пять, высокий, не красавец, но и уродцем не назовёшь.
— Лейтенант Прохоров, ваш новый участковый, — представился блюститель закона, — Разрешите пойти?
Я отошла в сторону, широко открыв дверь:
— Пожалуйста…
Следом за участковым в квартиру проскользнула Степанида.
— Я так понимаю, Скворцова Нина Александровна? — ледяным тоном спросил лейтенант.
— Она, это, она, — затараторила дочь Анны Ивановны.
— Гражданочка, будьте так любезны, заткнитесь пожалуйста, — рыкнул в ответ участковый.
Степанида, не ожидая такого, ойкнула и схватилась рукой за сердце. Я хихикнула.
— Зря смеётесь, Нина Александровна, к нам поступило заявление от гражданки Упырёвой Степаниды Трофимовны, что вы вчера вечером напали на неё с ножом. Нанесли телесные повреждения и оскорбляли её. Это так, гражданка Скворцова?
«Допрыгалась, милочка, говорил я тебе — незачем было ножом размахивать, — запричитал Меч, — Теперь вот посадят тебя…»
«Типун тебе на язык!» — по спине прополз холодок.
— Врёт она всё, никаких повреждений я ей не причиняла, — во мне всё кипело от ярости.
— Это я вру?! — лицо Степаниды стало пунцовым, — А кто в комнате у моей матери схватил нож и стал размахивать им, кто? Пушкин?
— Это так? — участковый окинул меня колючим взглядом.
Я молча смотрела в пол.
— Так?! Вы знаете, что согласно статье двести тринадцать, часть первая, пункт «а», вам грозит срок до семи лет лишения свободы?
Участковый говорил это таким тоном, что мне показалось — он наслаждается. Своей властью, положением и тем, что я ничего не могу сделать. Мы же с ним почти ровесники, неужели ему доставит удовольствие засадить меня за решётку?
«При чём тут возраст, Нин? Властолюбец, он в любом возрасте — властолюбец», — вздохнул Феликс.
— Но я… — мне не хотелось отрывать взгляд от пола.
— Вы говорите, что это произошло в комнате вашей матери? — повернувшись к Степаниде, спросил лейтенант Прохоров.
— Да, совершенно верно. Я к маме в гости пришла, о здоровье её узнать, ей лет вон уже сколько, болеет она, не встаёт с кровати, и с головой у неё проблемы, — на ходу стала сочинять та, — А тут эта ненормальная в комнату влетела, нож схватила и на меня кинулась…
— Это так?! — рявкнул на меня участковый.
— Нет, не так! Врёт всё Стешка.
В дверях своей комнаты появилась Анна Ивановна и оперлась рукой о косяк. Она стояла гордо подняв голову, с презрением смотря на дочь. Её осанка излучала уверенность и силу, крепость духа и здоровье тела.
— Вы кто? — спросил Прохоров.
— Миронова Анна Ивановна, та самая больная и тронутая умом мать гражданки Упырёвой.
Участковый изменился в лице. Такого поворота событий он не ожидал.