Король хитрости
Шрифт:
— Выходит, что так! — тоже прошептал Егоров, чувствуя, что в груди у него замирает сердце.
В этот момент, как всегда некстати, в класс заглянул Максим Александрыч и споткнулся о стоявшее на пороге ведро с торчавшей из него шваброй.
— Понаставили тут! Сундукова, Егоров! Вы будете убирать? Я сейчас вернусь! — крикнул он и исчез, так и не решившись перешагнуть через ведро, опасаясь за свои новые итальянские ботинки.
Коля подошел к ведру, вытащил из него раскисшую тряпку и бросил ее на пол, нагромоздив рядом несколько стульев
— Это будет наше противотанковое заграждение, — решил он, осматривая свою работу.
— Скажи лучше: противомаксимное. Теперь наш франтик не сунется в своих наглаженных брючках, — весело сказала Катя и в качестве последнего штриха повесила на ручку двери мокрую тряпку.
Они уселись на заднюю парту, которая не была видна, если заглянуть из коридора, и стали болтать. Общение их выглядело следующим образом: Сундукова щебетала без умолку, а Егоров в основном молчал и изрекал «угу», гордясь, что так запросто беседует с девочкой.
— У тебя день рождения скоро? — спросил он, когда Катя сделала паузу.
— В октябре, через две недели, — удивленно ответила она. — А почему ты спрашиваешь?
— Потому, что я подарю тебе такое домашнее животное, что все наши лопнут от зависти! — в порыве великодушия пообещал Коля.
Девочка недоверчиво покосилась на него.
— Подари, но если это будет кошка или собака, родители заставят вернуть ее назад, — предупредила она.
— Не волнуйся, это ни кошка, ни собака, ни хомяк и ни рыбки!
— А что тогда? — Катя была заинтригована.
— Пока не скажу. Пусть будет сюрприз! — Коля сделал важное лицо.
— А ты уверен, что все лопнут от зависти? Даже Самойлова? — спросила Катя, глядя на него с недоверием и надеждой.
— Ритка лопнет в первую очередь. Мой подарок затмит ее персидскую кошку! Егоров встал и, скрестив на груди руки, многозначительно посмотрел на девочку.
Надо сказать, Коля и сам пока толком не знал, какое животное подарит, но был уверен, что придумает. В конце концов две недели до дня рождения — немалый срок.
Из коридора появилась голова Максима Александрыча. Сундукова вскочила и сделала вид, что поливает цветы, а Коля в спешке начал двигать шкаф.
— Что за сырость вы развели? Лягушачий питомник открываете? — недовольно спросил учитель, глядя себе под ноги.
— Разведем лягушек — французам будем продавать! — сказал Егоров, и Катя засмеялась.
Максим Александрыч попытался протиснуться между стульями, но в грудь ему уперлась палка швабры, а под ботинками зачавкала вода. Учитель с ужасом уставился на свои новые ботинки.
— Зачем вы загородили дверь? — рассердился он.
— Чтобы хорошо вымыть полы — нужен простор! — ответил Коля и с невероятным шумом стал сдвигать парты.
Оглушенный учитель попятился, схватился за дверную ручку, обмотанную мокрой тряпкой, и стал брезгливо вытирать платком ладонь и рукав пиджака.
— Вам помочь? — предложила
— Не надо, я уже ухожу! Дайте только со стола мой дипломат! — потребовал учитель, отступая в коридор и стараясь больше ни к чему не прикасаться.
Коля передал ему черный дипломат с кодовыми замками, просунув его сквозь баррикаду.
— И не вздумайте уходить, пока все не уберете! — крикнул Максим Александрыч и быстро направился к лестнице, оставляя на паркете мокрые следы. На правом плече модного пиджака молодого учителя белело пятно от мела.
— Спорю, он идет на свидание! Опять кого-нибудь охмуряет, — сказала Катя, и ребята взялись за уборку.
Оставшиеся до дня рождения недели Коля постоянно думал о своем обещании. Задача перед ним стояла непростая — нужно было найти и подарить Кате такое животное, которое устроило бы ее и родителей, и вызвало бы зависть у одноклассников. Причем нужно было учесть, что карманных денег у Коли было очень мало.
Егоров просмотрел все книжки о зверях, несколько раз заходил в зоомагазин, но так и не обнаружил ничего подходящего. Он едва не купил Кате белую мышь, но подумал, что мышей, в независимости от того, белые они или серые, девчонки боятся.
Почти каждый день в школе Катя хитро поглядывала на Егорова, как бы напоминая о его обещании. Коля в таких случаях напускал на себя важный вид: мол, все под контролем, а на сердце у него кошки скреблись.
Накануне дня рождения, на который Сундукова пригласила почти весь класс, он, лежа на кровати, лихорадочно соображал, что ему делать. У него не было ровным счетом никаких мыслей, и он уже решил никуда не ходить и остаться дома, как вдруг с висевшей над кроватью полки свалилась книга и огрела Кольку по лбу.
— Мало того, что все плохо, так еще и книги на голову валятся! пробормотал мальчик. Он потер лоб, взглянул на обложку и прочитал: «НАСЕКОМЫЕ МИРА». Егоров уныло стал перелистывать книгу, пробежал глазами несколько строчек и внезапно его осенило. Он вскочил и помчался в чулан.
Сбросив с полок все содержимое на пол, наконец, он нашел, что искал небольшую красивую банку из-под кофе, плоскую, из непрозрачного стекла. Кофе когда-то привезла из Турции мамина сестра, и вид у банки был необычный.
Отмыв ее как следует и высушив, Коля положил внутрь сухой травы и несколько палочек, а потом закрыл банку пластмассовой крышкой, в которой проделал несколько отверстий раскаленной иголкой. Затем он взял кусок лейкопластыря, приклеил на дно банки как этикетку и написал на нем два загадочных слова: «paukus grusulicus».
Все сделав, мальчик поставил банку на стол и, довольный, потёр руки.
Когда на другой день Егоров пришел на день рождения к Кате, там уже были и Филька Хитров, аккуратно причесанный впервые в жизни, и Антон Данилов в костюме с черной бабочкой, и благоухающая мамиными духами Рита Самойлова, и даже Мокренко с поцарапанным носом, вымазанным зеленкой.