Коридор в 1937-й год
Шрифт:
Решение пришло в голову Артёма мгновенно. Он оглядел двор, скользнул взглядом по поблескивавшим на солнце стеклам окон… Кажется, все спокойно. Никто за ним не подсматривает. Артём вылез из кустов, неторопливым шагом пошел к одежде. Вроде как идет себе человек по своим делам, никого не трогает. Такая видимость была как бы оболочка, на самом деле внутри у него все дрожало. Никогда в жизни он не делал того, что задумал осуществить сейчас. Эх, жизнь-жестянка!
Артем протянул руку к юбке, всеми молекулами своего тела ожидая окрика.
Нет, по-прежнему было тихо. Если не считать, что птицы вдруг как нарочно запели громче обычного. А может, были подкормлены милицией и вели свою опасную службу: следили за строгим соблюдением закона гражданами страны?
Артём торопливо дернул юбку на себя. Две деревянные прищепки, державшие ее на веревке, разлетелись в разные стороны, словно вспугнутые мухи со вкусного лакомства. Одна из них щелкнула по деревянной опоре, нарушив обычную тишину. Слегка нарушив. Но для парня это был как гром среди ясного неба: он испуганно стрельнул глазами по сторонам. Во второй раз – когда снимал жакет и платок – поступил благоразумнее: отцепил сначала прищепки, которые держали на веревке одежду. Механически сунул их в карманы джинсов. Смотал одежду вместе, в гигантский клубок и, уже не глядя по сторонам, бросился в знакомые кусты.
Там он натянул на себя широкую юбку. Та не желала менять «хозяйку» и норовила свалиться с тонкой талии Артёма.
– Не женщина, а бронепоезд! – пробурчал Артём, снимая ремень с джинсов и затягивая его на своей талии поверх этого полузанавеса, полупарашюта.
В гигантских размерах юбки неожиданно нашелся плюс: низ брюк был не виден. Но Артём перестраховался: применив усилие, закатал грубую ткань на один подгиб вверх. Больше бы у него и не получилось – джинсовый материал не очень податливый на такие преобразования.
Надеть жакет проблем не составило. Он был просторным, как будто его шили сразу на двоих человек – неразлучных близнецов. А вот с платком опять пришлось повозиться. Артём со школы играл в самодеятельности и не раз изображал старушек. Но ему всегда помогали девчонки надеть на голову это изобретение швейного мастерства. К тому же, платок нужно было накрутить на голову без зеркала, да так, чтобы спрятать выросшую за ночь щетину на щеках. К счастью, (впервые в жизни Артём подумал, что это – «к счастью»), борода у него росла светлая, прямо сказать, белобрысая, и не придавала ему нисколько мужественности. Поэтому молодой человек однажды решил для себя, что он из породы «вечно безбородых мужчин», и растительность на подбородке ему противопоказана. Но сейчас эта, хм…, особенность была ему на руку: пару-тройку дней никто не заметит мужской щетины на подбородке.
Два-три дня! Бог мой! Неужели он уже готов застрять здесь надолго? Но что делать? Как выбраться из создавшейся ситуации? Как попасть обратно, в родное, милое сердцу настоящее? Надо подумать об этом, когда он наконец окажется в совершенно безопасном месте.
Мысли Артёма путались: то возвращались к одежде, в которой ему сейчас предстоит выйти в люди, то пытались проанализировать ситуацию, в которой он оказался.
Наконец, одевшись, он выскочил из кустов. Надо было торопиться, пока двор пуст. Парень направился по тропинке туда, где обозначился просвет между двумя домами. Из-за кустов, с того места, где находился Артем, была видна проезжая часть с периодически мелькавшими машинами.
Вдруг в проходе появилась женщина: крупная, статная, высокая. Особа, как корабль, шла с высоко поднятой головой навстречу Артёму. В ее руке висела авоська, сквозь веревочные бока которой проглядывала картошка.
«Женщина-броненосец!» – восхитился про себя парень. И тут же с ужасом подумал, что, возможно, навстречу ему сейчас плывет хозяйка надетой на него одежды.
Артём, на полусогнутых от весьма щекотливой ситуации ногах, заспешил вперед, не глядя на женщину. Однако краем глаза увидел, что та остановилась за несколько шагов от него. Ему уж очень не хотелось смотреть в лицо опасности, но – сами знаете, как случается: не хочешь смотреть, а смотрится…
Глаза их встретились, и Артём невольно вздрогнул: такая не только коня на скаку, поезд на полном ходу остановит! А уж в горящую избу, наверно, каждый день тренируется, входит. Может, и работает где-нибудь в пожарке.
Женщина, насупив лохматые бровки, буравила Артема взглядом. Больше не самого парня, а одежду, в которую обстоятельства заставили его облачиться.
Похоже на то, что мысль в ее голове наконец сформулировалась.
– Это что, тетка, ты в мою одежду вырядилась? – прогремел голос, а кулак, свободный от авоськи, уперся в бок. Кулак, размером чуть меньше головы Артёма.
– Что вы себе напридумывали, мадам? – Артем забыл изменить голос на женский и откликнулся мужским. Впрочем, они бы с этой теткой на досуге (и не при таком раскладе событий) вполне могли посоревноваться, чей голос звучит грубее.
Глаза «мадам» стали стремительно увеличиваться в размерах. И это было противоположно тому, как сжималось от предчувствия неприятностей бедное сердечко Артема…
Глава 26. Девушка из Сашиного будущего. Вход в настоящее
…- Как же это возможно?!
Рита сидела в беседке на старом деревянном, сильно облупившемся полу, обхватив коленки руками. Строение находилось в глубине заросшего сада. Хотя теперь уже трудно было понять: сада или, может, леса, потому что вокруг росли тонкие березки, среди которых проклевывались маленькие ели – предвестники гибели в пока отдаленном будущем лиственных деревьев.
…Когда у Риты закружилась голова, они никуда и ни на каком трамвае не поехали. Саша решительно подхватил ее под руку и увел в этот лесок, находившийся в нескольких шагах от остановки, где их приняла под свою крышу старенькая, забытая всеми, беседка.
Рита молчала, пытаясь осознать невозможное: она – в прошлом. Невероятно! Но факты, которых вокруг было хоть отбавляй, давили на мозги и заставляли принять их.
– Какой сегодня месяц? – тихо спросила Рита.
– Сентябрь, – отозвался Саша.
«Все правильно! – подумала Рита с осторожной радостью. – Вчера было 11 сентября, сегодня двенадцатое. Логично!»
Но что-то продолжало буравить мозг, заставляло задать еще один, уточняющий, вопрос:
– А год? Ты уверен, что 1937-ой?