Корни сталинского большевизма
Шрифт:
Таким образом, «ленинградцы» во власти – это группа выходцев из никонианской среды. Знаменательно, что противостояние в большевистских верхах разворачивается между ними и так называемой «староверческой партией», возглавляемой Г. М. Маленковым. После устранения инородческого фактора именно это противостояние определяет политический расклад. Удивительная запрограммированность отечественной истории: соперничество двух ветвей православия воспроизвелось уже вне религиозного контекста, в совершенно другой идеологической проекции! Под этим знаком прошло целое десятилетие, с 1939 по 1949 год. Борьба шла с переменным успехом, поскольку Сталин благоволил то к одним, то к другим.
В 1946 году удача оказалась на стороне «ленинградцев»: они смогли добиться ущемления Маленкова. В мае 1946-го он лишился поста секретаря ЦК и был выведен из состава секретариата Центрального Комитета. На него, как куратора авиационной промышленности, возлагалась ответственность за недоработки в отрасли (выпуск и приемка недоброкачественных самолетов). Жданов становится практически первым заместителем Сталина. Наряду с вождем он подписывает совместные постановления ЦК и Совета министров, возглавляет все мыслимые и немыслимые комиссии и комитеты. Как отмечал позже Молотов, «Сталин Жданова больше всех ценил» [1187] . Масштабным делом «ленинградской группы» явилась подготовка новой программы ВКП(б). Ее отличала социальная ориентированность; среди задач назывались усиление отраслей, производящих предметы народного потребления (особое внимание уделялось массовому производству автомобилей), ликвидация жилищной нужды (каждому трудящемуся – отдельную комнату) [1188] . Развивались идеи перерастания диктатуры пролетариата в общенародное государство. Не был обойден и принцип выборности руководителей, который обсуждался еще в преддверии принятия Конституции 1936 года [1189] .
1187
Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. С. 322.
1188
Проект программы ВКП(б) // РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 476. Л. 144, 46, 39.
1189
Там же. Л. 90. 25–28.
Сегодня симпатии исследователей целиком на стороне «ленинградской группы». Считается, что она питалась «соками робко возрождавшегося после войны российского самосознания и, так безжалостно обрубленная с древа национальной государственности, могла бы в перспективе стать для страны весьма плодоносной» [1190] . Перед нами все тот же стереотип: пробивавшим себе дорогу русским силам противостоят некие антирусские силы из окружения вождя. Мол, теперь, после войны они нанесли непоправимый удар по национальным кадрам [1191] . И кто же выиграл от этой развязки? Да те якобы «антирусские» элементы, кто в первую очередь олицетворял индустриальное могущество СССР, кто, не жалея сил, укреплял обороноспособность страны. Укреплял потому, что она всегда оставалась для них и их предков – родиной. Заметим: внимание к староверческим корням важно не только с научной, но и с политической точки зрения: благодаря этому складывается, по сути, новое понимание того, откуда следует вести свою родословную современным патриотам России.
1190
Костырченко Г. В. Тайная политика Сталина. Война и антисемитизм. – М., 2003. С. 289.
1191
Одним из бенефициаров «ленинградского дела» называют Л. П. Берию. Конечно, это недалеко от истины. Тем не менее, следует понимать, что Берия вместе со своим кавказским выводком не олицетворял какое-либо идейное течение во власти. Ему-то как раз русское начало, как, собственно, и всякое другое, было глубоко безразлично. На наш взгляд, этим объясняется его быстрое устранение после смерти вождя. Берия никому не был нужен, но при этом представлял опасность, а поэтому участвовать в раскладах без Сталина никак не мог.
