Король Алекс
Шрифт:
— младенец жив! — взвизгнула Абигейл.
Я рассмеялся. Быстро же тетушка оправилась…
— Алетар Раденор не был подлецом. А потому… Будь этот младенец взрослым и реши он претендовать на чужой трон — он бы сгорел. Он же — дитя. Невинное дитя, в котором нет ни капли королевской крови. Так ведь, тетушка? Потому-то и сгорел ваш отец. И сгорит ваш брат, если попытается провозгласить маленького Руди — королем. Любой сгорит так же…
— не верю!
Опа! А это кто?
Из толпы Шартрезов вырвался какой-то сопляк примерно моих лет.
— Я,
Второй столб пламени прогорел еще быстрее первого. Я ухмыльнулся.
— Служитель, была ли кем-то из находящихся в зале применена магия?
Служитель, который в этот раз перенес все полегче, повел руками.
— Я свидетельствую, что магии не применялось.
— Маркиз Шартрез? — атакую я. — Так чей это ребенок? Короля?
— Молчи! — зашипела Абигейл. Зря она это….
— Тетушка, вы хотите сказать, что изменили дядюшке, прижили ребенка от другого мужчины и собирались возвести его на трон королей Раденора?! Восхитительно!
— Это ребенок Рудольфа!
— В нем нет ни капли королевской крови, — спокойно отвечаю я. — Я могу предоставить свою кровь для сравнения любому магу жизни. Но полагаю, после сегодняшнего, это не имеет значения. Раденор не признает этого малыша своим королем, а любой, кто рискнет его короновать — кончит так же.
Две кучки костей были чрезвычайно убедительным аргументом.
Абигейл сжимает кулаки.
— Это ты во всем виноват! И вообще — ты ублюдок! Неизвестно чей ублюдок! Ты не имеешь права занимать трон!
— Имею, — я спокоен, словно чучело полудемона. — в моем случае королевская кровь наследовалась от матери. Матери, которая могла бы стать великой королевой, но ей помешали. Что ж, тетушка. Я хотел сегодня снять с себя корону, я надеялся, что это — сын Рудольфа… но если так… стража!
Стражники смыкаются вокруг Шартрезов. Да, те самые, которыми командует Томми.
Лязгают наручники, защелкиваясь на руках бывшей королевы.
— Как король Раденора, его законный король, я выношу свой приговор. За измену королю наказание — смерть. Но я милосерден. Абигейл Раденор, в девичестве Абигейл Шартрез, за ваше предательство вы приговариваетесь к пожизненному заключению в монастыре, название которого я скрою. Там вы будете молиться весь остаток жизни в одиночной келье. С вами будет запрещено видеться и разговаривать, вам только будут передавать пищу и воду. Подумайте о том, что за предательство всегда следует расплата. Род Шартрезов. Раз уж вы здесь, раз уж вы знали…
— Нет!
— Не знали!
— Ваше величество!!!
Выкрики были невнятными, но понятными. Шартрезы стремились отмежеваться от своей королевы. Какие теплые родственные чувства!
— Мой приговор — арест и разбирательство ваших дел. Невиновных я карать не буду. Стража!
Через пару минут тронный зал пустеет.
Последней выводят, почти выносят Абигейл. Она визжит, извивается в цепях, бьется в руках стражи…
Я смотрю.
Мама,
Твой род не прервется.
Те, кто травили тебя когда-то, получают по заслугам.
Все возвращается на круги своя — и на трон Раденора садится твой сын. Все правильно.
Я оборачиваюсь к ребенку.
— Малыш невиновен в деяниях его матери. Графиня Моринар, прошу вас, позаботьтесь о нем — сейчас. Потом я найду для него хорошую приемную семью, в которой он вырастет, не зная о своей матери.
— ваше величество!!!
Крик был такой истошный, что я даже удивился. И едва не почесал затылок, как последнее простонародье.
Из-за шторы вылетает женщина и падает передо мной на колени.
— ваше величество, не карайте!! Не разлучайте меня с моим сыном.
Упс! Неужели…
— Вашим сыном, сударыня?
— Да, ваше величество! Это я родила малыша пять дней назад! Королева потребовала от меня….
— то есть королева не была беременна? — 'удивляюсь' я.
— Нет, ваше величество! Не велите меня казнить! Я не могла с ней спорить! Она королева, а я всего лишь жалкая служанка…
— а прийти ко мне не могли? Рассказать?
— ваше величество, королева пригрозила, что убьет моего мужа. Он сейчас в темнице у господина канцлера….
— Подробности?
М — да, я думал, что Абигейл хотя бы купит ребенка. Я недооценил жадность Шартрезов.
Запугать, шантажировать, отнять…
Я задумываюсь.
— Ладно. Томас!
Томми тут как тут.
— Взять стражу. Взять эту женщину и извлечь ее мужа из темницы канцлера. Доставить во дворец. Всех, кто там содержится, в государственные темницы. Посмотрим, кто там чем перед канцлером провинился…
Томми кивает женщине — и та идет за ним, не переставая коситься на меня и кланяться.
Я обвожу взглядом придворных.
— Все свободны.
Так быстро они никогда еще из тронного зала не выметались. Я провожаю их насмешливым взглядом.
— Ваше величество, я восхищен.
Моринар смотрит на меня преданными глазами. Я взмахиваю рукой.
— Анри, займитесь. Указы у вас есть, готовьте все к конфискации…
— Да, ваше величество.
Я выдыхаю. Теперь еще Карли и храм.
Начинаю я с Храма, Карли же еще не родила…
****
— Я хочу видеть Приближенного. Пригласите его во дворец.
— Ваше величество, — мой святой холоп надувает щечки. Я смотрю холодно и спокойно.
— Если он решит не приходить — я завтра же отменю храмовную десятину.
Вообще-то я и так ее отменю. Но это мы уже будем не с ним обговаривать. А побледнел-то, а побледнел…
Назавтра же мне прислали письмо от Приближенного Светлого Святого. Тот соглашался меня принять… размечтался.