Король Драконов: сильнее смерти
Шрифт:
Но нельзя оживить то, что мертво. Нельзя. Безутешный безумец не мог этого не знать. Но он так привык получать то, что хочется… Он не умел терпеть, не умел страдать, не мог смириться. Он был талантливым, искусным мастером, но не был мудрым человеком.
— Терять близких — это очень больно! — воскликнула Уна.
— Очень, — согласился Аргент. Он поднял меховые тапки, нагретые огнем камина, поднес их Уне и сам надел на ее холодные ножки. — Но таков закон природы. Отдав время умирающему ребенку, Часовщик не подумал о том, что, по сути, выливает его в никуда. Жизнь малютки продолжилась под стеклянным куполом, но она не росла, не становилась сначала подростком, затем девушкой… вечный ребенок, чей последний день длится бесконечно. Часовщик прожил прекрасную жизнь, радуясь каждому мигу, проведенному
Аргент нетерпеливо стряхнул с руки алмазную перчатку, рассыпавшуюся драгоценными камнями по страницам древней книги, и мучительно потер переносицу. Жаркое пламя, пылающее в камине, играло ослепительными бликами в каждом камешке его брони, делая его похожим на возрождающегося феникса.
— И что же? — нетерпеливо спросила Уна. Аргент поморщился, неопределенно пожав плечами.
— Кто, — страшно и четко произнес он, — вышел из умирающей девочки, напоенной чужим временем? Что за существо создал убитый горем Часовщик? Оно ведь живо; отец влил в него много, очень много времени. Вечный младенец, не знающий жизни… Оно не знало болезни и смерти, оно не хотело бы раствориться в небытии! Отец соткал ее жизнь из одних только ярких и прекрасных моментов, избаловал сверх меры, создав эгоистичный разум, привыкший получать то, что хочет — всегда. Оставшись одна, напуганная, растерянная, на что она готова, чтобы продлить свою беззаботную жизнь?
— Ты думаешь, — медленно произнесла Уна, — это она… она крадет время у Королевских Часов?
— Притом насильно, без разрешения, — подтвердил Аргент. — Не покупая его, как это делали Похитители, у беспечных людей, которым времени слишком много, а просто берет, вырезает столько, сколько может.
— Но жалкие пять минут, — заметила Уна. — Много ли наберешь…
— У тебя пять минут, — перебил ее Аргент. — У меня пять минут. У всего королевства, у каждого человека по пять минут. Мало это? Или много?
Глаза Уны округлились, она удивленно охнула.
— И ведь зачем- то это время кому-то понадобилось, — задумчиво произнес Аргент. — Много, очень много времени!
Глава 2. Молодой Король
Поразмышлять над странной загадкой, которую озвучил магистр Аргент, Уне не удалось. Занятий никто не отменял; ее голова весь день была занята уроками и заданиями преподавателей, но все же мысли о Похитителях Времени и маленькой девочке, запертой под крепким стеклянным куполом, всплывали лишь иногда, редкими яркими вспышками.
«Кто вышел, кто получился из умирающего ребенка, напоенного бесконечно огромным количеством времени?..»
Книгу, в которой была записана грустная легенда про дочку Часовщика, Аргент почему-то спрятал. Уна хотела еще полистать ее старые пожелтевшие страницы, поискать ответы на мучающие ее вопросы, пробежать глазами мелкую вязь букв, но читать было нечего. Стол Аргента был пуст, и в шкафах — как бы Уна не старалась, — книги она не нашла. Странно… Забрал с собой? Самого Аргента Уна тоже не видела с самого утра. Он куда-то спешно отправился, хотя сам сказал, что ожидает Короля. Успеет ли вернуться до приезда Демьена? И что это за таинственные дела такие, что их нельзя отложить даже ради приезда Короля?..
Уне было даже немного жаль бедняжку из легенды. Ее разум не сразу смог принять тот факт, что несчастное дитя, оставшееся одно, без любящих родителей, не прожившее жизнь и не познавшее все ее радости, стало вдруг ужасным монстром. Воображение девушки раз за разом рисовало отчаявшуюся, одинокую и напуганную малышку. Разве может она нести беду и горе?
И почему малышка? Почему она не выросла, не повзрослела? Отчего украденное время не дало ей возможности стать старше, мудрее? Неужто ее разум, подобно ее телу, запертому под стеклянным куполом, навсегда закрыт для возможности научиться чему-то? Неужто девочка навсегда застряла в том времени, когда детей не интересует ничего кроме сахарной розовой ваты и ярких игрушек? Так разве бывает?