И далеко не случайно в послевоенных условиях, когда СССР приобрел статус «сверхдержавы», Сталин встал на сторону именно «староверческих кадров». Их индустриальнооборонная состоятельность оказалась более востребованной, чем пропаганда с агитацией, подготовка красивых программ, составление правильных планов и т. д. Кроме того, было бы несправедливо изображать лидеров «ленинградцев» невинными жертвами. Хорошо известно, сколько неприятностей доставил Жданов советской творческой интеллигенции, организуя целенаправленную травлю лучших ее представителей. Вознесенский отличался редкостным высокомерием, что отмечал даже Сталин [1192] . К тому же «ленинградцы» погрязли в семейственности: дочь Кузнецова вышла замуж за сына А. И. Микояна; жены Вознесенского и Косыгина состояли в родстве [1193] . Родной брат Вознесенского стал министром просвещения РСФСР. Сам Жданов двигал наверх брата своей жены А. С. Щербакова, ставшего в последствии ни много ни мало первым секретарем Московской парторганизации [1194] . Пристроил своего сына на руководящую должность в Отдел науки ЦК ВКП(б), под крыло Кузнецова [1195] . Выходцы из староверия демонстрировали в этом смысле гораздо большую сдержанность. Максимум, что можно у них выявить – это случаи бытового характера. Например, нарком Д. Ф. Устинов в апреле 1948 года требовал оставить старую квартиру, с которой он съезжал, за тещей, до этого все время проживавшей с ним [1196] . Что-то подсказывает, если деятели «ленинградской группы» вышли победителями и заполучили бы после смерти Сталина бразды правления страной, они развернулись во всю семейно-родственную прыть. Но эта миссия выпала не им, а другим кадрам, о которых и пойдет речь ниже.
1192
Микоян А. И. Так было. – М., 1999. С. 559.
1193
Рыбас С. Московские против питерских. Ленинградское дело Сталина. С. 164.
1194
Там же. С. 34.
1195
Жданов Ю. А. Взгляд в прошлое. Воспоминания очевидца. С. 183.
1196
РГАСПИ. Ф. 82, Оп. 2. Д. 645. Л. 83.
Поражение «ленинградской группы» усилило «староверческую партию» во власти. Теперь правой рукой вождя становится Маленков; укрепляются Булганин, Первухин, Сабуров, Малышев и др.; фактически в их руках находится реальное управление всей экономикой страны. Реорганизация верхушки на XIX съезде партии, расширившей состав президиума ЦК, не поколебала их положения. Эти перемены были нацелены на постепенное вытеснение Молотова и Микояна, которых Сталин уже перестал воспринимать как соратников, а также одиозного Берии, в глубине души намеревавшегося «сорвать банк» и предстать в образе сталинского наследника [1197] . Как известно, смерть вождя способствовала восстановлению их положения (правда, Берии хватило ненадолго: через четыре месяца, к общему облегчению коллег по президиуму ЦК, его не стало). А через некоторое время прояснилась и главная интрига изменившейся обстановки в верхах: «староверческой партии» технократов, руководивших правительством СССР (после Сталина Маленков стал председателем Совмина), вызов бросили функционеры Центрального Комитета. Причем у партийного аппарата неожиданно появился свой вожак – Никита Хрущев, которому после дележа сталинского наследства достался пост первого секретаря ЦК КПСС. Тогда эта позиция не являлась ведущей. Партия была, как говорили, «не на хозяйстве»; реальные рычаги управления концентрировались в Совете Министров. Возглавив ЦК, Хрущев начинает активно оспаривать у Совмина право солировать в экономике, апеллируя к ленинским традициям, попранным Сталиным. Он неустанно повторяет: только партия должна быть центром принятия любых хозяйственных решений. Начавшиеся столкновения в верхах происходят именно на этой почве. Кроме того, Хрущеву удалось зафиксировать лидерство в рамках партийного аппарата, и здесь он опирается на одну из сильных парторганизаций – украинскую. В этой крупнейшей после РСФСР республике скопилось немало кадров, жаждущих попасть на вершину власти. Вообще-то, Хрущев не считался среди них признанным вожаком; в качестве руководителя он появился в этих краях только в 1938 году, в разгар борьбы с «врагами народа». В 1949-м его вновь отзывают в Москву, к тому же около четырех лет его украинской эпопеи фактически вычеркнула война. Однако пост первого секретаря ЦК позволял проявить себя, чем Хрущев и воспользовался. 19 февраля 1954 года он делает поистине царский жест: по его настойчивой инициативе в честь 300-летия присоединения Украины к России этой республике передается Крым. Восторг украинской элиты вообразить несложно. В итоге на Хрущева начинают ориентироваться местные кадры.
