Король-Демон
Шрифт:
Какое-то мгновение каллиоты стояли, затаив дыхание; наконец из сотен глоток вырвался стон отчаяния.
– В атаку! – крикнул я.
Мои нумантийцы бросились вперед, сметая все на своем пути. Лишь немногие из каллианцев пытались сопротивляться, да и то когда оказывались припертыми к стене. Большинство обратилось в беспорядочное бегство. Обезумевшие люди неслись, спотыкаясь и отталкивая друг друга. Мы убивали, убивали, убивали, пока наконец убивать уже было больше некого.
Я стоял в комнате, в которой никогда раньше не бывал, расположенной где-то в глубине замка, над трупом человека, пытавшегося
Встретивший меня капитан Ласта, командир моих уланов, вытянулся в струнку.
– Замок полностью очищен, сэр.
– Хорошо, – сказал я. – Теперь мы должны найти принца Рейферна.
Ласта начал было что-то говорить, но осекся.
– Сэр, пойдемте со мной.
Труп принца Рейферна был распростерт на полу у входа в тронную залу. Возле его правой руки валялся меч, а вокруг лежали тела пятерых убитых каллианцев. Следом за мной подошли Синаит и домициус Биканер.
– Он храбро сражался и умер достойно для торговца, – заметил домициус.
– Он умер достойно, – поправил его я.
Но после случившейся катастрофы слова были бесполезны.
– Хорошо, – сказал император, выслушав мой доклад. Его голос звучал ровно, лицо, глядевшее на меня из Чаши Ясновидения, оставалось спокойным. – Ты будешь замещать принца-регента.
– Слушаюсь, ваше величество.
– Вопрос о том, можно ли было спасти жизнь моего брата, отложим на будущее. Я пришлю тебе дальнейшие строгие и четкие указания, а также войска, чтобы обеспечить их выполнение.
Но три задачи требуют незамедлительного решения. Во-первых, ты сказал, что, воспользовавшись всеобщим смятением, дочь Амбойны и остальные, захваченные в логове сына этого ублюдка-изменника, бежали. Я хочу, чтобы их всех поймали и предали смерти. Я определю способ казни и сообщу о нем через того, кого пришлю на смену Кутулу. Надеюсь, мой верный страж будет жить?
– По крайней мере, так меня заверила провидица Синаит. От раны в голову он все еще находится в бреду, но со временем обязательно поправится. А ножевое ранение залечивается с помощью заклинания.
– Береги Кутулу как зеницу ока, – сказал император. – Как только он сможет тронуться в путь, пусть немедленно возвращается в Никею. Лучшие знахари страны позаботятся о том, чтобы его выздоровление было полным и как можно более быстрым.
А теперь вернемся к этим подлым каллианцам. Они сделали мне очень больно, и я хочу дать им понять всю глубину их проступка. Пусть твои отряды правосудия вновь пройдут по провинции. Они будут усилены пехотными подразделениями, которые прибудут в Каллио со дня на день. Я хочу, чтобы в каждом селении, в каждой деревне были казнены по два самых уважаемых человека. Если этих людей не удастся найти или каллианцы откажутся выдавать их, вместо них будут казнены по двадцать мужчин и женщин, а деревню предадут огню.
И последний приказ касается Полиситтарии, города, где свили свое логово змеи. Полиситтария перестанет существовать. Я пришлю специальный отряд рабочих, чтобы от города не осталось камня на камне. Земля будет перепахана и посыпана солью.
Каждый десятый житель будет казнен. Один из каждых десяти – мужчина, женщина или ребенок – будет убит. Способ казни не имеет значения. Всех остальных продадут в рабство. Ни одна семья не должна остаться ненаказанной. Те, кого раньше знали как жителей Полиситтарии, будут рассеяны по всем уголкам моего королевства, а их имена, как и название их родины, будут забыты.
Таковы мои приказания, трибун Дамастес а'Симабу. Приступай к выполнению.
Я предвидел, что император захочет наказать мятежную провинцию, но не ожидал от него такой жестокости. Я сделал глубокий вдох, собираясь с силами.
– Нет, мой император, я их не выполню.
– Что? – голос Тенедоса напомнил шипение разъяренной гадины.
– Эти приказания противоречат законам богов и людей. Я не могу подчиниться.
– Ты дал мне клятву в верности!
– Дал, – подтвердил я. – Девиз моей семьи: «Мы служим верно». Но ваши приказания исходят не от головы, а от сердца и по сути своей есть зло. А мой долг – по возможности хранить вас от зла. Вы сами давали клятву править мудро, на благо своего народа и не быть жестоким с подданными. После того как вы произнесли эти слова, я сам возложил вам на голову корону.
– Трибун, ты забываешься! Я император!
– Да, вы император, - сказал я. – Я подчинюсь любой вашей прихоти, даже если вы прикажете мне покончить с собой. Но эти приказания я выполнять не буду. Прошу прощения, ваше величество.
На висках императора забились жилки, а сжатые губы побелели.
– Хорошо, – наконец сказал он. – Раз ты отказываешься мне повиноваться, я найду кого-нибудь более послушного. Ты освобожден от всех своих обязанностей, трибун Дамастес а'Симабу; я приказываю тебе немедленно возвращаться в Никею. Ты больше не имеешь права отдавать распоряжения никому из тех, кто был у тебя в подчинении. Это понятно?
– Так точно, мой государь.
Император еще раз пристально посмотрел на меня, и его черные глаза сверкнули демоническим огнем. Затем изображение в Чаше Ясновидения исчезло.
Со мной все было кончено.
Глава 6
ВОДЯНОЙ ДВОРЕЦ
Соблазнительно расхохотавшись, нимфа нырнула в бурлящий бассейн. Подплыв к каскадам водопада, она взобралась по низвергающимся потокам воды, словно по лестнице. Нимфа была очень красивая, совершенно обнаженная, с длинными золотистыми волосами. У нее было лицо Маран. Поднявшись к вершине водопада, нимфа перешла на едва различимый выступ скалы, поросший мхом, и, игриво поманив меня пальцем, скрылась в своей пещере.
Эту нимфу, точнее сотворенный колдовством образ высотой около фута, подарила мне Маран в ознаменование того, что мы прожили вместе два года, сезон и сорок два дня. Я спросил, в честь чего праздник, а она ответила: «Так просто». Мне показалось, праздновать так просто - это замечательно, и родилась новая традиция.
Я сидел на каменной скамье, не обращая внимания на надоедливую изморось, нависшую над садом. Весьма непристойные ужимки нимфы, никогда не повторяющиеся, как правило, меня веселили. Но сейчас ничто не могло поднять мое настроение, остававшееся мрачным и пустым, как погода.