Король для Снежной королевы (сборник)
Шрифт:
Геля надеялась, что электричество ему вряд ли понравится. Во мраке привидения чувствуют себя намного вольготнее. То есть все почему-то так считают, хотя какая призраку разница? Разве что он очень стеснительный и надеется, что в темноте никто его не заметит?
С каждой секундой сумерек Геля твердила себе, всё более неубедительно: «Днём ОНО не показывалось – почему ночью будет по-другому? Время суток ничего не значит!» Но смутные тени суеверий кружились, кружились над сердцем, и его биение, зачарованное этим хороводом, становилось всё более беспокойным.
Зябко поёживаясь, хотя в доме было совсем не холодно, разве что чуточку прохладно, она включила свет во всех комнатах. Наверное, это
Она и спать легла при свете. За всю ночь дух не объявился, но в ожидании, что кто-то страшный тихонько подкрадётся и устроится рядышком, Геля то и дело просыпалась – вздрагивала, озиралась, привстав на постели, и пыталась понять, что её разбудило. Кто же это был тогда, на спиритическом сеансе? Кого они в конце концов решили вызвать? – спрашивала она себя и с ужасом понимала, что уже не сомневается в незримом присутствии этого «кого-то». Но почему? Ничего же не произошло, всё хорошо… Она снова засыпала и ворочалась в беспокойной полудрёме, сминая подушку, а потом – опять пробуждение, испуг, сбивчивые попытки утихомирить разыгравшееся воображение.
В результате она жутко не выспалась.
Днём должно было стать легче, но ничего подобного. Чёрные цветы паранойи распускались один за другим, душили ароматом лёгкого безумия. Геля боялась ходить по комнатам: ей по-прежнему чудилось, что кто-то неслышно ступает позади неё. И в большое зеркало в прихожей она тоже старалась не смотреться, опасаясь, что кто-то вот-вот выглянет из-за спины… или нет, хуже, посмотрит откуда-то снизу – маленькое серое существо. И непонятно, что у него на уме… чего оно хочет…
«А почему я, интересно, говорю – ОНО? – подумала Геля. – Ведь это чей-то дух, а значит – он или она». Когда-то у него были фамилия, имя, адрес, работа, друзья – и ничего не осталось теперь.
После некоторых размышлений Геля решила, что это всё-таки «она». «Он» вёл бы себя более нагло – может быть, двигал предметы, шумел, стучал. А эта робкая душа молчит и просто каким-то образом даёт знать о своём присутствии. Телепатия?
Параллельно с этими рассуждениями Геля вяло удивлялась, что подобные нелепицы приходят ей в голову как нечто само собой разумеющееся: «Я ведь была обычной, нормальной девушкой – всего-то пару дней назад! Что со мной случилось? Это оттого, что я осталась совсем одна?»
Какая-то странная мысль в этот миг промелькнула и исчезла, Геля не успела её удержать.
Надо было как-то отвлечься, успокоиться. Она ведь всегда отличалась рассудительностью, обладала уравновешенным характером, умела смиряться с обстоятельствами. Иначе, наверное, разочарования давно подкосили бы её. Она приучила себя к мысли, что – да, ничего не поделаешь! – жизнь у неё будет серой, однообразной и непримечательной, как у всех. Вот окончит она «приличный» колледж, куда её направили родители, потом «приличный» институт – и до самой старости проработает в «приличном» офисе на другом конце города, неважно даже, в той ли фирме, куда её определил папа, или какой-то другой. Если повезёт, она станет главным бухгалтером. Может быть, выйдет замуж. Ничего интересного, но многие люди так живут и не жалуются. Это нормально. В конце концов, хотя бы стабильная зарплата будет ей обеспечена, как всегда мечталось маме. С начальством и с коллегами – тут уж как повезёт, но в целом всё, наверное, сложится неплохо. Стандартно. Ну, она ведь не какая-нибудь выдающаяся личность, чтобы рассчитывать на нечто большее.
