Король Драконов: сильнее смерти
Шрифт:
Демьен задумчиво потер лоб. По всему было видно, что он смертельно не хочет лишаться этих странных ночных свиданий. Был ли прав магистр, морочила ли ему голову прекрасная незнакомка — ах, как не хотелось Демьену этого выяснять! И как хотелось бы теперь, чтоб она назвала заветное имя; на лице его красноречиво выписалась досада оттого, что самому, своими руками придется разрушить эту волшебную связь, но молодой Король промолчал.
— Я сделаю это, магистр, — произнес Демьен, наконец. — Ради безопасности… всех.
— Это мудрое решение, — сказал Аргент, удовлетворенно кивнув головой. —
— Тогда вы не оставляете выбора, магистр, — упрямо произнес Демьен. — Мне придется разыскать ее наяву! И помните — я бесконечно доверяю вам. Бесконечно. И во многом полагаюсь на вас. Поэтому очень не хотел бы, чтобы вы ошибались, магистр Аргент.
— О, за это не беспокойтесь, — беспечно ответил Аргент. — Все мои шаги будут очень осторожны и продуманы до мельчайших подробностей. Я понимаю, какая ответственность ложится на мои плечи.
Каждую ночь, засыпая, Демьен видел одно и то же: заснеженную дорогу, ведущую его в лес.
Место это казалось Королю смутно знакомым, словно он бывал тут наяву, но то ли давно, то ли совсем нечасто, то ли видел это место только летом. Изгибающаяся узкая тропинка меж пышных сугробов, раскачивающиеся над головой заснеженные лапы сосен, и тонкий звон колокольчиков на сбруе его коня… Ощущая зимний холод, проникающий под королевскую одежду, тяжелый обруч короны, давящий на лоб, Демьен рассмеялся, подняв лицо к хмурому зимнему небу, готовому просыпаться на него снежной метелью.
Он узнал этот сон, повторяющийся раз за разом; в том, что это был сон, Демьен даже не сомневался. Как бы он ни старался, а разглядеть себя он не мог. Он подносил к лицу руку, но перстни на ней виделись ему неясными, смазанными разноцветными бликами. Белизна кожи, взбитая пена кружев — все тонуло в надвигающихся сумерках. Куртка, пошитая на манер охотничьей, была наощупь бархатной, но цвет ее был неразличим, и казался то черным, то темно-зеленым, то коричневым, а массивная золотая цепь перечеркивала грудь Короля светлым неясным и бледным, словно лунным, лучом.
— Ничего-то у вас не вышло, магистр Аргент, — пробормотал он, посмеиваясь и натягивая поводья. — И особая ваша охрана не справилась! Как знать, может, Дерек прав?.. — Конь его вздрагивал, недовольно фыркал, чуя приближения метели, прядал ушами, и Демьен уверено направил его на тропинку, скрывающуюся в полумраке меж притихших деревьев. — Н-но, пошел! Нужно успеть до метели!
На миг в голове Демьена промелькнула шальная мысль, что все защиты не помогают потому, что он сам тянется во снах к зовущей его девушке, своей королевской рукой отстраняя всех магов, укрощая всех колдунов и сам прорываясь к темному заснеженному лесу, где его ожидает нечаянно случившееся с ним счастье.
Мчась сквозь призрачный темный лес, дышащий влажным, снежным воздухом, подставляя лицо теплому ветру, который еще не превратился в нещадный ледяной, Демьен смеялся, ощущая себя счастливым. Вязь черных мокрых ветвей перечеркивала небо, чаща становилась все темнее и гуще, и сердце молодого Короля замирало от предвкушения, когда меж выбеленных снегом елей ему мерещился приветливый огонек.
Однако, идиллия нарушилась внезапным грубым вторжением; тишину призрачного леса, которую до сих пор расцвечивали только трели колокольчиков на сбруе его коня, внезапно разорвали крики, шумный топот копыт, и Демьен, оглянувшись, понял, что за ним погоня.
Кто за ним гнался — он не видел, но громкие голоса, раздающиеся позади, окликали, звали его по имени, и он понял, что защита, обещанная Аргентом, все же сработала. Если они догонят его, то сну конец. Растает зимний лес и тропинка, ведущая его к любимой девушке, растает в памяти, быть может, навсегда.
— Ах, хитрец, — пробормотал Демьен, еще раз оглянувшись. Ветер развевал полы его плаща, как крылья черной птицы, стремительно улетающей, уносящейся от погони, теребил волосы. Ну уж нет, так мы не договаривались! Я должен узнать ее имя! Я должен сам разгадать эту загадку!
Сказал — и сам ахнул. Забыл! Напрочь забыл наставления магистра! И если б не его посланные вослед Демьену чары, ни за что не вспомнил бы.
— Ну-ка, — Демьен уверенно направил коня с тропинки в сугроб, под большой елью, и пласт снега, обрушившийся на его плечи, скрыл его следы от погони.
— Если я тоже управляю этим сном, — шепнул Демьен, склонившись к шее коня и наблюдая, как темная погоня проходит стороной, — то сейчас мы это выясним.
Кажется, Демьен был прав; это именно его чары мешали его защитникам укрыть его сны от вторжения. Погоня, посланная Аргентом, пронеслась мимо и исчезла в темноте леса, и Демьен снова засмеялся, понукая коня, заставляя его выбраться из-под ели, под которой они прятались, пережидая преследователей.
— Ну, конечно, сам, — протянул Демьен, отряхивая плечи и вслушиваясь в звуки побеспокоенного леса. Шумел ветер в ветвях, переговаривались встревоженные птицы, поскрипывали раскачивающиеся стволы сосен. — Я сам рушу все защиты.
Это одновременно привело его в восторг, заставив почувствовать себя самым сильным магом в королевстве, но и задуматься — тоже.
— Ах, как это хитро, — пробормотал он, без труда отыскивая нужную ему тропинку, словно приглашающую молодого Короля ехать дальше, в приветливую темноту леса, — заставить меня самого отвергать всяческую защиту! Как хитро…
Однако, все эти без сомнения умные слова и предостережения растаяли, как сосулька на ярком солнце, стоило Демьену проехать еще совсем немного и увидеть знакомое крохотное оконце, затянутое изнутри серебряными пышными узорами. За замерзшим стеклом горел приветливый золотой свет, колыхались тени, и Демьен, позабыв обо всем, сгорая от нетерпения, спрыгнул с седла в снег, бросил поводья и толкнул маленькую дверь, впору только гномам, наверное.
— Ты пришел, мой Король.
Глаза у девушки были темные-темные, как переспевшие вишни, каштановые волосы — что шелк, и Демьен любовно провел по ним ладонью, наслаждаясь их гладкостью. В отличие от себя, ее Демьен видел отчетливо — вплоть до бликов света, играющих перламутровыми искрами на раскрытых нежных губах, вплоть до слипшихся от нечаянной слезы темных стрелок ресниц.