— Король, Король едет!
Уна, задремавшая над учебником, встрепенулась, распахнула изумленные глаза и прислушалась. Академия гудела от топота ног, от гомона голосов, от смеха студентов. Казалось, каждая ступенька на лестнице, ведущей в холл, стонала и скрипела, с трудом выдерживая многочисленные шаги спешащих навстречу с Алым Королем.
Не так часто их школу навещает сам Король — тем более тот, с которым они сами когда-то учились бок о бок и в чьих проделках участвовали! Старого знакомого хотели увидеть многие — и тем более девушки, которые когда-то тайком вздыхали по красивому принцу, который умел привлечь к себе не только своим обаянием, но и дерзкой смелостью.
Уна, подскочив с уютного кресла, в котором задремала, кинулась к окну, распахнула его — в лицо ей дохнуло обжигающее дыхание морозной зимы, а в звенящем прозрачном воздухе, переливаясь серебряными трелями, слышался звон колокольчиков на сбруе королевских лошадей.
— Демьен! — весело выкрикнула Уна, рассмеявшись. Несмотря на обещание, данное Аргенту, она не смогла назвать его, Алого Короля, как-то иначе. — Демьен!
Блестящая процессия уже показалась на дороге из-за заснеженного поворота. Лаяли охотничьи псы, ржали кони; из их красных ноздрей валил пар, колокольцы на их сбруях все громче звенели, наполняя воздух мелодичными трелями, песнями наступающей зимы, будоража воображение. Грозные боевые техномаги и маги всех мастей сопровождали Алого Короля; это их чары возвращали привычный ход времени — унылая мокрая серая осень была изгнана, и ветреным, вьюжным плащом за королевской процессией летела сверкающая серебром зима, укрывая землю блестящим белым снегом и сковывая землю морозом. А сам молодой красавец-король, яркий, статный, громкоголосый, на черном горячем коне несся впереди всех, понукая своего скакуна. Его черные длинные волосы стлались по ветру блестящим шелком, королевский венец сиял в свете яркого зимнего солнца, натертый морозом до блеска. Красоты, молодости, силы и огня Демьена хватило на то, чтобы затмить всех и каждого в его свите, невозможно было выделить кого-то взглядом, а его не заметить, игнорировать. Казалось, даже лютая стужа, обняв его плечи, оживает и затихает, влюбленная в него, и зима становилась теплее и прекраснее. Даже Дерек, следующий за своим братом-королем, как-то потерялся, потускнел. Быть может, в этом виновата его одежда, пошитая из светлых, белых и жемчужно-серых тканей, а быть может огонь, что горел в крови Демьена, заставлял его сиять ярче — кто знает.
«Дракон входит в силу», — подумала Уна, вглядываясь в черты Демьена. Издалека ей казалось, что в его лице теперь угадывается что-то опасное, острое, нечеловеческое, и что светлые, ясные глаза его то и дело вспыхивают горячим, обжигающим золотым светом, который освещал до самого потаенного дна душу каждого, кто посмеет глянуть в лицо Алого Короля.
Став Королем, Демьен понемногу привык к роскошным одеждам. Шелка и бархат уже не стесняли его как раньше, богатые куртки и камзолы только подчеркивали его стать, манжеты рукавов его батистовых рубашек были украшены взбитой пеной тонких кружев, и черные волосы, ранее безжалостно обрезанные, он теперь отрастил. Уна даже замерла, затаив дыхание, залюбовавшись молодым королем, когда Демьен, осадив разгоряченного коня, соскочил на мостящую двор перед академией брусчатку, заметая длинным роскошным плащом свежевыпавший снег, и громко рассмеялся, празднуя победу, поглаживая своего скакуна, успокаивая его после долгой скачки. Следом за ним во дворе появился Дерек; судя по его досаде — он яростно стегнул стеком воздух, мотнул увенчанной тонким золотым обручем светловолосой головой, — они с Демьеном состязались, и Дерек проиграл, уступил королю.
— Я лучший наездник! — выкрикнул Демьен озорно — и расхохотался, явно дразнясь.
— Это просто у тебя лошадь лучше, — парировал Дерек. — Все знают, что Бурелом — самый быстрый конь в королевстве.
— Но и выбирал его тоже я, — коварно произнес Демьен, хитро щурясь. — Я его заметил. Я его купил.
— Ты — Король, — снова парировал Дерек. — У тебя неоспоримое право первого выбора. Иначе бы его взял я.
— Хорошо быть королем, — озорно заметил Демьен и снова расхохотался.