Да Геля и не желала никогда какой-то головокружительной карьеры, не грезила о яхте в Ницце и не предавалась честолюбивым мечтам о красных дорожках международных кинофестивалей, как многие девчонки. Она хотела… трудно сказать… в последнее время она уже и думать перестала о том, чего хотела когда-то. Так проще. Потому что всё это были наивные детские глупости. Например, чего стоила идея поступать в колледж художественных ремесел… да ничего не стоила. «Чему тебя там научат – лепить горшки? Стены расписывать? – горестно бурчала мама. – Это не профессия, а баловство! Хобби! Если уж выбирать колледж, то нормальный какой-нибудь». Папа непонимающе вздыхал: «Ну ладно бы – подалась в художники, на факультет живописи поступала бы. Денег, конечно, никаких, но такой выбор ещё можно было бы понять – призвание. Высокое искусство. А это… так, поделки. Не картины Пикассо».
Геля вовсе не претендовала на то, чтобы творить высокое искусство, ей просто нравилось… преображать вещи. Но она сознавала, что, конечно же, родители правы. Все одноклассники собирались обзавестись серьёзным образованием и престижной, достойной работой. А что будет у неё – никому не нужный диплом? Нужно ли из-за него ссориться с близкими людьми, что-то пламенно доказывать, спорить? Иногда стоит беспристрастно посмотреть на свои дурацкие мечты и честно признаться себе: да, ты не Пикассо, а значит – надо жить как все и не мучиться. С тех пор она так и глядела на мир – смиренно. По крайней мере старалась.
Она добросовестно приходила в офис, добросовестно посещала лекции в колледже – даже прогуляла-то всего один раз, когда Юра предложил для разнообразия пропустить занятия и вместо этого пойти вечером в музей декоративного искусства. («Ну ты ведь любишь всё такое… э-э-э… прикладное. И вообще, это тоже самообразование, так что почти и не прогул вовсе».) Они долго ходили по совершенно безлюдным залам до самого закрытия – музей в этот день работал до девяти, так что они успели посмотреть почти всю экспозицию. Геля зависала то возле витрины с вышивкой XVII века, то напротив подиума со старинной резной мебелью, то у стендов с советской керамикой, а Юра откровенно скучал.
– Тебе же не нравится, зачем мы тогда сюда пришли? – наконец не выдержала Геля.
Юра пожал плечами:
– Тебе-то нравится зато.
Потом они шли вместе до метро, молча. Геля была рада, что можно ничего не говорить. Ещё год назад она иногда так гуляла с Максом после школы: он направлялся к автобусной остановке, а Геля заодно с ним делала небольшой крюк по дороге домой. Но теперь этого нет, только воспоминания остались. Конечно же, наивно было воображать, что всё это не просто так, и выискивать несуществующие знаки внимания, и даже мечтать, что Макс ей предложит стать его девушкой, – а с чего вдруг? Она ведь не суперкрасавица и не то чтобы очень интересная личность, если вдуматься. Ну ничего, они будут просто друзьями. Геля как-то очень спокойно об этом думала, хотя и не без горечи: утешалась тем, что школьные влюблённости мало у кого перерастают в любовь на всю жизнь.
А сейчас потеря контроля над собственными эмоциями пугала её не меньше, чем возможная встреча с чем-то сверхъестественным. «Жизнь как у всех» не предполагала нервных срывов.
Несколько часов до самого полудня пропали безвозвратно – были впустую потрачены на самоанализ. Геля пыталась разобраться, что с ней происходит, нервно мерила шагами кухню, злилась. Напряжение всё нарастало. «Нет, так дальше продолжаться не может!» – наконец подумала она в отчаянии. Но что делать: бежать в Москву прямо сейчас? Это значит – поддаться своему страху, признать, что он сильнее, что она с ним не справилась. Лишить себя остатков долгожданного и такого короткого отпуска. А это пять дней с половиной!