1197
Пыжиков А. В. Хрущевская «оттепель». – М., 2002. С. 38–39.
Подчеркнем, что позиции украинцев в большевистской элите были весьма слабы. Они не находились даже у руля республиканской компартии. ЦК КП(У) в 20-е возглавлял Л. М. Каганович, в 30-е поляк из рабочих С. В. Косиор, а «смотрящим» по республике был сталинский эмиссар из политбюро ЦК ВКП(б) П. П. Постышев – выходец из русской старообрядческой среды промышленного Иваново-Вознесенска. Да и на всесоюзном уровне коренные украинцы не могли похвастаться сколько-нибудь значимым присутствием. Пожалуй, наиболее видным представителем республики можно назвать наркома финансов СССР Гринько, репрессированного в 1937 году (до этого его подпись украшала советские купюры достоинством в 1,3 и 5 рублей), да быстро отставленного Тимошенко, промелькнувшего на посту министра обороны. После Великой Отечественной войны ситуация не многим изменилась. Сталин с известной подозрительностью относился к украинским кадрам. К примеру, его смущала та легкость, с которой немецко-фашистские войска овладели обширным регионом. Все указывало, что большинство местного населения скорее не ввязывалось в борьбу с захватчиками (очагом сопротивления стал все тот же Донбасс). К концу жизни Сталина в правительстве, насчитывающем свыше пятидесяти министров, украинцами являлись лишь шестеро.
Поскольку украинцы не пользовались большим спросом в правительственных структурах, то первый секретарь начинает пропихивать их куда только можно, особенно, разумеется, по партийной линии. Именно Хрущеву обязан карьерой незабвенный землемер Л. И. Брежнев, у которого до московского этапа жизни в паспорте красовалась запись «украинец». Хрущев, еще будучи «на республике», выдвигает этого подающего надежды деятеля первым секретарем Запорожского, а затем Днепропетровского обкомов партии. С 1950 года тот возглавляет Молдавскую парторганизацию и на XIX съезде ВКП(б) включается в расширенный президиум ЦК. Правда, после смерти Сталина Брежнева задвигают, и он даже просится обратно в родные пенаты – на Украину. Но Хрущев перебрасывает своего протеже в Казахстан, а вскоре переводит под свое крыло в Центральный Комитет, где сосредотачиваются преданные ему кадры. Хрущев способствовал также возвышению Н. В. Подгорного, А. И. Кириченко, А. П. Кириленко и др. Если поначалу все они циркулировали внутри украинской номенклатуры, то после 1953 года устремились за пределы республики. Например, Кириленко в 1955–1962 годах поработал на посту первого секретаря Свердловского обкома, привечая все тех же украинцев. Так, первым секретарем Нижнетагильского горкома, вторым секретарем Свердловского обкома при его поддержке становится уроженец Черниговщины В. И. Довгопол, приехавший до войны на Урал для учебы и маявшийся по различным предприятиям региона. А местного комсомольского функционера Ф. Т. Ермаша Кириленко подтягивает сначала в обком партии, а потом берет с собой в ЦК, и в итоге тот оказывается в кресле председателя комитета по кинематографии СССР. Пример с Кириленко довольно типичный: украинцы появляются во главе крупных парторганизаций, не имеющих никакого отношения к республике. Так, А. В. Коваленко из-под Полтавы после мытарств на родине оседает первым секретарем Белгородского, а затем Оренбургского обкома, а уроженец Харьковской губернии В. И. Контоп с 1956 года более чем на четверть века задерживается в руководстве Московской области (с 1963-го – первый секретарь). В Целиноградском обкоме Казахстана