Корну
Шрифт:
Через минуту дверь была открыта. Корнелий, баюкая на груди поврежденную руку, вышел в коридор и критически оглядел тупо ждущего Милована. Внутри шевельнулось недовольство собой. Неаккуратно получилось. Тело потеряло вид. На лбу Милована, там, где тот ударился об дверь, была здоровая ссадина. Из носа тянулись две подсыхающие бордовые струйки. Из-за поврежденной шеи голова постоянно клонилась налево… А ведь Миловану еще предстояло провести его через пост. Корнелий бросил ему мокрое полотенце, которое захватил из камеры. Тот тщательно стер кровь с лица, поднял упавшую во время удара фуражку и поглубже натянул ее на лоб. Наглухо
Глядя на Милована, он вспомнил здешние фильмы, которые смотрел на досуге, сидя в камере. В кино зомби обычно выглядели как полуразложившиеся покойники самого страшного вида. Чего только не придумают, чтобы позабавить обывателя… В жизни все, как всегда, было скучнее. Мертвое тело способно двигаться только до тех пор, пока в клетках сохраняется накопленная энергия. Та самая сила, что еще несколько дней после смерти заставляет отрастать ногти и пробиваться щетине. Смерть никогда не любила вмешательства в свои дела, и нужно огромное мастерство, чтобы на некоторое время приостановить ее влияние. Большой труд. Мастер мог заставить двигаться мертвеца до нескольких суток. Это требовало очень тонкой настройки. Приостановить окоченение членов, перераспределить потребление энергии, законсервировать нарастающие процессы разложения… Сейчас на все это не было времени. Милован продержится от силы несколько часов. Но этого должно быть вполне достаточно.
Лицо мертвеца после смерти расслабилось и оплыло. Корнелий положил ему руку на лоб и поиграл его лицевыми мышцами, собирая по памяти выражение лица покойного. Повинуясь невидимой связи, Милован начал корчить гримасы. Ага, поджатые губы… Морщинка на лбу и прищуренные глаза… Так, хорошо.
Милован повернулся и пошел на пост в конце коридора. Корнелий на некотором отдалении следовал за ним, внимательно оглядывая идущее впереди тело. Это не была походка Милована. У того всегда присутствовал очаг напряжения в плечевом отделе. Сейчас тело шло, полностью расслабив все неработающие мышцы. Корнелий снова подошел и подтянул нужные группы мышц. Хорошо. Вот теперь впереди шел настоящий Милован.
Корнелий остановился за углом, а Милован подошел к решетке, перегораживающей коридор. Поддерживать роль Милована в разговоре было несложно. Беспокоило другое. Милован не позавтракал с утра, теперь его тело чувствовало голод. Это очень осложняло управление. Корнелий чувствовал, как алчно Милован глядит на дежурного, как ему хочется вцепиться тому зубами в глотку. Наконец дежурный отпер решетку, и Корнелий едва удержал Милована.
Тело дежурного ему было нужно с минимумом повреждений.
А потом он пойдет на пост главного оператора.
Прапорщик тюремного надзора Волемир Новачек сидел перед центральным постом безопасности комплекса. Перед над ним нависала огромная консоль, увешанная десятками экранов, но на них он не смотрел. Новачек увлеченно рассматривал мужской журнал. Как раз сейчас он созерцал фотографию девушки, изогнувшейся на двойном развороте. Девушка была чертовски красива, в чем являла полную противоположность его жене… Новачек вздохнул и перевернул страницу.
В этот момент кто-то сдернул его руки назад и завел за спинку стула, а на лицо, перекрыв кислород, навалилось что-то плотное. Дергался Новачек недолго.
Корнелий сделал знак, и тело
Под его руками дернулся поднимающийся Новачек.
Доктор Себастьян Готлиб продвигался по узкому проходу в центре зала. Справа и слева от него стройными рядами стояли капсулы с прозрачными крышками. Под крышками в зеленоватом растворе плавали неподвижные мужские и женские тела.
Готлиб подходил к капсулам и осматривал показания на экранах. Его ассистент, Устин, шел рядом и фиксировал результаты осмотра в наладонный компьютер.
– Привет, малышка! – Устин подошел к очередной капсуле, наклонился и чмокнул запотевшее стекло, под которым угадывалось обнаженное женское тело. – Скучала без меня?
Готлиб улыбнулся, и осмотрел монитор. Все показания были в норме. Это здорово поднимало настроение, и он даже начал насвистывать веселенький мотивчик.
В этот момент дверь в конце зала открылась. Доктор повернулся на шум и увидел вошедшего в зал охранника. Он его узнал, это был Репех, который должен был сегодня стоять на посту перед дверью в зону ограниченного допуска.
– Это еще что такое? – недоуменно пробормотал он, повернувшись к Устину. – Охране нельзя сюда заходить…
– Я сейчас все выясню, – пообещал Устин.
Ассистент повернулся и поспешил навстречу охраннику.
– Эй! Ты что, совсем ополоумел? – закричал он издали. – Это запретная зона! Тебе сюда нельзя!
Охранник молча шел навстречу ассистенту.
– Ты что, не слышишь? Олух! Я с тобой разговариваю!
Охранник достал из кобуры пистолет, щелкнул предохранитель.
– Эй, ты что?.. Устин остановился, испуганно глядя на охранника.
Грохнул выстрел, Устина отбросило на одну из капсул и он начал медленно сползать вниз. Готлиб заворожено смотрел, как охранник подошел к ассистенту и выстрелил еще несколько раз. Пули пробили тело ассистента насквозь, попали в капсулу и вдребезги разнесли стекло. Запиликал тревожный датчик. Этот звук привел Готлиба в чувство. Он медленно повернулся и неуклюже побежал от охранника, всей спиной чувствуя, как его сейчас догонит пуля.
Охранник прицелился в обтянутую белым халатом спину, но потом склонил голову, прислушиваясь к чему-то в себе, и опустил пистолет. Дверь за его спиной щелкнула, и в зал вошел Корнелий. За ним еще двое охранников, сгорбившись, тащили бочки с горючим материалом.
Корнелий поглядел на кисть левой руки. Мизинец встал на место, рука уже почти зажила, но теперь ужасно зудела, и это было, пожалуй, не менее дискомфортно, чем боль.
Он вздохнул и двинулся по проходу.
Готлиб влетел в комнату и хлопнул по кнопке замка. Тяжелая дверь с глухим чмоком встала на место. Он запер дверь рычагом ручной блокировки и прислонился к ней, тяжело дыша, стараясь подавить панику и унять противную дрожь в коленках. Лоб жгла едкая испарина, он уже не помнил, когда в последний раз так бегал. Сидячий образ жизни… Тяжелая капля выскочила из-под волос и побежала по лицу. Готлиб вытер ее рукавом и лихорадочно осмотрелся.