Король Чернило. Том 1
Шрифт:
ДЕВУШКА. Ах ты большой масляный ебливый хуй, давай давай давай еби меня! Вставляй мне, я готовая, я, я, блядь ой вставляй давай давай ах ты большой масляный ебливый хуй чтоб мне усраться!
ПАРЕНЬ [масляно]. Ну и охуенные же у тебя сиськи! Ебт ебт ебт сама хотела получай сама хотела маленькая ебливая пизда с сиськами получай щас как проткну пиздоебливая говно-кукла хуякс хуякс хуякс ху-я-я-я-кс грр пиздомотрище грр хуякс поцелуй меня блядь на кусочки порву!
ДЕВУШКА. Засунь мне ой засунь смазчик жопоебый вставь смажь меня монстрохуище как мокро все всувляй ой встань-лявь монстросунь в гоночной тачке Джизаса Джо!
ПАРЕНЬ [масляно]. Получай крошка целуй меня крошка получай крошка целуй меня крошка в гоночной тачке Джизаса Джо!
Радио орет все громче и громче, заглушая голоса героев, и в это время опускается серебряный
ЗАНАВЕС
перевод Илья Кормильцев
СМАЗЧИК-МЕХАНИК
Смазчик-механик сидит, широко расставив ноги: он белый, но черен с ног до головы от масла и очень худ. Он думает вслух и иногда прыскает в ведро маслом из огромного смазочного шприца, и вскоре мы начинаем жалеть его, потому что ему не достается ничего из той славы, в которой купаются парни, сидящие за рулем пышущих красным пламенем дьявольских тачек. Смазчик печален. У него за спиной в центре сцены — большой разбитый гоночный автомобиль, на борту у которого написано «Толстая Мама». За сценой время от времени слышится звук мчащихся мимо машин.
СМАЗЧИК-МЕХАНИК [печально]. Жизнь — она как движок, она — как жопа, как жопа-движок, которой насрать на то, что кто-то жмет на рычаг масленки, впрыскивает живительную кровь, ссыт маслом в ведра [жметна шприц], и в то время как белозубые уроды в моих автомобилях жуют жувачку в компании телок, гребаный смазчик-механик сидит и курит бамбук. А ну, становись все в очередь к смазчику-механику, чтоб он заменил вам масло [еще печальнее], залатал покрышку, старина-механик-резинщик. Пока смазчик-механик набивает шишки, белоручки щупают блядей за пышки [выдавливаетиз шприца очередную порцию масла]. Механик белый телом, но черный душой, механик спит ночами с выхлопною трубой. [Он поднимается с места и так печально-печально вытирает ветошью лицо, затем кричит, сопровождая свою речь жестами.] Проверь, что там с этой блядюгой, мастер, с моей адской сучоноч-кой, с моей акулонькой, живо-живо-живо! [Спокойно, печально] Посторонись! «Толстая Мама», я иду к тебе.
ЗАНАВЕС
перевод Илья Кормильцев
SALOME
На авансцену выходит юная девица.
ВЕСТАЛКА [бесстрастно]. История Саломеи и Иоанна Крестителя в пяти частях. Все терновые венцы — настоящие.
СЕМЬ ПОКРЫВАЛ
Арабская музыка и бряцание бубенцов. Весь реквизит—корона, терновый венец и т.п.—должны иметь такой вид, словно их сделали дети. ЦАРЬ ИРОД сидит на троне слева от центра сцены, уставившись на насупленную САЛОМЕЮ, которая, всхлипывая, кокетливо извивается всем своим божественным телом в такт змеиному ритму музыки, как будто ее кто-то жестоко щекочет. Ее извивания, изгибания и внезапные содрогания — суровое испытание для дряхлого, но все еще проказливого царя. Саломее скучно, поэтому в подобной пытке она находит невинное удовольствие.
ЦАРЬ ИРОД. Что за печаль терзает тебя, моя драгоценнейшая Саломея? Почему кривится твой маленький носик? Тебе надо развеселится. Спляши для меня, мой персик, твой царь стар и мало видит радости в дни увядания. Спляши для твоего царя, озари приют старца сверканием твоей юности. Давай, бутончик мой, спляши, и я не поскуплюсь на награду.
САЛОМЕЯ [надув губки]. Наградишь?
Твоя воля, царь.
Музыку!
Будем веселиться!
Ваше Величество, для вас — «Танец с семью покрывалами».
Музыка бьется и вьется, но Саломея стоит столбом, глядя на Ирода.
Она скидывает одно за другим семь покрывал, которыми окутано ее тело. Ее волосы—как жидкое золото. Ее губы налиты кровью и сверкают, словно граненые рубины. Ее зубы словно жемчуга. Ее груди—словно холмы из медвяного песка.
Шехна скрыта под тонкими кружевами.
ЦАРЬ ИРОД [постепенно впадая в исступление]. Первое... о, смотрите, как оно выпархивает у нее из руки! Второе... ах, оно падает как умирающая птица... ТРЕТЬЕ!... ах, прекрасная Саломея, я люблю тебя... Ах, а теперь ЧЕТВЕРТОЕ!... смотрите, покрывала на полу колышутся, словно море в шторм, но в то же время их отсутствие подчеркивает спокойствие и безмолвие прекрасной плоти... ПЯТОЕ!... ох, сердце вот-вот выскочит у меня из груди! Как Бог бы ни пыжился со своими жалкими семью дня творения — куда ему до твоих семи покрывал. Ах... ШЕСТОЕ! [ИРОД хватается за сердце и падает в обморок.]
Входит ИОАНН КРЕСТИТЕЛЬ, облаченный в верблюжью шкуру.
ИОАНН КРЕСТИТЕЛЬ. Что за грешные игрища!
САЛОМЕЯ [кричит за кулисы]. Стража! Хватайте его! Хватайте Крестителя!
Входит ВЕСТАЛКА и объявляет следующее действие.
ВЕСТАЛКА [бесстрастно]. Вторая сцена называется «Беседа с Крестителем». [Отходит в задний угол и принимается смотреть]
БЕСЕДА С КРЕСТИТЕЛЕМ
Мы видим ИОАННА КРЕСТИТЕЛЯ, который заключен, словно дикий зверь, в неуклюже сколоченную конуру с проволочной передней стенкой. САЛОМЕЯ сидит на клетке, свесив вниз красивую голую ногу. В одной руке она держит большое яблоко, которое постоянно грызет, другую руку она запустила к себе под платье. Ногти на ногах САЛОМЕИ покрыты кроваво-красным лаком. САЛОМЕЯ мастурбирует.
ИОАНН КРЕСТИТЕЛЬ. Я, Иоанн Креститель, хоть меня и заперли в клетку аки пса, не погряз так глубоко в нечистотах, как ты, Саломея. Ты — воплощенный грех. Люцифер, ангел тьмы, следит за тобой, ибо знает, что настанет день, когда он призовет тебя к себе. Ты нечестива, и отметина его на челе твоем. Покайся сейчас, иначе ждет тебя неописуемо жестокая участь.
САЛОМЕЯ. Если бы это зависело только от меня, то тебе бы уже давно вышибли мозги, велеречивый кусок дерьма!
ИОАНН КРЕСТИТЕЛЬ. Я, Иоанн Креститель, ввергнутый в узы и железа, запертый в клетку аки пес, и представить себе не могу тех страданий, которые ждут тебя, Саломея! Навеки проклятое порождение кровосмесительной связи! Никогда земля не станет пухом тебе, никогда! Нет тебе прощения! Дьявольская кровь в твоих жилах, луна — твоя госпожа! О, исчадие ада! О, потаскуха вельзевулова!