долгие годы работает В. П. Демиденко. Украинские кадры заполняют и центральные органы власти, причем с прицелом на дальнейшее повышение. К примеру, крестьянин из-под Киева П. С. Непорожный, в 1959 году перебравшийся в Москву с должности заместителя председателя Совмина Украины, сначала занимает пост первого заместителя союзного Министерства строительства электростанций, а спустя три года становится министром энергетики и электрификации. Взлетает и глава Госплана Украины в 1950–1952 годах В. Ф. Гарбузов; с 1953-го он уже в Москве в качестве первого заместителя министра финансов СССР, а с 1960-го – министр. Позаботился Хрущев и еще об одной «яркой» личности. В делегацию, сопровождавшую его в 1959 году в поездке по США, входил сын харьковского инженера Н. А. Тихонов. Он приглянулся советскому лидеру и в 1961 году был избран кандидатом в члены ЦК КПСС. Вскоре Тихонов становится первым заместителем Госплана СССР; при Брежневе он уже заместитель председателя Совмина, а после смерти Косыгина (1980) занимает его место. Подтягиваются украинские кадры и на самую вершину Министерства обороны. В 1956 году с Дальнего Востока на пост замминистра перемещается Р. Я. Малиновский; после изгнания Г. К. Жукова он становится у руля военного ведомства. Вслед за ним из группировки советских войск в ГДР вызван закадычный брежневский друг А. А. Гречко; с 1957 года он – первый заместитель МО СССР (с 1967 года, после смерти Малиновского, возглавляет министерство).
Как мы сказали, украинское «нашествие» происходило под знаменем тотального усиления партийного аппарата. И все же, главным был, конечно, вопрос о культе личности Сталина. От того, как советское общество приспособится к новому состоянию, зависело дальнейшее развитие страны. Уже в 1953 году, то есть сразу после смерти вождя, «староверческая партия» наметила способ выхода из этой непростой ситуации. Имя и образ Сталина продолжали присутствовать в публичном пространстве 1953–1955 годов. Однако до XX съезда были пересмотрены основные политические дела послевоенного времени, связанные с репрессиями, включая «ленинградское» [1198] . Набирали силу новые процессы во внешнеполитической сфере, в экономике, сельском хозяйстве и т. д. Иными словами, перемены происходили без привлечения внимания к вопросу о культе личности, в условиях которого страна прожила длительное время. Однако этот сценарий не устраивал Хрущева, так как он нуждался в ресурсах для борьбы за первенство. И он пошел на публичное развенчание Сталина; личные выгоды перевесили риски и негативные последствия этого шага. Знаменитый доклад XX съезду партии фактически расколол советское общество, однако Хрущев добился главного: выведя вопрос о культе личности в публичное пространство, он победил «староверческую партию», которая намеревалась решать эту проблему с минимальными издержками для общества. По нашему глубокому убеждению, действия Хрущева не просто неэффективны, они граничат с преступлением. В пользу такого вывода свидетельствует случай Дэн Сяопина, присутствовавшего на XX съезде в качестве члена китайской делегации. Оказавшись через два десятилетия перед подобным выбором, он не пошел по пути Хрущева, не решился раскалывать страну и устраивать политическое шоу по свержению «великого кормчего Мао». Фактически «Великий Дэн» использовал сценарий, который пытались реализовать Маленков, Булганин и др.
1198
XX съезд и его исторические реальности. – М., 1991. С. 30–32 (глава Н. А. Барсукова).
