Король-Демон
Шрифт:
В последующие годы трибунами стали многие другие; одних я хорошо знал лично, других только понаслышке.
– Чего он хочет добиться? Найти работу для золотых дел мастеров? – жаловался Йонг. Он понизил голос до шепота. – Боюсь, Тенедос готовится отправиться на войну, и ему нужны те, кто с криками «Вперед!» бросится в бой.
– Полагаю, мы оба прекрасно понимаем, – после некоторой паузы все так же тихо продолжал Йонг, – с кем нам придется воевать. – Он передернул плечами, и его лицо исказилось от ужаса. – По ту сторону гор, за Кейтом, простирается бесконечный Майсир. В его бескрайних лесах запросто
Болота кишат тварями, о которых мы даже не слышали, – и нет недостатка в чародеях, способных повелевать этими тварями. Равнины уходят к самому горизонту, такому далекому, что начинают болеть глаза. Боюсь, если именно туда обращен взор императора, мы обречены.
Надеюсь, мне удалось сдержаться и не выдать себя, потому что я отчетливо помнил слова Тенедоса: «Судьба Нумантии находится за Спорными Землями».
Взяв оливку, Йонг покрутил ее в пальцах и положил назад. Вместо этого он осушил свой кубок.
– Помнишь ли ты, Дамастес, – вдруг произнес он, казалось, без всякой связи с предыдущим, – как после Дабормиды я завалился к тебе в шатер, пьяный в стельку?
Разумеется, я помнил.
– Помнишь ли ты, что я сказал? Я подозревал, и сказал об этом, что моих людей бросили на верную смерть. Зачем, я не знал тогда – и не знаю сейчас.
– Да.
– Задумайся над этим, Дамастес, – внезапно помрачнел Йонг. – Если мы двинемся в поход на юг, в необъятные владения этого короля, как там его?..
– Байрана.
– Черт с ним... если мы пойдем на него войной, что случится?
– Тенедос станет повелителем обоих государств, – уверенно заявил я.
– Возможно, – согласился Йонг. – Но где окажемся мы с тобой? Боюсь, от нас останутся одни кости, забытые всеми, обглоданные волками.
Мое сердце обдало тоскливым холодом. Я деланно рассмеялся.
– Каким еще может быть удел солдата?
– Особенно, – усмехнулся Йонг, – настолько глупого, что он верит королям или провидцам. Вдвойне глупого, если он верит человеку, совместившему в себе оба этих качества!
– Йонг, я хочу искренне поблагодарить тебя за то, что ты наведался ко мне в гости и так меня развеселил, – язвительно заметил я.
Прежде чем Йонг успел что-либо ответить, раздался стук в дверь, и в библиотеку вошла Маран.
– А, красавица, – приветствовал ее уроженец Кейта. – Графиня, вы появились в самый подходящий момент.
– У вас кончился бренди, и вам наверняка хочется еще.
– Ну, пока не кончился, но дно уже видно. Но вы пришли вовремя. Нам пора поговорить о чем-нибудь другом, кроме как о войнах и тому подобном, и, надеюсь, вы будете направлять беседу в нужное русло.
Маран недоверчиво посмотрела на него, не в силах определить, не пытается ли он над ней подшутить, но поняла, что Йонг совершенно серьезен. Вызвав Эривана, она распорядилась насчет новой бутылки бренди и добавила:
– И принеси бутылку варанского зеленого, весеннего урожая. – От нее не укрылся мой недоуменный взгляд. – Поскольку мои знакомые не считают нужным навещать нас, Дамастес, придется мне обхаживать твоих. Йонг, по-моему, нам пора перейти на «ты».
– Ага! Отлично, Маран. Ты совершенно права, что ищешь себе таких друзей, как я. Мы не только очаровательны и красивы; нам можно полностью доверять.
Маран улыбнулась.
– До меня доходили разные слухи.
– В основном лживые. Должен вам сказать, графи... Маран, хиллмену можно доверять во всем и всегда, если только в дело не замешаны женщина, резвый скакун, честь или просто скука. Вот тогда никто не сможет сказать наперед, чего от нас ждать.
Маран звонко рассмеялась, и я поймал себя на мысли, что вот уже несколько дней не слышал этих счастливых серебристых переливов.
Через два дня к нам в гости приехала Амиэль. Как выяснилось, она действительно была в отъезде, и все страхи Маран оказались безосновательными. Графиня Кальведон, моя ровесница, отличалась необыкновенной красотой – высокая, ладно скроенная, с упругими мышцами танцовщицы и черными волосами, ниспадающими на плечи. Бросившись друг другу на шею, подруги залились слезами. Я благоразумно удалился в библиотеку, поскольку, подобно большинству мужчин, недостаточно понимал женщин и не обладал мастерством разрешать их проблемы.
Но в тот вечер мне удалось выяснить, в чем дело. Амиэль покидала на время Никею, чтобы решить одну проблему: Пелсо, ее муж, завел себе любовницу. Признаться, я был весьма озадачен, поскольку в браке супруги особенно не стесняли друг друга и ложились в постель с каждым, кто им приглянулся, не испытывая никаких угрызений совести Но, как объяснила мне Маран, взаимопонимание Кальведонов было основано на уговоре: любовников можно было выбирать каких угодно, не допуская, однако, в отношениях сердечной привязанности. Пелсо нарушил это соглашение, безумно влюбившись в свою очередную пассию. Эта девушка оказалась сестрой главы приморской провинции Бала-Гиссар, находящейся на дальнем западе. Она была не замужем, а родословная ее нисколько не уступала графам Кальведон.
Амиэль и Пелсо провели вместе две недели. Тучи сгущались, и наконец грянула яростная ссора. Пелсо вернулся в Никею и направился прямиком домой к своей возлюбленной. Подруги попытались обратить случившееся в шутку, убеждая друг друга, что блудный муж вскоре обязательно одумается, и поспешили сменить тему разговора. Большую часть времени, пока Амиэль была у нас в гостях, они обсуждали, как лучше отомстить никейским ублюдкам, отвернувшимся от Маран. Я не мог ими не восхищаться: на меня всегда производят огромное впечатление люди, способные забыть о собственных проблемах, чтобы помочь ближнему.
Вскоре Амиэль стала у нас частым гостем. Нередко она оставалась в Водяном Дворце на ночь. Я был искренне рад, поскольку возобновившаяся дружба, казалось, улучшала настроение Маран. Так или иначе, к моей жене снова вернулась улыбка, а ее задорный смех звучал все чаще и чаще.
– Будь я проклят, если, подобно вам, пущу труса к себе в дом, – проворчал трибун Мирус Ле Балафре.
– Едва ли вас можно назвать этим обидным словом, сэр.
Ле Балафре прибыл в Водяной Дворец в карете, как нельзя лучше соответствовавшей его характеру: практичном просторном экипаже на высоких колесах, но только украшенном позолотой и эмалью. Он приехал вместе со своей супругой Нечией, тихой некрасивой женщиной маленького роста, которую запросто можно было принять за продавщицу тканей на городской ярмарке.