Хрущевский поступок во многом предопределил поражение «староверческой партии». Правда, Маленков еще в 1955 году был вынужден уступить должность председателя Совмина СССР, оставшись заместителем близкого ему Булганина. Но разгром «антипартийной группы» в июне 1957-го стал переломным моментом. Полем битвы явился пленум Центрального Комитета КПСС, превратившегося в хрущевскую вотчину, где большинство уже выступало за него. Причем Хрущев искусно привлек на свою сторону и двух видных членов «староверческой партии» – Н. М. Шверника и М. А. Суслова. Оба были сильно обижены на Маленкова за то, что после смерти Сталина он не позаботился о них должным образом. Шверник на посту председателя Верховного Совета СССР (он занимал его с 1946 года, после смерти М. И. Калинина) был заменен Ворошиловым и отправлен снова руководить профсоюзами. Хрущев же предложил ему пост главы Комитета партийного контроля при ЦК КПСС, на что Шверник сразу согласился. Суслову, уроженцу Хвалынского уезда Саратовской губернии (выходцу из спасова согласия) сам Сталин прочил большую карьеру, но после кончины вождя он оказался не у дел. На помощь опять-таки подоспел Хрущев, возвратив его в Президиум Центрального Комитета. Именно Суслову Хрущев поручил атаковать «антипартийную группу» на июньском пленуме ЦК. Любопытно, что тот не справился с поручением: по стенограмме заметно, с каким трудом он говорит. В результате Хрущев был вынужден перехватить инициативу, фактически прервав невнятное выступление Суслова [1199] . Итоги пленума зафиксировали смещение центра власти в сторону партийного аппарата. Если ранее в Президиуме ЦК из одиннадцати членов семеро были из руководства Совмина, то теперь в Президиуме, состоявшем из пятнадцати человек, десять, включая самого Хрущева, представляли партаппарат; из девяти кандидатов в члены Президиума таковых было семеро.
1199
Молотов, Маленков, Каганович. 1957. Стенограмма июньского пленума ЦК КПСС и другие документы. – М., 1998. С. 31–33.
1957–1960 годы – судьбоносный период советской истории. В это время из руководства была устранена практически вся «староверческая партия». Своих постов лишились Маленков, Булганин, Первухин, Сабуров, Зверев, Казаков, Бенедиктов, Малышев (умер), стареющий Ворошилов, а также Каганович и др. Именно после этой кадровой революции украинские кадры потоком хлынули на вершину власти. В отличие от устраненных руководителей, они строить ничего не жаждали: их привлекало общесоюзное «хозяйство», создаваемое преимущественно трудом русских. В этом нет ничего удивительного: на рубеже 1950-1960-х годов в элитах уже появились признаки разложения, а на некоторых советских окраинах оно шло полным ходом. Выдавливание из центра тех, кто ставил интересы государства превыше всего, не могло пройти бесследно. Например, Среднеазиатские республики целиком погрузились в коррупцию и разворовывание фондов, поступавших из Москвы [1200] . Однако, если партийные тузы Средней Азии или Закавказья расхищали то, что им доставалось, и никоим образом не претендовали на раздел общесоюзного пирога, то с украинскими деятелями дело обстояло сложнее. Правда, до поры до времени и они тоже не мечтали об этом, но Хрущев сделал невозможное возможным, и украинцы устремились к новым горизонтам. Эти люди руководствовались заботой о благополучии – собственном и родной им Украины. (Именно в такой последовательности! К сожалению, данное обстоятельство пока недостаточно осознано.) Да и своего благодетеля они никогда до конца не понимали. Помимо разных наклонностей [1201] , Хрущев обладал чертой, которая раздражала его украинских сподвижников: он страстно желал выглядеть архитектором коммунизма, заменив в этом качестве Сталина. Конечно, ничего, кроме недоумения, это не вызывало, поскольку для них стремление к общественному благу имело чисто ритуальный характер, а все, что не укладывалось в мещанскую прагматику, воспринималось как граничащее с идиотизмом. В конце концов, хрущевские выдвиженцы устали от его неугомонности и отправили строителя светлого завтра на отдых.
1200
См., например: Пыжиков А. В. Хрущевская «оттепель». С. 130–132.
1201
Хрущев кичился рабочим прошлым, позиционировал себя шахтером. Его коллеги часто иронизировали: мол, шахту, где в молодости героически трудился их патрон, никак не удается обнаружить.